С другой стороны

      — Я взрослый мужик и могу пережить твой отказ, — расслабленно заявил Чанёль, без какого-либо стеснения затягиваясь и выпуская дым в сторону. — Не рассыплюсь. Спокойный голос. Почти ленивый. Он был уверен в себе. Длинные пальцы держали фильтр с привычной лёгкостью. Он был в тёмно-синем осеннем пальто, идеально сидящем на широких плечах. Бэкхён не мог оторвать взгляда от чужого вида. Даже в этот промозглый дождливый вечер он оставался безупречен. Белые брюки без единого пятна. Даже ботинки, которые должны были быть в грязи, блестели чистыми. Словно не он только что частью своего пальто укрывал от дождя невысокого паренька, которого привёл с собой в этот ресторан. Бэкхён всё ещё не понимал, как Пак может быть настолько… безукоризненным. Это, наверное, какой-то талант, потому что Бён прежде не встречал таких людей. Возможно, потому что его круг общения в основном состоит из сверстников, которым до лампочки то, как они выглядят в глазах других? Чанёль всегда знает, что и как делать, чтобы выглядеть хорошо. Просчитывает свои действия, чтобы не совершить ошибки. В разговорах, в делах, в работе. Везде. Это по какой-то причине смущало мальчишку. А ещё… Ему 37. Он его преподаватель по фортепиано уже четыре месяца (Институт культуры — не основная работа мужчины), помимо него у Пака ещё два ученика и часы преподавания в Академии. Музыкально-фортепианное искусство. Через два месяца Бэкхёну нужно выступать на студенческом фестивале для первокурсников, после — два отчётных выступления для гостей института. Как это сделать теперь? Остаётся под вопросом. Парню сложно осознать то, что он услышал несколько секунд назад. Он нервно снял тонкое кольцо со среднего пальца, которое всегда носит по привычке, и стал перекладывать его из одной руки в другую, не отдавая себе в этом отчёт: взгляд был непонимающим. Чуть намокшие из-за погоды волосы вдруг стали противно ощущаться на лбу — и хотя мокрой была лишь пара прядей, но Бёну нестерпимо захотелось убрать их. Пальцы чуть дрожали. Он должен дать ответ.       — Правильно ли я понял? — осторожно уточнил парень. Вопрос на выдохе: — Вы педик? Мужчина слегка кашлянул в кулак, меняясь в лице. Не то от дыма, не то от усмешки. Бэкхён не успел прикусить язык, всё равно ляпнул именно то, что первым пришло на ум. Это его не самая лучшая черта. Но что сказано, то сказано. Произошедшее не укладывалось в его голове. С какой стати… Похоже на розыгрыш. Мужчина не показал какого-либо сметения, он быстро вернул себе привычно спокойный вид. Чанёль не был слишком удивлён, ведь знал о неумении нынешней молодёжи взвешивать свои слова и понимать, как следует доносить такие догадки корректно, поэтому не чувствовал какого-то оскорбления в свою сторону. Его скорее позабавило то, что Бэкхён так легко озвучил эту мысль вслух, не побоявшись того, что тем самым может привлечь внимание других посетителей к ним. Это вызвало бы вопросы, на которые парень не смог бы ответить сам.       — Предпочитаю термин «ориентация», — ответил он ровно, поднимая небольшую кружку кофе и делая глоток. Грячий. Аромат Горького эспрессо смешался с дымом. Как мужчина может мешать сигареты с кофе — загадка для парня. — Ты же не из тех, кто верит, что все должны, быть одинаковыми? Бэкхён знал. Но не думал, что встретится с этим вот так. Здесь. Через своего преподавателя. Да, парень понимал, что у всех разные предпочтения, но… Чанёль заметил, как крепко его ученик стиснул зубы. «Ну разумеется. Говорит об этом так легко, словно речь сейчас идёт о погоде. А у меня уже взрывается голова от одной только его фразы. Как он это делает?..». Чанёль его ни к чему не обязывает. Это лишь предложение. Он спокойно примет отказ, если его подопечный посчитает, что подобный контракт недопустим. Паку достаточно просто видеть его. Хотя желание в чём-то удивить и проявить бо́льшую заботу были крепки. Бэкхён мог бы сам догадаться о том, что может здесь случиться. Мужчина никогда не звал его в рестораны, а сегодня он не заморачивался с поводом, просто сказал, что совсем не ел сегодня и дом Бёна как раз по пути, и спросил, не хочет ли Бэкхён составить ему компанию. Бояться в общем-то было нечего, или Бён пытался убедить себя в этом, поэтому согласился. Но сейчас эмоции взяли над ним верх, и он уже не так уверен в правильности своего решения.       — Чего Вы хотите? — вырвалось. А в глазах — страх. Испуг. Смятение. Растерянность. «Он что, из-за этого учил меня? Всё это время… Приглашал на допзанятия, терпел мои бесконечные ошибки и хвалил, когда я наконец играл без помарок?..». Это было логичным выводом. Что ещё он должен думать? И Чанёль прекрасно видел это. У парня дрожали ноздри: это происходит, когда тот поддаётся волнению, также он старается дышать медленнее, чтобы задержать подход сильных эмоций, с которыми будет сложно справиться. Пак не ожидал другой реакции, прекрасно зная характер парня: он не из тех, кто будет посыпать оскорблениями в ответ и не сочтёт едва заметный намёк за оскорбление. Сейчас он пытался справиться с чувством неловкости и понять, как он должен действовать, чтобы не поставить себя в неловкое положение. Старший с тихим звуком отставил кружек и облокотился о стол, сцепляя руки в замок. Смотря сосредоточенно. Отмечая каждую эмоцию. Чанёль не пялился открыто, но он анализировал. Студент давно заметил эту черту за мужчиной. Пытается подобрать правильные слова? Не жалеет ли, что сказал все открыто?.. Нет, исключено. Он ведь знает, чего хочет, и делает это, хоть и не всегда сразу.       — Если думаешь, что я тратил на тебя время только из-за личного интереса... — слова тихие. Честные. — То ты ошибаешься. Бэк нахмурился, не понимая, как его мысли оказались так легко прочитаны.       — Тогда к чему… Зачем говорить про «сейчас»? Пак продолжал неторопливо курить, до этого момента успев договориться с владельцем ресторана об этом послаблении.       — Потому что ты сам дал мне понять, что это не шокирует тебя. В глазах стоял лишь один вопрос. И мужчина даст ответ секундами позже. Сигарета была сцеплена пальцами, и клубок дыма резко взлетал вверх. Бэкхён лишь раздражённо морщил нос, чувствуя тяжёлый запах. А Чанёль смотрел прямо в глаза:       — Я открыл тебе то, что испытываю. Принимать это или нет — твоё решение. Как бы то ни было, исход не повлияет на наше взаимодействие в дальнейшем: я подготовлю тебя к выступлению должным образом. Чанёль не собирался испытывать чувства и молчать о них и дальше. Мужчина не хотел терять время: его у него гораздо меньше, чем у этого студента, и гораздо проще внести ясность в происходящее между ними прямо сейчас, чем тянуть. Возможно, не происходит ничего. Но Чанёль замечал, что парень обращает на него внимание. Возможно, мужчина неправильно расценил это. Но он почти исключил такой вариант.       — Вы для этого позвали меня сюда?       — Мне виделось более приятным поделиться с тобой этим, когда ты наконец пообедаешь и расслабишься с хорошей музыкой, — да, она действительно звучала вокруг, не напрягая редких посетителей небольшого ресторана, — чем за кучей исписанных тобою бумаг с вычислениями. Можно назвать это обременением, не спорю — теперь тебе придётся переварить эти мысли, но когда-то ты сам дал мне понять что это не будет для тебя шоком.       — Когда?! — Бэкхён сжал зубы, не понимая и пытаясь осознать. Когда такое могло быть? И тихо охнул, вспоминая ту сцену…       — Я никогда не делился с другими тем, что хочу играть на фортепиано, — вздохнул Бэкхён, смотря на падающую осеннюю листву за окном класса, в котором они находились только вдвоём. Уже вечерело: их занятия затягивались. — Мне казалось это глупым, к тому же, сверстники предпочитали заниматься чем-то более «мужским», спорт, всё такое… Но потом я увидел, как Вы играли на одном из городских выступлений, и… я загорелся. Чанёль стоял, облокотившись плечом о стену, рядом с подоконником. Он был как всегда гладко выбрит, каштановые волосы лежали ровно, явно уложенные утром как следует; белая рубашка заправлена в тёмно-коричневые брюки. От него исходил ненавязчивый, приятный запах. Он смотрел спокойно, внимательно слушая парня. Зная, что для него это очень важно.       — И это стало началом? — да, началом большой мечты.       — Если бы не тот день, я бы, скорее всего, оставил при себе все эти слова. Но ты смотрел на меня не просто как на преподавателя. «Нужно было быть слепцом, чтобы не замечать твою расслабленность в моей компании. Ты не высказывал недовольства моими заметными взглядами в твою сторону, это и дало мне понять, что ты можешь быть не против». Бэкхён выдохнул. А в голове: «Нет, нет, нет… Он видел?..».       — Это нелогично. Я просто… Восхищался Вашей игрой. Не более того. Жалкое бормотание. «А ты сам-то веришь в это, Бэкхён?».       — С учётом того, что больше ты ни с кем не общаешься из сверстников, о чём мне рассказала твоя мама, возможно, вполне логично. Бэкхён сжал зубы. Чанёль узнавал информацию намеренно или у его матери реально язык без костей?       — К тому же, восхищение — хорошее начало. Ладно. Что тут скрывать. Да, иногда он засматривался на преподавателя. Но это было лишь восхищение им как музыкантом, потому что Чанёль действительно знает толк в музыке. Или Бён только убеждал себя в этом, чтобы не запутаться в чувствах окончательно.       — На что Вы рассчитываете? Голос резкий. Словно вызов. Но растерянный взгляд выдавал абсолютно всё. «Что он хочет услышать? Что я чувствую?». Чанёль решил не спешить с ответом. Он медленно сбросил пепел. Затянулся. Выдохнул горечь в сторону. И поднял взгляд.       — Я не исключал встреч вне учебного корпуса. Как сейчас. Медленный, спокойный тон. И в голосе звучала надежда. Осторожная. Крохотная. Сбросив пепел, человек затянулся и на выдохе посмотрел в глаза юноше, утверждая:       — Этого было бы достаточно. Пауза. Снова. Бэкхён анализировал сказанное.       — Я не могу требовать от тебя того, чего в тебе нет. Чувства не включаются по щелчку. Я не жду взаимности сейчас. «Тогда… Чего Вы хотите?». Бэкхён почувствовал испарину на лбу. Он резко откинул мокрую прядь волос с него. Кольцо на мгновение замерло. А Чанёль заметил, что чужие пальцы дрожат. Всё ещё.       — Я был бы рад просто проводить с тобой время. «Просто проводить время?».       — Знаю места, которые могли бы тебя заинтересовать, и… Взгляд мужчины — мягче.       — Тебе не помешала бы социализация. Ты замыкаешься в себе. Бэкхён стиснул зубы. До желваков. «Он следил за мной?..».       — Но я не учу тебя жизни. Не ставлю условий. «В самом деле?». Но в голосе слышалось понимание, а не снисхождение.       — Причины, по которым ты избегаешь людей, известны только тебе. Не мне судить. Кольцо в руках Бэкхёна остановилось, и он сжал его в ладони, откидывая другой рукой намокшую чёлку со лба. Чанёль отметил для себя присутствие пары маленьких родинок на лбу подопечного. Бён был обескуражен. Как на это следует реагировать? Можно ли верить учителю? Даже учитывая то, что тот никогда не поступал с ним неподобающе, не давал очевидных намёков, не приставал и… это всё сложно осознать до конца. Это лишь предложение, да. Но Бэкхён не может быть уверен, что тот отклик, который вызывает в его сердце один только взгляд на Пака, действительно может быть чем-то серьёзным. Он не давит. Не настаивает. Но почему так страшно?..       — Я внимателен к тому, что происходит в корпусе. Тихий голос. Но в нём сталь.       — И умею слышать, о чём шепчутся студенты. Бэкхен выдохнул. «Он знает».       — Это добавило мне уверенности в одном предположении… Взгляд в глаза. Он даже не моргал.       — …что ты, Бэкхён, тоже можешь находить… интересными других парней. Бэкхён вскочил так резко, что грохнулся стул.       — Это могут быть только слухи, я лишь озвучиваю тебе их, — добавил мужчина. Но было уже поздно. Взгляд парня был наполнен злостью и гневом — кроме этого, мужчина видел растерянность и непонимание. Непонимание того, как он оказался так легко прочитан — но Чанёль достаточно живёт на этом свете, чтобы делать правильные выводы, лишь наблюдая. Бэкхён был взбудоражен, но дышал медленно — изо всех сил сдерживал грудную клетку, чувствуя боль в лёгких из-за собственного сопротивления. «Как он посмел?!». Если бы мужчине было не на что рассчитывать вообще, он бы не получил такой реакции. Однозначно. Поэтому Пак лишь ждал ответа, сделав глоток уже немного остывшего кофе. А у Бэкхёна в груди — стыд. Больше всего. Потому что всё это… Правда. Студент смотрел на него, не зная, что сказать — очень сильно хотелось нагрубить и при этом он не мог себе позволить этого. Слово «педик» вырвалось лишь из-за крайней степени удивления, в обычной обстановке он всегда ведёт себя сдержанно и воспитанно. То, что сейчас на него уставилось несколько удивлённых взглядов посетителей кафе, добавляло раздражения. Даже звуки приёма еды чуть подутихли на несколько секунд — и после снова возобновились. Пульс стучал в висках. «Он видит меня насквозь». Хотелось сказать что-то грубое и спрятаться. Но он не мог. Потому что Чанёль был прав. И он знал это. Как всегда… Он восхищал Бэкхёна. Своим умом, смелостью, прямолинейностью, способностью делать то, на что сам Бён не решился бы — это заслуживает уважения. Широта воззрения Чанёля огромна, подопечный видел это и в учебном корпусе — к мужчине стремились, и казалось, он знал ответы если не на все, то на многие вопросы, и был способен решить любую ситуацию, словно знал наперёд, что его решение будет с лучшим исходом. На него хотелось равняться, его хотелось слушаться, за ним можно было почувствовать себя, как за каменной стеной — во всех отношениях. Однако, это слишком много для Бэкхёна. Он был груб в своём вопросе, но то была лишь несдержанность и удивление — Бён никогда не позволил бы себе так говорить, ещё и на людях. Бэкхён не заметил, как ссутулился и посмотрел на Чанёля потеряно, теряясь в том, как сказать о своих ощущениях. Да и нужно ли это делать?..       — Если это твой ответ, — наконец сказал Чанёль отодвигая стул, — я могу довезти тебя домой. В голосе нет холода. В нём — принятие.       — Нет, ты… Зрачки Чанёля расширились на долю секунды, стоило отбросить формальность. Бэкхён закрыл лицо ладонями.       — Мне нужно время. Голос парня сел от волнения. Хриплый шёпот. Мужчина затаил дыхание, внимательно наблюдая за подопечным. Его тонкие руки скрыли взгляд, однако, и без этого можно было даже в воздухе ощутить чужое переживание. Он поддался эмоциям? Или принял такое решение, давая понять, что у мужчины может быть надежда?       — Да. Отвезите меня домой. Слова прозвучали так тихо, что их едва можно было разобрать. Но Бэкхён позволил помочь надеть своё пальто. Чанёль не воспринимал это как знак, но взял во внимание, открывая перед парнем дверь к выходу. Оплаченный счёт остался лежать на столике. Официант подошел к нему. Дождь за окном не прекращался… Бэкхён, возможно, всё так же недосягаем и далёк для мужчины, но он дал надежду. В его молчании — надежда. Машина скользила по асфальту. Во время пути парень молчал, и мужчина молчал тоже, ровно ведя автомобиль до конечного пункта. Тишина в салоне была наполнена невысказанными мыслями. Шум машин за окном успокаивал обоих, к тому же, дождь правда усилился. Бэкхён смотрел в окно, по которому текали крупные капли дождя, сливаясь в узоры. Чанёль лишь изредка бросал взгляды на парня через зеркало. Когда они прибыли, дождь хлестал с удвоенной силой. Бэкхён сжал что-то в кармане джинс. И вдруг — касание к плечу. Чанёль обернулся и увидел. Бэкхён хотел передать ему какой-то небольшой ярко-жёлтый стик с ухмыляющимся Спанч-Бобом.       — Что это? — спросил мужчина, принимая маленький стик, и поднял взгляд на Бёна. Голос прозвучал тише, чем он ожидал. Бэкхён не ответил. Лишь встретился взглядом на секунду, а потом резко отдернул ручку, двери и выскочил под ливень, не пытаясь укрыться. Чужая фигура искажалась под рисунком крупных капель дождя. Дверь дома захлопнулась. Чанель опустил взгляд на стик. Развернул в пальцах. Глупая детская наклейка. Нелепая. Ответ на главный же вопрос был с другой стороны. И Чанёль уехал, зная, что он этот шанс не упустит. Ни за что.