9 путешествий сквозь стены

-Кто это готовил? - интересуется Валентина за обедом, подняв свое недовольное лицо. Все сидящие за столом обратили на нее внимание, и некоторые сразу поняли, что сейчас что-то будет. -Это готовила Алина! - отвечает Дмитрий, широко улыбаясь, будто радуясь тому, что это так вкусно. Но его сестра хмыкнула разочарованно. -Могло быть и лучше! - заявляет она, все больше притягивая к себе чужих взглядов. А особенно Андрея Геннадьевича, который все пытается показать ей, что не стоит говорить такое. -Не нравится - не ешьте! - отвечает Разумовская разочарованно, а Валентина смотрит на нее угрожающе. -Что? Не смотрите на меня так! Все равно не задавите авторитетом! Если уж так не нравится - отставьте, есть кому съесть за вас! Сербская старшая возмущена до предела, даже покраснела до кончиков ушей. -Да как ты смеешь со мной так разговаривать, малявка?! - она вскакивает из-за стола, кричит это на всю столовую и, подойдя к девушке, замахивается и собирается ударить, но ее запястье перехватывает сидящий рядом с Разумовской Дима. Он зол на старшую сестру за ее бестактность, поэтому испепеляет ее взглядом, на что та все ищет в его глазах ответы на все возникшие вопросы, но видя в них серьезность и настойчивость, она выдергивает руку и убегает прочь. Испуганная резкими движениями женщины Алина поднимает голову на Диму. Он смотрит взволнованно. Таким она его еще не видела. Он тоже встает и уходит за ней, оставив остальных в неловкой тишине. А через пару минут с конца дома слышатся невнятные крики родственников.

***

-Зачем ты это делаешь?! - кричит Дмитрий на старшую сестру. -Делаю что?! -Не притворяйся глупой! Ты терроризируешь ее! И все это видят! Постыдилась бы Андрея Геннадьевича! - он на грани срыва. Его он так взбесила, что он готов кого-нибудь убить прямо сейчас. -Почему ты так защищаешь эту пиздючку?! - не собираясь понижать голос, отвечает женщина. -Не смей ее так называть, ясно тебе?! - угрожает он ей. А по лицу Вали видно, что она все поняла. -Я не понимаю, зачем ты это делаешь?! Отвечай! - кричит Дима. -Ты ее видел?! Она не достойна моей похвалы! - складывает руки на груди. -От тебя так и прет ненавистью к ней. Что она тебе сделала?! Вы ведь знакомы на так долго! -Не нравится она мне! Зато, как я вижу, тебе очень! - давит на больное она. -Представляешь себе! Бывает такое, что люди влюбляются! И я не хочу ударить в грязь лицом перед ней, а ты только все усложняешь! Ты не подумала о том, что было бы, если бы ты ее ударила?! И оставь свое насилие и обиду на всех у себя дома! Нечего тут портить всем настроение! -Научилась бы лучше готовить - и не было бы проблемы! - перебивает она младшего брата. Руки опускать он не хочет и, тяжко вздохнув, мычит себе под нос “За что ты мне?!”. Валентина слышит. Ее ошарашивает это, задевает самолюбие. -Извинись перед ней! - выкрикивает он и уже уходит. -И... еще одна такая выходка и я буду настаивать на твоем отъезде! - последнее, что бросает он ей с некой желчью, прежде чем скрывается в коридоре особняка.

***

Сербский возвращается в столовую, где все так же молча сидят и едят, и только одна Алина ковыряется в тарелке. Есть уже совсем не хочется. В голове одни мысли о словах Валентины. Наврала ли она для того, чтобы просто задеть ее или еда и в правду не очень? Самое время заняться самокопанием. Не выдержав напряженной тишины, она встает из-за стола, но за руку ее ловит Дима, смотрит в глаза, но, увидев, что она вот-вот заплачет, отпускает, а девушка убегает к себе в комнату. И снова тишина. Никто не осмеливается сказать и слова. Тут уже спрыгивает со стула Настя и убегает за девушкой. День нещадно испорчен.

***

Алина не плачет, ей просто очень обидно от слов Валентины. Девушка лежит у себя в комнате, уткнувшись лицом в подушку и закопавшись в одеяло. А по лицу текут горькие слезы. Просто слезы обиды и ничего больше. В дверь стучат и через секунду кто-то заваливается в комнату, так и не получив ответа Разумовской. Это Настя. Она садится на край кровати и гладит старшую сестру по плечу, ничего не говоря. -Ты расстроилась из-за того, что она нагло соврала? - вдруг спрашивает она. А девушка молчит, отворачиваться уже некуда, только если врастать в старый матрац. -Вот только не надо мне говорить, что я готовлю круто... - шепчет она куда-то в мокрые ткани. -А разве ты сама так не считаешь? - в ответ молчание. Может Настя и права. Не стоит обижаться из-за того, что Валентина пытается доминировать и хочет показать, кто здесь хозяин... на самом деле Алина не хочет устраивать войну с Валентиной, но ее поведение ее задело сильно. А внутри какое-то опустошение из-за того, что Дима ничего толком не сказал и не сделал ей замечание при всех. Конечно, это уже загоны, но все равно обидно. Дверь противно скрипит, впуская в комнату еще одного человека. Тяжелые шаги отдают громом в старые стены, а через несколько секунд кровать прогибается под весом вошедшего. Настя его прекрасно видит, но не осмеливается издать и звука. Малышка все так же гладит старшую сестру по голове. Внезапно большая теплая ладонь накрывает плечо Разумовской. Она дергается, пытаясь скинуть с себя чужую руку, но все попытки четны. -Посмотри на меня пожалуйста... - звучит голос Максима над ухом. Он тянет ее за руку, а она сопротивляется, вырывает руку и снова утыкается лицом в уже и без того мокрые подушки. -Ладно, можешь не поворачиваться, но слезами горю не поможешь... либо тебе придется привыкнуть к ее выходкам, либо Дима что-то с этим сделает. Но знай, что каждый раз, когда ты будешь проявлять слабость, Валя только больше будет желать насолить тебе. И никакой Дима не поможет. -Ты драматизируешь! - всхлипывая, мычит Разумовская в подушку. -Не драматизирую! Ни капли! Ее же мать отдала в детдом, и теперь Валя считает, что ей все должны. Она - ядовитая змея, весь свой яд прыскает в людей при любом удобном случае. Я тоже был жертвой ее издёвок, был грушей для битья. Отец знал, но ничего не мог с этим сделать. Потому что чаще всего я держал все в себе. Видела бы ты, как она общается с отцом - это просто нечто! Будто с другом своим. -Не думаешь, что она на него глаз положила? - вдруг произносит Настя. Вроде маленькая еще, а столько знает о жизни.... -Думаю, но я уверен, что отец видит это тоже и осознанно игнорирует ее. Даже если бы он повелся на ее “чары”, то я бы ни за что не потерпел бы такую мачеху. Тем более она замужем и вроде как хотела детей от него! Это же абсурд! -Полнейший! - поддакивает Алина, улыбаясь краем губ. Все трое тихо смеются и замолкают. Не знают, что сказать. -Ну я рад, что тебе стало легче... я на это надеюсь, конечно! - смущенно говорит Максим, гладя ее плечо. -Спасибо тебе, - отвечает она, наконец повернувшись к нему. -Но я все равно не уверена, что смогу продержаться в тонусе до конца этого дня, так что я, пожалуй, останусь тут до вечера точно, а может и до завтра. -А как же ужин?! - вскрикивают Максим и Настя в один голос. -Как-нибудь без меня сегодня. Аппетит пропал. -Ну хорошо, тогда отдыхай! Мы всем скажем! - последнее, что говорит Настя, прежде чем вытолкать Вайншельбаума из комнаты. А Разумовской предстоит провести несколько часов за обдумыванием самых разных вещей. Оставшиеся полдня ее никто не трогал, никто не заходил и не пытался даже отвлечь ее от мыслей. Алина думала об отношениях с Валентиной, о том, почему она себя так ведет, даже представила у себя в голове список ее психологических проблем, над чем в какой-то момент посмеялась. А еще она задумалась о том, как ее вообще занесло в историю с Древесником и всеми этими куклами, могильными иглами и записками о следующем месте... “Точно!” - вспыхнула мысль в ее голове, - “Записка!” Пролежав в комнате несколько часов, она пришла к выводу о том, что они так и не нашли записку у последней куклы, которая указывала бы на новую комнату. До нового года осталось совсем немного, а найдено всего две куклы. Осознав важность скорости поисков следующих кукол и их сожжения в праздник, она подорвалась с места и, впервые выйдя в освещенный коридор, она отправилась искать хоть кого-то из парней. Но никого из них в доме не оказалось. Как ей сказал Андрей Геннадьевич, Максим уехал в город, а Дима у себя в лесном домике. -А я могу как-то сходить до Димы? - спрашивает она, забыв про то, что на улице ночь, и что среди густо выросших деревьев бродит нечто со светящимися глазами. -Одна ты никуда не пойдешь! Сиди уже до утра тут, нечего шляться по ночам! - отвечает он, все также сидя напротив еще греющего камина и затягиваясь “парламентской” сигаретой. -Но мне срочно нужно! Правда! - упрашивает она. Вайншельбаум через сжатые зубы и приоткрытые губы выпускает серый дым от сигареты, вздыхает так вымученно и встает из кресла, потушив сигарету в пепельнице, стоящей на старой тумбе. -Пошли, - единственное, что сказал он прежде, чем уйти за дубленкой и фонариком. Наверняка он понял, что она не отстанет.

***

На улице довольно спокойно и тихо для этого леса. Полная луна светит очень ярко, отбрасывая тени кривых деревьев на гладкие сугробы. На снегу видны почти свежие следы Сербского, ведущие в глубь чащи. -Крепко держись за мою руку и не отпускай, пока не дойдем до его дома, поняла меня? - строго и достаточно серьезно говорит Андрей Геннадьевич. А Разумовская молча обвивает своей рукой его предплечье и, прижавшись, крепко держится. Пройдя несколько метров от дома и зайдя в лес, они слышат негромкий звук, напоминающий вой животных. Алина поднимает на Вайншельбаума полные испуга глаза, а тот, приложив палец к своим губам и выключив фонарик, показывает, чтобы она не издавала ни звука. Вой обрывается прямо так же, как и тогда. -Бежим! - шепчет Андрей, начиная быстрее перебирать ногами по направлению к дому Сербского. Алина тоже начинает бежать, все еще не понимая, что происходит. Разные мысли в голове только нагнетают, отчего колени плохо держат ее. Она почти падает, но крепкая хватка Андрея Геннадьевича поднимает ее обратно. До дома Сербского остается несколько ничтожных метров, поэтому Вайншельбаум замедляется, все еще пытаясь держать рядом с собой Алину, чуть ли не обезумевшую от страха. В доме Димы только в одной комнате горит свет, желтыми лучами отображаясь на снегу. Мужчина пару раз размашисто стучит в дверь дома, выкрикивает имя Сербского, дав понять, что это свои. Через мгновение слышится щелчок замка, а после дверь открывается и из-за нее выглядывает Дмитрий. -К тебе гости... - произносит он и, отойдя в сторону и показав девушку, разворачивается и собирается уйти обратно в особняк. -Будьте аккуратны! - кричит ему в след Сербский, не забыв впустить в дом Разумовскую. -И спасибо! Зайдя наконец в дом и разувшись, Разумовская выпрямляется, подождав, пока Дима закроет дверь. -Нужно поговорить... - произносит она так, будто сейчас прибьет его. А он чувствует себя не в своей тарелке теперь. Он надеялся ночью отвлечься от лишних мыслей, а на утро извиниться перед ней за свою сестру, но вот она сама к нему наведалась неизвестно для чего. Ему неловко невероятно, он не знает, стоит ли сейчас заикаться по этому поводу. А стоило ли к ней зайти, когда она сбежала с обеда? Все, о чем он сейчас думает, так это о том, как бы тактично избежать этой темы. Он помогает ей снять куртку, вешает ее на сымпровизированный из гвоздя крючок в шкафу без одной дверцы. Ведет ее в комнату молча, но опомнившись, сразу разворачивает ее в сторону кухни. -Тебе туда нельзя, - аргументирует он, толкая ее в плечо к кухне. Она ничего не говорит ему. Нельзя, значит нельзя. -Знаешь, я тут кое-что поняла... - начинает она, а по коже Сербского пробегает волна мурашек чуть ли не с кулак. -Мы не нашли записку у последней куклы, - Дмитрий хмыкает, стоя к ней спиной и грея чайник. -Может Максим нашел и забрал ее тогда, но времени совсем мало, и нам нужно успеть найти всех, чтобы снять проклятье с особняка. Иначе придется ждать еще год... -Я не разговаривал с ним об этом, да и он ничего не говорил... - отвечает Дима, после чего снова наступает тишина. Он наливает чай и, поставив две кружки перед ней, садится напротив, начиная делать осторожные глотки, чтобы не обжечься. -Я хотела найти его, но он уехал, поэтому мне пришлось идти к тебе, - она делает глоток чая и продолжает. -Я правда хочу помочь им спастись от этого нечто, что убивает их медленно. Но если мы будем часто отвлекаться, то не успеем. Совсем скоро Новый год, а у нас всего две куклы, понимаешь? Пусть еще полмесяца в наших руках, но я боюсь, что ничего не выйдет... -Это очень круто, то ты хочешь помочь, правда! Но ты понимаешь, что тебе придется ночевать здесь? -Что? -Тебе не удастся вернуться, так что ты останешься спать у меня... - произносит таким грустным голосом, но в душе сильно радуется, не показывая этого. -Хорошо, но я говорила не об этом! Ты перевел тему! -Ну, если говорить о сроках, то я не уверен, что что-то выйдет, если Максим будет часто уезжать или просто молчать. Не знаю ничего насчет найденной куклы, но мы можем надеяться, что записка где-то у нее... - попивая горячий чай, размышляет он. -Давай посчитаем! У нас пятнадцать дней и семь кукол, так ведь? - она кивает. - Мы можем искать их через день, и тогда может быть успеем. -Но что если что-то пойдет не так? -Что ты имеешь ввиду? -Например, записка сотрётся или мы не сможем победить Древесника? Такое может быть? -Я думаю, что об этом нужно спрашивать кого-то из Вайншельбаумов. Кажется, на физическую помощь от Андрея Геннадьевича мы можем не рассчитывать... -Это точно! Пусть он и не молод уже, но не в плохой форме. Вряд-ли он будет тягать с нами шифоньеры... - снова молчание. Такое неловкое и давящее. -Будешь спать на моей кровати, - вдруг тараторит он. А увидев ее лицо, сразу продолжает, - Других мест нет! -А как же ты? - волнуется она. -Мне нужно поработать! Не думаю, что до утра я успею освободиться... -Ну как скажешь... - она неуверенно соглашается, допивая свой чай.

***

Выйдя из кухни, он останавливает ее перед входом в свою комнату, преграждая путь. -Дело в том, что на столе мой секретный проект, и я не хотел бы, чтобы ты... то есть кто-либо вообще видел его! - оправдывается, почесывая макушку пальцами. Алина кидает просто “хорошо” и закрывает глаза. А Сербскому и говорить не надо, он и так понимает, что ее нужно довести до кровати, что, собственно, и делает. Он укладывает ее и просит отвернуться к стене, чтобы свет ей в лицо не падал, и чтобы она не видела то, над чем он работает или чем пытается отвлечься. Дима выключает свет в комнате, оставив гореть только настольную лампу, выключает радио, что слабо играло на заднем фоне до прихода Разумовской. Сейчас же она только отвлекает, бьет по ушам и банально заставляет переживать его о том, что она не уснет. Она делает все, как он сказал, но только слишком близко прижимается к холодной стене и накрывается совсем небольшим куском одеяла на случай, если он все-таки передумает и ляжет спать. Время давно перевалило за двенадцать. По комнате проносятся звуки стачивания грифеля карандаша о бумагу. Наскучило. Устав смотреть на неудавшуюся идею, Сербский поворачивается и смотрит на девушку, мирно спящую в его кровати. Заметив, что она лежит совсем на краю и без одеяла, он закатывает глаза на ее заботу и, встав с места, перетягивает ее на середину кровати, накрыв одеялом чуть ли не с головой. Он и сам знает, что одеяло у него не такое теплое, поэтому достает из-под кровати шерстяной колючий плед и, расправив его, накрывает ее сверху. Усевшись обратно за стол, он обреченно вздыхает и продолжает работать над тем, что решился реализовать. Вряд ли он это кому-то покажет, но если звезды сойдутся, то Алина рано или поздно это увидит.