Ёмкость для души

Маленькое победоносное столкновение в очередной раз превратилось в затяжную войну. Никто этого не планировал и предугадать тоже не мог, потому всякий раз удивлялись, когда подобное происходило. Ну как настолько быстрая и легкая битва могла перерасти в ряд кровавых сражений, а потом и вовсе в очередную войну? В этом был однозначно виноват враг и только он, а потому его надо поскорее уничтожить. Месть и желание доказать, что они лучше, были основными двигателями войн между Сенджу и Учиха для каждой из сторон на протяжении многих лет. Очередное противостояние, которое не решит никаких проблем и принесет только новые потери и горе, должно было и сегодня закончится так же, как и всегда. Так оно, собственно, и закончилось. Подхватив раненых, словно по молчаливому сигналу – внутреннее понимание, что если они продолжат дальше, то просто перебьют друг друга – Учихи и Сенджу отступили, отправившись зализывать раны. Сегодня отступление прошло на удивление хорошо, обычно главам кланов, Хашираме Сенджу и Мадаре Учиха, требовалось куда больше времени, чтобы разнять Тобираму и Изуну – своих последних оставшихся в живых младших братьев, отчаянно не желающих уступать друг другу. Сегодня это не понадобилось, что обоих несказанно удивило. При отступлении Мадара бросал косые взгляды на притихшего Изуну, пытаясь понять, что не так. Они двигались в сторону клана неторопливо, а после Мадаре и вовсе пришлось замедлить ход. Он прикрылся тем, что раненым тяжело идти на такой скорости, тем более, в этот раз не было тех, кто находился на грани смерти. На самом же деле он волновался за брата, чья скорость движения неустанно падала, дыхание становилось с каждым шагом всё тяжелее и тяжелее, но при этом Мадара не мог не заметить, что серьезных ран на теле брата не было. Мадаре очень хотелось спросить, всё ли в порядке, но он не мог, потому что понимал – это может подорвать авторитет брата. Видимых ран нет, зато есть те, кому серьезно досталось, есть те, кто вообще остались на поле боя, он лично забрал их глаза, а после организует вылазку за их телами. Как глава он не может думать только о брате в такой момент, но поделать с собой ничего не мог, Изуне плохело на глазах. Изуна и сам не мог понять, что именно с ним происходит. Его бросало то в жар, то в холод. Уже и так не очень четкое зрение постоянно подводило, руки тряслись, а ноги еле держали. Он мечтал добраться до клана и упасть на футон, забывшись сном. - Это похоже на отравление, всё хорошо, нии-сан, - проговорил бледный Изуна уже на подходе к клану, - я просто немного отдохну. Ноги заплетались, ему было холодно, но он чувствовал, что на улице тепло, хотя лето уже подходило к концу. Мадара подхватил едва не упавшего брата на пороге дома, рукавом вытер холодный пот с лица Изуны, почувствовав, что тот ледяной. Изуна потерял сознание на руках брата, потому уже не знал, что Мадара донес его до комнаты, положил на футон и позвал медика осмотреть его. Медик проверил всё, что мог, обработал раны, полученные в бою, но не нашел ни следов яда, ни техник, ни пищевого отравления. Изуна спал крепким сном, будто смертельно устал и на утро, по заверениям медика, всё должно было пройти, что немного успокоило Мадару. Жизни брата ничего не угрожает, а там можно и до утра подождать. Изуна проснулся с рассветом, чему сам удивился. Обычно он любил поспать подольше, особенно после тяжелого боя. Чувствовал он себя намного лучше, чем вчера – все симптомы чего бы то ни было прошли, так что он смело мог сказать, что сегодня будет прекрасный день. В теле чувствовалась тяжесть, так было всегда после боя, зато голова была на удивление легка, чего давно с ним не случалось. Открывать глаза не хотелось, да и шевелиться тоже, хотя восходящее солнце удивительно настойчиво освещало его комнату. Странно, он ведь специально выбирал теневую сторону, чтобы солнечные лучи не мешали спать по утрам, особенно если он поздно ложился, а поздно ложился он почти всегда. Он никак не мог понять брата, привыкшего ложиться с закатом и просыпаться с рассветом, потому что всегда чувствовал, что самые лучшие идеи, как и самые лучшие минуты тишины, случаются только ночью. Изуна потянулся, размяв затекшие мышцы. Ладно, может, сегодня и стоило встать пораньше, чтобы успокоить брата? Мадара наверняка вчера излишне переволновался о его здоровье. Вдруг сёдзи в его комнату с грохотом распахнулись, и Изуна услышал знакомый голос, который никак не ожидал услышать этим утром. - Доброе утро! Ну как ты? Изуна резко сел, открыл глаза, но их пришлось закрыть от резкого света. Все мышцы напряглись, будто перед боем, сердце колотилось как бешенное. Наконец привыкнув к свету и открыв глаза, он увидел улыбающееся лицо Хаширамы. Он был непривычно одет – Изуна никогда до этого не видел его без брони, а тут на нем было легкое кимоно клана Сенджу. - Какого черта ты здесь забыл?! – собирался прокричать Изуна, но спросонья его голос звучал скорее сипло-хрипло. Он никак не мог собраться с мыслями, чтобы понять, что делает здесь Хаширама и как он вообще попал в клан. Неужто брат спятил и принял ночью предложение о мире? - Пришел проверить тебя, ты же плохо себя вчера чувствовал, - продолжал улыбающийся Хаширама, будто подобное происходит каждый день, - я тебя еле до комнаты дотащил, выглядел ты конечно жутко, я полночи проверял, как ты. Только часам к трём в тело тепло вернулось, но заснуть у меня уже не получилось. - Ты что несешь?! Ты следил за мной ночью? - Конечно, разве я мог по-другому? - Зафига?! - Ты же мой брат и ты плохо себя чувствовал, я волновался. - С фига ли я твой брат?! – наконец-то вернув свой голос, прокричал Изуна, вдруг осознав, что его голос звучит по-другому. Он замер, впервые задумавшись, что что-то идет совсем не так. Мадара не пустил бы Хашираму в клан, Хаширама, как бы ни был силен, не стал бы расхаживать перед Изуной безоружным, его комната никогда не выходила на солнечную сторону. - С рождения, Тобирама, - ответил Хаширама, громко рассмеявшись, что на глаза выступили слезы, - так уж вышло, что если у детей одинаковые родители, они являются друг другу братьями. Ну, или сестрами. И не тебе это менять. Изуна ничего не ответил. Его парализовало от шока. Он не понимал, что происходит, никогда не видел Хашираму таким. Он обвел комнату взглядом, чтобы найти хотя бы одну знакомую вещь и зацепиться за нее, но очень быстро понял – комната не его. У стены недалеко от смеющегося Хаширамы, лежала катана, которую Изуна узнал бы из тысячи. Это была катана Тобирамы. Именно так его и назвал Хаширама. Чтобы здесь не происходило, это было хуже любого ночного кошмара. - Ты какой—то немного странный, - проговорил успокоившийся Хаширама, наконец решивший взглянуть на брата серьезно. Этот взгляд был знаком Изуне, он видел его перед каждым боем, - давай я тебя осмотрю, - проговорил он, шагнув в комнату и потянув руку ко лбу Изуны. - Не надо меня осматривать, со мной всё хорошо! Просто замечательно! И вообще уже утро, а ты шатаешься без дела! Неужели работы нет, ты же всё-таки глава. - О, уже отчитываешь, значит и правда всё хорошо, - Хаширама всё-таки убрал руку и снова заливисто рассмеялся. – Рад, что тебе лучше и всё стало как прежде. - Ага, как прежде. Иди давай уже отсюда, - Изуна запнулся, - нии-сан. - Нии-сан? Ого, - протянул Хаширама. - Что не так? – спросил Изуна. Вдруг отчего-то испугавшись, что Хаширама поймет, что перед ним не его брат. Этого Учихе не хотелось, по крайней мере, пока он сам не осознает, что произошло. - Ты меня так тысячу лет не называл, - улыбнулся Хаширама, всё еще разглядывая своего брата. - Хаширама, иди уже, - проговорил Изуна, постаравшись взять себя в руки. - Да-да, знаю, что ты не любишь, когда я захожу тебе в комнату. Даже интересно, что за страшные тайны ты тут прячешь, - продолжал Хаширама, но поймав злобный взгляд своего младшего брата, решил не развивать тему, - похоже, ты сегодня совсем не в духе. Ладно, вставай, пойду завтрак нам сделаю, раз уж впервые за столько лет встал раньше тебя. Подтягивайся! Хаширама ушел, и, как только за ним закрылись седзи, Изуна вскочил и подбежал к небольшому зеркалу, висевшему в углу. Он ощупал свое лицо и тело, дергал себя за волосы, пару раз ударил по щекам, но картинка не менялась, он не просыпался, а значит – это был не сон, и в этот раз зрение его не подводило (он и сам заметил, как четко стал видеть, такого не было уже давно). Он помнил, как вчера оставил глубокий порез на ноге Тобирамы, но на его месте осталась лишь царапина. Ответ пришел на ум сразу – Хаширама вылечил, но царапина всё же есть. Значит и порез был. Изуна еще раз посмотрел в зеркало. Начиная осознавать, что происходит, но всё еще надеясь увидеть там настоящего себя. Его худшие опасения подтвердились – в отражении на него смотрел Сенджу Тобирама.