high pleasure

      - Стой!       "К черту, к черту, к черту, иди к черту" - мелькает у Мина в голове, а ноги все не останавливаются. Он ступает по гравию твердым шагом, намереваясь похоже пешком дойти не только до отеля, но и при огромном желании обогнуть весь земной шар. Есть дебильное ощущение внутри, что он ведет себя как малолетка, но похуй, ясно? Никакого, вот абсолютно никакого желания нет сейчас смотреть на него, слушать то дерьмо, что выходит из его рта. Он, блять, рушит весь образ, так тщательно идеализированный Юнги все это время, а на это между прочим была потрачена херова туча нервных клеток. Как это называется? А! Обесценивание чужого труда!       - Да стой же ты! - Хосок хватает его за локоть и дергает на себя, но Юнги совсем не думает в этот момент и разворачивается к нему уже со сжатым кулаком, проезжая костяшками прямиком по челюсти. От неожиданности Чона покачивает и он прижимает ладонь к тому месту, где моментально начинает наливаться синяк. Черти вскочили с просиженных диванов и захлопали своими костлявыми ручищами.       - Справедливо, - бубнит он и сплевывает на землю, но это остается где-то за спиной, потому что Юнги уже снова развернулся по направлению "подальше отсюда". Рука теперь еще болит в добавок ко всему. Не жизнь, а дорама какая-то. Притом не особенно заморачивались с сюжетом и актёрским составом, зато за графику можно влепить твёрдую «десятку»: вон вид какой шикарный на волны и цвета в кадре по-любому ахуенные.       В каких кадрах, Мин Юнги? Совсем крыша уже поехала, ей-богу.       Кроме шороха гравия и учащенного дыхания вокруг словно больше и не слышно ничего. Ну теперь вот еще шаги этого придурка позади. Вот не было его столько времени и не нужно было появляться, а если и нужно, то не так! Не с этим своим ухажером причесанным, не таким довольным собой и счастливым, черт возьми! Потому что Юнги совсем не счастлив был все это время. Он не счастлив сейчас и не планировал быть счастливым вообще! Это понятие настолько размытое, что вряд ли вообще существует в действительности, но люди, словно дураки, все равно слепо стремятся к нему. Юнги нормально, и этого вполне было достаточно до того самого момента, пока он не увидел этих двоих.       Хосоковы длиннющие ноги быстро нагоняют, и теперь он вышагивает рядом, периодически поглядывая на Юнги. Это продолжается минут пять, наверное, а потом терпение Юнги сдувается с противным свистом спускающегося шарика, и он резко останавливается. Хосок делает еще пару шагов вперед и останавливается тоже.       - Чего тебе, а? - злость уже куда-то делась и оставила после себя смертельную усталость и накатывающее похмелье. Небо на горизонте окрасилось в синий, а ветер утих. Природа словно в ожидании, но Юнги хочется ей заорать во всю глотку, что ждать-то нечего, все и так ясно.       - Поговорить, - ахуеть. Вот так вот просто спустя два несчастных года, весь из себя такой накрахмаленный и разодетый новоиспеченный гей решил поговорить. Да кому теперь нужны эти разговоры?       - Поговорить? - невесело хохотнул Юнги и заметил, как при этом вздрогнул Хосок. - О чем? О твоем новом парне?       - Ты ревнуешь?       Юнги, наверное, это все чудится. Ну ей-богу. Он лишь вздергивает брови в недоумении и пялится на объект своих страданий последних двух лет.       - Ты идиот?       - Прости. Прости, Юнги, я не это хотел сказать. Просто... Выслушай меня, ладно? - ну, скажем так, с таким вот Хосоком Юнги не знаком. Нерешительный, мнется на месте, волосы свои все время поправляет, хотя ветру то похуй, он их нещадно треплет, а Юнги и рад, и глазами своими бездонными (ну ебтвоюмать!) бегает по сторонам. Все никак не выдавит из себя и слова. Открывает и закрывает рот, будто пытаясь подобрать нужные слова, и когда-то бы Юнги счел это трогательным, но не сейчас. Сейчас он дико раздражен и нетерпелив. Ему хочется схватить его за воротник и вытряхнуть все, что тот ему сказать так и не решается, да побыстрее. Еще какое-то время назад Юнги мог об этом только мечтать: стоять вот так рядом с ним и просто разговаривать, да даже молчать, не важно. Смотреть на него, на то, как он избегает его взгляда, как пытается собраться, как вздыхает. Но сейчас Юнги мечтает сбежать отсюда.       - Разговор выходит ахуенным. На этом и закончим, - раздражается Юнги и уже собирается уйти, как Хосок вдруг оживает и делает шаг вперед.       - Я соврал.       Тишина виснет между ними такая тягучая, что можно ее потрогать и увязнуть по самые гланды. Юнги молчит, но больше не пытается сбежать, и Хосок расценивает это, как возможность продолжить.       - Я уехал, потому что струсил. И письмо то написал от трусости. И в нем тебе врал тоже. Ты был таким смелым, Юнги, таким искренним. Не боялся быть собой, принимать себя и меня тоже таким, как есть. Блять, да я просто не смог так! Мы слишком далеко зашли и... Я не из тех, кто признает свои ошибки, ясно?       - Да, я помню. Один путь и уже в конце ты поймешь верный он был или нет, но зачем сейчас-то ты мне это говоришь? - тараторит Юнги и размахивает при этом руками так, что чуть было не заезжает Хосоку по носу.       - Я испугался, - он даже задержал дыхание, кажется. - В какой-то момент мне захотелось всех этих сладких разговоров по ночам. Сначала они меня дико бесили, потом просто раздражали, а потом я только и делал, что желал их. Снова и снова. Еще одна ночь, думал я, еще одна встреча. И вот мы снова сидим в постели и разговариваем обо всем. О кино, помнишь? О книгах. Ты умудрялся цитировать целые отрывки, а мне с каждым разом было все труднее заставлять себя делать вид, что меня это все никак не трогает. Но я хотел слушать, - Хосок замолкает, чтобы перевести дыхание, а Юнги внезапно захотелось сдохнуть. Ну знаете, так бывает. - Я не люблю мужчин, Юнги. Я все еще гомофоб, каких поискать надо, - он улыбается так легко. Так... как никогда ему еще не улыбался. Даже то фото, где Хосок смеется, меркнет моментально на фоне этой вот его улыбки. - Но я понял, что никто из женщин мне не нужен тоже. Я понял, что меня раздражает любой смех, если он не твой. Любой голос, если он не принадлежит тебе.       - Заткнись. Замолчи! - Юнги закрывает уши ладонями и выглядит как ребенок сейчас, но ему больно. Чертовски больно, да, что он все это время так убивался, ненавидел себя, ненавидел весь этот несправедливый мир, который уготовил ему участь быть влюбленным в натурала, а выходит так, что...       - Я люблю тебя, Юнги. Прости, но я люблю тебя и мне жаль, что ты влюбился в такого труса, как я.       Бам!       Вселенные столкнулись, задрожала земля и Юнги с ней заодно, и понять, что это - холод, реакция на слова Хосока, страх или злость, дико сложно. Эта Вселенная какая-то ненормальная. В его Вселенной все было привычно и просто: пустая квартира, пиво и сериал на вечер. Просто же, да? Он наедине со своими демонами чувствовал себя вполне комфортно и за эти годы ужился с ними в пространстве два на два. В этой плоскости все кувырком. Здесь Хосок блондин смотрит таким взглядом, о каком Юнги в той Вселенной может только мечтать, да даже мечтать страшно, дабы судьба не посмеялась над такой его наивностью. Он не готов к искренности, не готов к взаимности, не готов тащить на себе чувство его вины и раскаяние за то, что произошло херову тучу времени назад. Он привык думать, что там, на хосоковой стороне ему не рады, а теперь он говорит о чувствах, и мозг Юнги отказывается принимать новую реальность.       - Тогда, с тобой, я будто ждал, - Хосок говорит так тихо, что его едва слышно. - Ждал момента, когда все пойдет наперекосяк. Когда тебе надоест вся эта игра и ты сам решишь меня бросить. Какая-то часть меня ждала этого и дико его боялась одновременно. Я ждал, когда все потеряю, Юнги, когда потеряю тебя, хотя никогда не имел на тебя никаких прав. Такой вот я трус, да, - он отворачивается и смотрит теперь в сторону, давая Юнги пространство, но тот все равно задыхается. - Там в кафе я знал, что ты врешь. Я знал, что никакого парня у тебя нет, но ты решил все прекратить, и это был тот самый момент, который показал мне, какой я все-таки убогий. Тогда я решил уехать. Тебе не нужен был такой парень, Юнги. Я не был тебя достоин. Я уехал и со временем, кажется, перестал так остро в тебе нуждаться. Я уже не думал о тебе целыми днями, не прокручивал больше в голове наши с тобой общие воспоминания и даже не скучал. Хотя по-началу было невозможно выкинуть тебя из головы. В какой-то момент, я думал, что мои чувства прошли, что я больше тебя не люблю. Но потом что-то происходило. В моей жизни что-то шло наперекосяк или вовсе рушилось, и в такие моменты, знаешь, я всегда шёл куда-то, смотрел на свет в окнах, на ночное небо со звёздами и не мог не думать о тебе. Я был так одинок. Мне не хотелось рядом никого, кроме тебя. Пусть ты бы даже не держал меня за руку, не говорил бы всех тех слов, что я слышал от тебя, когда ты думал, что я сплю. Пусть ты бы просто был рядом, чтобы у меня была возможность с тобой поговорить. Ни о чем. О ерунде. Мне бы стало легче, гораздо легче жить эту жизнь, зная, что и ты в ней есть тоже. Какой-то небольшой своей частью, но есть. Я наломал дров, Юнги, но мне хочется, чтобы ты знал, что тоже был любим. Я тебе не показал этого просто потому, что оказался недостойным тебя.       Хосок теперь замолкает окончательно, а Юнги чувствует, как стены его самообладания разваливаются на части. Хотя, куда еще больше, верно? Но такой силой, какой обладает этот белобрысый парень над Юнги, не обладает никто в этом мире, и вот он снова это делает. Он бы этой силой мог построить целые миры внутри него, но вот он приходит и снова рушит то, что тому удалось собрать из обломков. Проходится по нему бульдозером, а из кабины слышится: "Я люблю тебя, Юнги, я просто струсил!".       - Да уж, Хосок. Монолог отличный, - Юнги пинает носком туфли камешек, и тот отлетает на пару метров в сторону пляжа. - Ты наверное долго репетировал, чтобы стать таким конченым идиотом, а?       - Юнги...       - Ты вел себя как самый последний гандон, фыркал на меня, на все мои признания, хотя в любой момент мог сказать, что чувствуешь что-то ко мне, не то же самое, но что-то! Уехал, не сказал ни слова и письмо еще это... Я жил все время с чувством, что нахуй в этом мире никому не сдался, мотал сопли на кулак от видите ли неразделенной любви, когда ты оказался просто-напросто ебаным трусом! - Юнги вдруг стало невероятно просто смотреть Хосоку в глаза. В покрасневшие глаза парня, который был для него всем миром. А говоря про мир, это имея ввиду весь космос с его планетами и звездами, и черными дырами и этими дурацкими бесконечными Вселенными и плоскостями, со всем дерьмом, что там есть. - А теперь появляешься тут с этим своим новым парнем и выглядишь, как самый счастливый человек в мире, и знаешь что? Пошел к черту! Не надо говорить мне о своих чувствах, когда там в ресторане тебя ждет другой! Не надо, потому что ему ты позволяешь обнимать себя за талию, а мне было непозволительно даже за руку тебя держать, - Юнги резко выдыхает, и голова начинает немного кружиться, словно все это время, пока он говорил, его легкие страдали от недостатка кислорода.              Горизонт светлеет, небо наливается фиолетовым, а значит, что рассвет не заставит себя долго ждать. Продрогшие пальцы еле-еле сжимаются, но так хотя бы не ноет пострадавшая рука. Хосок все время вздрагивает, он, наверное, дико замерз в своём модном пальтишке, он ведь всегда мать его мёрз. И глупо отрицать, но Юнги на секунду захотелось коснуться его и проверить, а правда ли это? Вдруг в нем поменялось что-то ещё, и теперь этот парень и холод полюбил.              - Я привык к твоей лжи, - говорит Юнги уже ровным, но уставшим голосом. - Привык к тому, что не нужен тебе в том качестве, в каком хотел бы себя видеть в твоей жизни. Это же я, Чон. Я ведь тебе и не такое прощал, - Юнги хмыкает и таранит взглядом носки своих туфель. - Но мне больно, ясно? От твоего вранья меня уже тошнит. Хватит. Не поступай так же с Джебомом.       - Дже Ин. И он...       - Да плевать я хотел! Просто закончим на этом и все.       На этот раз Юнги не слышит позади себя чужих шагов, он не чувствует, что замерз, не чувствует, как внутри все скрипит, и как черти просятся на волю, потому что даже для них все это слишком. Он чувствует пустоту, что накрывает его сильнее с каждым шагом, чувствует, как оставляет позади себя что-то очень важное. Оно там пульсирует, воет протяжно, чтобы Юнги забрал его с собой, но тот идёт упрямо вперёд и не оборачивается, потому что все, чем он до этого занимался - это беспрестанно жил с оглядкой на своё прошлое.       Он устал.       Неистово так заебался и хочет просто убраться подальше. Не решил пока, от чего конкретно, но желание уйти, убежать на край света, мира, Вселенной этой, той другой, да всех вместе взятых охренеть какое сильное.       

***

      Юнги выдыхает, лишь когда за его спиной щёлкает замок двери гостиничного номера. Он сползает по ней спиной на пол прямо как героиня какой-то мелодрамы: запыхавшийся, с высохшими дорожками слез на щеках и напрочь испорченными туфлями. Ну кто просил его устраивать марш-бросок по острову? Он прикладывается затылком о дверь слишком сильно, и в голове моментально отдаёт ноющей болью. Он даже протрезвел за то время, пока нёсся до своего отеля. Возомнил себя тоже спортсменом, сиди вот теперь и выплевывай легкие на идеально очищенный ковёр. В какой-то момент просто идти оказалось мало и он рванул вперёд, что было сил. Но дело то в том, что сил никаких не было, он просто хотел сбежать подальше.       Слышать от Хосока слово на букву «л» - это тоже откуда-то из просторов другой Вселенной. Вообще, Юнги кажется, что он ошибся галактикой и ему нужно срочно вернуться в свою. Желательно закрыться за семью замками, зарыться с головой в плед, а потом уже, на следующий день выслушивать от друзей, какой он конченый нытик и старый дед, который не высовывает носа из дома даже в выходные.       Телефон в кармане снова вибрирует, Юнги цепляет его пальцами и вытаскивает, морщась от яркого света экрана. Он водит по нему пальцем, пролистывая сообщения за два дня. Да, он такой хуевый друг, что игнорировал своих друзей, а теперь вдруг появилось резкое желание с кем-то поговорить. Ему стало внезапно ясно, каким дураком он был все это время, и как был прав Тэхен, говоря ему все те обидные слова. Правда всегда такая колючая, но от того она и правда. Не ласкает слух, подобно лжи и бьет по самому больному. Жаль только, что Юнги такой долбоеб и вместо того, чтобы прислушаться к другу, снова залез в свою раковину.       Шутки шутками, но судьба у Мин Юнги видимо такая, что ему придётся охуевать над жизнью и над людьми не переставая. Он листает сообщения, периодически сверяясь с отправителем и теперь уже не видит смысла сдерживать свои эмоции.       Он правда устал. Ему надоело залечивать своё сердце, надоело латать его, да там же нет абсолютно живых мест! Вся его жизнь кажется одной большой и страшно не смешной шуткой. Юнги размазывает горячие слезы по щекам, пока бегает глазами по буквам, по словам, а дойдя до последнего сообщения, прижимает телефон все ещё светящимся экраном к лицу и смеется.       Нет, сто из ста судьбе за чувство юмора. Чонгук Ч. «два дня назад»       Я хотел с тобой поехать! Правда! Ты из-за этого разозлился? Чонгук Ч. «два дня назад»       Обещаю сводить тебя в гриль-бар, когда вернёшься, только не злись на меня. Чонгук Ч. «два дня назад»       и на Тэхена тоже Чимин П. «Вчера»       Укатил на Чеджу и не сказал мне? Из тебя хуевый друг Чонгук Ч. «Вчера»       Надеюсь ты там не сдох Чимин П. «Вчера»       Я в Токио. У меня вечерний рейс в Сеул. Когда возвращаешься? Чонгук Ч. «Вчера»       Ответь уже Не веди себя как задница Чонгук Ч. «Вчера»       Мне надо с тобой поговорить. СРОЧНО!!!! Чимин П. «Вчера»       Встретимся, когда вернёшься? Пляжи на Чеджу самые лучшие Надо будет туда съездить всем вместе Чонгук Ч. 05:34       кажется, Тэхен мне нравится Чонгук Ч. 05:35       очень

***

      Блять. Оторвать Тэхену голову или попросить пилота протаранить на обратном пути его дом? Ну так, чтобы наверняка знать, что тому крышка? Дикое желание взять билеты на самый ближайший рейс и рвануть в Сеул, чтобы уже с утра иметь возможность вынести с ноги дверь в квартиру этого дибила.       Он любит своих друзей. Так, что порой думает, а не перегибает ли он палку со своей заботой о них. Но как быть ему, одному Мин Юнги в этом многоугольнике, где каждый из них его друг?       Ну делать здесь ему больше нечего. Оставаться и делать вид, что он не замечает на себе взглядов Хосока и его мудака, Юнги явно не сможет. Не в его характере знаете ли. Поэтому упиваться страданиями он может и в Сеуле.       Подобрав себя с пола, Юнги хватает чемодан и закидывает туда вещи, которые успел достать, а их к великому счастью не так уж и много. Параллельно он пишет сообщения Чонгуку и Тэхену, максимально сдержанные в первом случае и сквозящие гневом во втором. Ким - его друг, но и Чимин - его друг тоже. Он не собирается терпеть предательство одного к другому. В чужие отношения лезть, как говорится, себе дороже, но наставить друга на правильный путь, Юнги вправе. Он вообще-то даже обязан это сделать. Тот хотя бы должен сохранить остатки совести и быть честным с Паком.       Забронировав билет, Мин вызывает такси уже в холле отеля и как никогда радуется своему побегу. Он все-таки бежит спасать друзей от ошибок, ясно? А не потому, что вдруг на его голову свалился Хосок его мечты. Об этом Юнги вообще думать не хочет.       Больно и тошно.       «Да уж, Мин Юнги. Доусон Коул тобой бы гордился» - вякает черт.