Мёртвая

      Алина свернула лосины, шаль и тунику в свёрток, завернула в пакет кинжалы и уложила все это в нишу под половицей под кроватью. Туда же спрятала пластиковую защиту с икр (в одной из них, в правой, прятался самый тонкий и маленький из её метательных ножей), перчатки и отмычки из пучка. Натянув пижаму девушка упала на кровать, прислонившись головой к закрытому окну. Откинув голову назад, серебристоволосая вздохнула, из-под закрытых век потекли слёзы. Тонкие солоноватые струйки воды, от которых неистово жгло тонкий фарфор кожи и в которых отражались звёзды. Она не понимала, точнее нет, она хорошо понимала из-за кого плачет, но понятия не имела почему. Алексей спал с Олей, что тут такого? Он генерал Смертников, пусть делает, что хочет, если это не мешает их общей цели отомстить Соболю. Но всё-таки ей было до слёз горько и неприятно. На языке она всё ещё чувствовала привкус выпитого в «Орхидее» коньяка и это заставляло образ Морозова в голове стать ещё чётче, ярче. Заметнее. Алексей звал её по имени только тогда, когда они были одни. Только в тихом одиночестве его кабинета с его уст вместо привычного «Скорпион» слетало «Алина», а в глазах едва заметным проблеском молнии пролетала гордость. Не знала почему, но Алина хотела смаковать эти моменты, прокручивать раз за разом, касаться этих неосязаемых слов, когда он зовёт её по имени. Ей это казалось слабым.       Ловить на своей спине сухо оценивающий взгляд Рубина было привычно и приятно. В уголке своего сознания, в том уголке, где она была всё ещё обычной девушкой, а не бездушной убийцей, ей хотелось быть на месте Оли. В какие-то моменты она начинала её ненавидеть. В какие-то секунды, когда её холодный ум пробивался сквозь пелену подавленных девичьих мечтаний, она начинала ненавидеть себя. И почти всегда она ненавидела свою слабость. Руки.       Её кожа была неправильно бледной, молочно-белой. Её кожа была тонкой и мягкой, словно самый дорогой бархат. Хрупкой, как фарфор. Коснёшься не так, порвётся, не собрать. Это ей мешало. Пусть все говорили о её непривычной для Сансета красоте, пусть сочетание серебристо-белых волос и зелёного аквамарина глаз считалось самым редким и прекрасным, она бы отдала всё, чтобы стать обычной. Стать Мёртвой оказалось легко. Вжиться в эту роль бездушной убийцы, хитрой воровки. Со временем кровь стала для Алины сестрой, неотъемлемой частью. Стыд и вина появлялись только тогда, когда она убивала, но на миг, на малейший отрезок времени, а затем живущая в её душе тьма вновь брала верх.       Но сейчас она была просто Алиной Соболь. Едва вступившей в совершеннолетие девушкой-подростком, которая сама не понимает, что испытывает к знакомому парню и которую волнует только то, где добыть денег на лечение больной матери. Ей пришлось бросить школу в шестнадцать, когда она была в девятом классе, за год до окончания. Маме становилось хуже и хуже, тратить деньги на обучение было уже нельзя.       Вздохнув, девушка утёрла ладонью слёзы со щёк, вновь с облегчением почувствовав, как холодная чернота души прочно оседает на своё место. Нужно перестать думать об Алексее. Если она привяжется к нему, не сможет уйти после своей мести. Завтра утром Алина пойдёт на работу, потом будет танцевать в парке, как цирковая лошадка, разбавляя рутину зевак и любопытных к музыке детишек, получив пятнадцать процентов от денег труппы, просидит остаток дня в «Орхидее», а ночью снова вернётся домой. Схватит кинжалы, накинет шаль на голову и снова по крышам Сансета будет бежать чёрная почти кошачья тень, а утром заголовок газеты уже запестрит красноречивыми заголовками о новом убийстве, совершенном Мёртвой.       Заснула Алина, вспоминая проблеск гордости в сухих глазах Рубина, и как тот произносит её имя.

***

      Алексей стиснул зубы, дабы едкая злость и горечь давней обиды не отразилась на его лице. Смотря в его безжизненные серые глаза, Алексею показалось, что он увидел там отражение доброго взгляда Екатерины, вновь к горлу подступил гнев, но парень заставил себя проглотить его, поднявшись со своего места и подойдя к мужчине. — Пусть пошлёт вам благословение Ричекс, — спокойно произнёс он, подойдя и слегка кивнул в знак приветствия. Нужно было сыграть простого парня, который рано начал вести бизнес и который, как и положено, робеет перед старшими предпринимателями. Но смотря, как тешится самолюбие Яна, Алексей заставил себя сжать кулаки — за спиной, дабы не выдать своей злости. — Да аукнется вам это пожелание, — так по-отцовски улыбнувшись, ответил Соболь, и внутренности Алексея скрутило ненавистью. — Что привело такого человека, как вы, в мой скромный бар? — нужно было сыграть смирение и искреннее, наивное любопытство, а это получалось у него лучше всего.       Алексей уловил движение за своей спиной. Олег стал около него, окидывая взглядом беловолосого мужчину и изредка посматривая на Рубина. Тот едва заметно дёрнул головой, словно говоря отойти, но тот не послушался, оставаясь на своём месте. Морозов захотел ударить его по ноге, но заставил себя сдержатся. Хочет — пусть стоит. — У меня к вам деловое предложение.       Ян слегка улыбнулся, уголки его губ дёрнулись вверх и он протянул Алексею папку с какими-то бумагами. Аккуратно взяв её в руки, парень открыл папку и посмотрел на первый же документ. «Договор о продаже Орхидеи». — Что это? — в холодном удивлении вскинул брови Алексей и посмотрел в серые глаза бизнесмена. — «Соболя» хотят выкупить Вашу «Орхидею». За разумную цену, разумеется, — деловито ответил Ян, смотря на Алексея сверху вниз, словно уже был победителем. — Поймите, вы молоды, и явно не готовы вести что-то более серьезное, чем этот бар. Но это хорошее место и хорошая земля. Я смогу использовать её по назначению, — продолжил мужчина, но Рубин резким движением захлопнул папку, почти кинув её ему в руки.       То, в чём он был уверен так же, как в Мёртвой это то, что он никогда и никому не отдаст Орхидею. Каждый уголок, поворот, стену этого бара он добывал своей кровью и трудом. Всё это было результатом трёх лет беспрерывной работы. Всё это он сделал сам. Это было его детище, одно из самых главных его достижений. То, что помогло выбраться из нищеты. А теперь этот мерзавец хотел забрать у него это. То, что помогало ему держаться на плаву. То, что было его маленьким шажком. То, что он сделал. — Нет, — решительно отрезал Морозов, с удовлетворением наблюдая за изменением лица Яна. Он встретился своими золотистыми глазами с его бесцветными и уверенно прошипел. — Нет. Вы не получите ни одной акции, ни одного квадрата этой земли и ни одной пылинки с моего бара. — Вы уверены, молодой человек? Стоит подумать, какие деньги на кону, — Соболь протянул ему чек, но Алексей не стал его даже брать, увидев цифры на нём ещё издалека. — Сто пятьдесят тысяч имале. И поверьте, этот закоулок стоит в половину меньше, чем я предлагаю. — «Орхидея» не продаётся, — отрубал Алексей, одёрнув лацканы серого пальто. — И вам стоит убираться отсюда, пока я не позвал своих вышибал. — Мне нравится ваша уверенность, — усмехнулся Ян, развернувшись и выйдя за двери. Все взгляды были обращены на Олега и Алексея ещё с какую-то минуту, а затем все снова вернулись к пиву, обговаривая произошедшее.       Морозов вернулся за барную стойку, сев на чёрный стул и сложив руки на нефрите. Оглядывая красные стены и чёрные узоры на них, Рубин всё сильнее убеждался, что никогда и никто не заполучит его бар, сколько бы денег не было предложено. Олег сидел непривычно тихий, покручивая в руках пустую стопку, но почему-то не заказывая ещё коньяк. Вдруг рыжий парень повернулся к Алексею. — Ты расскажешь Скорпиону? — тихо спросил Олег, вскинув брови. — Да, — кивнул он, не оборачиваясь. В тот момент его вообще не заинтересовало то, почему спросил Олег именно об Алине. Встав со своего места черноволосый поправил пальто и направился домой. Ему есть о чём подумать к следующей ночи.

***

      Алину разбудил не будильник, а судорожное дыхание матери из соседней комнаты. Она вдыхала и выдыхала воздух с болезненно-неправильным свистом, хрипло кашляя в перерывах. Глаза выкатились из орбит, на глаза навернулись слёзы. Девушка тут же подбежала к кровати Марии, коснувшись кожи матери. Она оказалось бледной и холодной, ледяной пот скатывался крупными каплями. На тумбочке стоял дексаметазон и рядом лежал шприц. Девушка тут же схватила его, набрав в шприц бледно-желтую жидкость и задрав рукав льняной ночнушки, воткнула шприц в руку. Когда судороги женщины прекратились, Алина стала перед ней на коленки, погладив по голове.       Дыхание медленно выравнивалось, вдохи и выдохи перестали быть рваными и неправильными, а пульс перестал скакать вверх-вниз, заставляя дыхание сбиваться. Болезнь прогрессировала, это было понятно даже невооруженным взглядом, и Соболь тяжело выдохнула, поднимаясь, и тихо шепнула: — Я позвоню в госпиталь, — и серебристоволосая вышла из комнаты, подойдя к чёрному проводному телефону, стоящему на тумбочке. — Доброе утро. Моей маме плохо, новый приступ чёрной чумы. — Вводили что-то? — раздался шероховатый голос медсестры по ту сторону трубки. — Только дексаметазон. Адрес: Оливковая Роща, дом 87, квартира 60, — с готовностью ответила Алина. — Ожидайте приезда лекаря в ближайшие пять минут, — а затем всё затихло и девушка положила трубку обратно на телефон, вздохнув и отправившись обратно в комнату матери.       Когда приехал лекарь, Мария всё так же лежала в кровати, дыша с редкими хрипами и сжимая вялой рукой ладонь дочери. После осмотра, мужчина отвёл Алину в другую комнату и, сказав сесть на стул около кухонного стола, начал говорить, постукивая костяшками пальцев о деревянную столешницу. — Мы вынуждены забрать госпожу Голубину в госпиталь. На восемь дней, — Скорпион тяжело выдохнула, закинув голову назад и, проглотив подкатившиеся к глазам слёзы, сжала белые ладони, до кровавых полумесяцев, оставленных ногтями. — Разумеется, при условии, что состояние не ухудшится. — Да, я понимаю, — не смотря на лекаря, кивнула зеленоглазая, начав постукивать ногтями по столу, словно стараясь успокоится. — И вы понимаете, что это будет стоить денег… — Я хорошо это понимаю. Счета оплачу в ближайшие три дня, — сухо прошелестела девушка, уставившись в окно. Открывался вид на небольшой дворик, на котором гоняли ногами мяч дети. Ей хотелось быть такой же. Простым ребёнком, главная проблема которого — то, что его позвали домой в самый разгар игры. — Отлично, — ответил врач и вышел из кухни, направившись за двумя помощниками, уже выносившими Марию на носилках.       Как только дверь за ними закрылась, Алина опёрлась руками на стол и, скинув голову, закричала, ударив по столешнице. Она уставала и уставала сильно, а ещё хорошо понимала, что накопленных денег не хватит, чтобы оплатить восемь дней в госпитале. Что же… План сегодняшнего проникновения в усадьбу Яна Соболя придётся немного изменить.

***

      — Доброй ночи, — выкрикнул Владимир, как только Алина прыгнула на подоконник окна и откинула назад капюшон. За ним обернулись и все остальные. Когда девушка увидела взгляд золотых глаз, устремлённый на неё, она позволила сердцу на секунду обрадоваться промелькнувшего в них облегчения.       Луна светила ярче, чем обычно. Полнолуние вступило в полную фазу и теперь было ярко-ярко, почти как днём. Серебряные тени, молчаливые отголоски ночи — всё это было словно частью Мёртвой. Город давно начал бояться её. Теперь ночью зайти в безлюдный переулок стало местным проклятием и самым опасным «на слабо» из всех. Простаки до сих пор не догадались о связи в этой веренице убийств и ограблений. Что же, возможно, это и к лучшему.       Алина подошла к стоящим вокруг стола людям, став около Рубина и поставив руки на стол. Краем глаза она заметила, что её пальцы и пальцы Алексея почти соприкоснулись, между ними оставалось крохотное пространство, тот миллиметр, который и был тонкой нитью между Мёртвой и Алиной Соболь. Парень лишь слегка кивнул, словно показав, что заметил и указал на выведенный графитом план. — Ты и я проникнем внутрь через окна на чердаке, а Владимир с Димой через дверь заднего двора на кухне. Олег и Оля будут стоять на шухере. Наша задача — уничтожить документы на его фирму «Соболя», — она остановила его и кончиком кинжала показала на картину в его кабинете. За ней находилось хранилище. — Не хочу ломать твой план, но пять тысяч имале из его хранилища нам тоже придётся украсть, — она не смотрела на него, но даже так прекрасно знала, что в его глазах промелькнуло удивление и почти ласковое понимание спонтанного неповиновения приказам. — Хорошо. Значит вместо часа, потратим час и пятнадцать минут. Мне, в самом-то деле, всё равно, — пожал плечами Морозов. — Поверь, уложимся в час и пять минут, — хмыкнула Алина, выровнявшись и убрав нож в чехол на поясе. Алексей поднял на неё глаза и их взгляды встретились. — Это ты меня «на слабо» берёшь, Скорпион? — Я констатирую факты, Рубин.       Смертники смотрели на их зарождающийся спор и по улыбчивым глазам Оли было понятно, что той уж очень интересно дальнейшее развитие событий. Парни тоже замолчали, замерев, наблюдая за переглядками генерала и лейтенанта. — Если не справишься, половину денег отдаёшь мне, — Рубин стал прямо, сложив руки на груди. — Когда я справлюсь, ты подаришь мне ручку со стеклянной розой на корпусе, которая лежит у тебя в столе, — повторив его действие, с уверенностью победителя отчеканила Алина. — По рукам, — он вытянул вперёд ладонь и девушка пожала её, ехидно усмехнувшись. Хорошо знала, что победит в этом маленьком споре. — Дай вам волю, вы будете спорить над каждым нашим ограблением, — тихо пробормотал Дима, сворачивая план в свёрток и перевязывая его шёлковым шнурком,— а потом поубиваете друг друга.       Его фразу никто не услышал, кроме стоящей рядом Оли, которая слегка толкнула Фейерверка локтем, тихо засмеявшись.