Убереги меня на рубеже моих дней

Жар пылал терпкой патокой. День струился в воздухе влажном и тяжёлом. Спустившись утром в город, мелькая на своём внедорожнике меж бесконечных улиц, шумных переулков и забитых дорог, они просквозили поодаль от всех. Минги предложил подкрепиться и выбрав самый обычный ресторанчик оба они позавтракали незаурядно и намеревались отправиться к морю сию же минуту. Когда оба они уже забрались в машину, в которой свежесть гор так и блуждала по салону, она взглянула на него и робко спросила: — Ты совсем ничего не хочешь сделать здесь больше? Минги посмотрел на неё спокойно и с мягкой задумчивостью ответил: — Нет, я бы хотел лишь к морю. — Но... — Мм? – Промычал тихо, с долей какого-то скрытого непонимания. — Тебе правда ничего не требуется сделать напоследок? Минги взглянул на неё снова и в груди его, в которой дотоле было много печали и смешанных, странных чувств, стало неестественно гулко и пусто. Стало свободно. — Нет. Всё, что мне нужно у меня уже есть. Она лишь кротко кивнула и, взявшись крепко за руль, улыбнулась, поправила волосы, что небрежно растрепал лёгкий ветер, тихо провозгласила: — Веди меня, штурман. Ты знаешь все короткие дороги и пути, – слегка улыбнулась и прищурила свои глаза. — Не ты ли моя провожатая на пути? – Глянул спокойно и спросил уверенно, а у неё от его вопроса с плеч посыпался песок. То был песок неумолимо убегающего времени. И сколько его на её плечах известно лишь ему самому. Она больше не задавала вопросов и увезла его поутру к морю. Дорога их быстро сменилась с городского пейзажа на красивые дивные виды их префектуры. Природа, смешанная с морской терпкостью кусала запястья и манила взор. Вокруг было до необычайного и красиво, и дивно, и хорошо. По дороге Минги всё разглядывал сменяющийся удивительно родной и любимой душе пейзаж. Всё вокруг было для него его. Его местом. Его временем. Его случаем. Его жизнью. Утекающей в глубокие дали жизнью. Добрались до берега они достаточно быстро, хотя ехали размеренно и неспешно. По дороге остановились лишь раз в зоне отдыхе, где купили немного продуктов, взяли кофе и Минги захотел себе соломенную шляпу. Всю дорогу в ней так и проехал, и на берегу по прибытию не снимал. Уже почти пятый час так и бродил в ней вдоль берега. Они остановились на безлюдном пляже. Вокруг не было ни души. Лишь свободное, тихое море, его ласковые волны и они двое. Минги сел ближе к воде и любовался водной гладью. Она была неподалёку, гонимая тихим его одиночеством не думала приближаться, пока душа его сама не позовёт. Мирно наблюдала со стороны. Спина его в ровной выправке была напряженная. Она вглядывалась в её ровные, тихо скулящие от напряжения линии, и в голове её вершилась пришедшая намного раньше положенного по нему скорбь. Такой неуловимый, такой сильный, молчаливый и печальный, Минги засел в её душе любимой мелодией трепетного чувства. Ей отчаянно хотелось его защитить. Минги же хотелось не отпускать нить спокойствия, что по пятам его ходила. Морская гладь струилась и волновалась, молчала и искрилась. Но и в молчании её было так много слов. Он обернулся к ней и поморщился от солнца, что пробралось даже сквозь края шляпы. — Иди ко мне, – произнёс томно одними губами, даже не шептал, а лишь молчал губы размыкал. Она разглядела его желание её рядом с большого расстояния и тихо, смиренно подойдя к нему села близко. Глянула на него и в глазах её он не увидел боле страха. Лишь преданность и то же чувство, что чувствовал и он сам. У чувства этого нельзя найти название, если пытаться отыскать. То ни любовь, ни привязанность, ни даже мутуализм. То всё оно вместе, но и при этом ничего в совокупности. Всё было слишком сложно, но вместе с тем до смешного просто. — Тебе очень идёт эта шляпа. – Глядела и, потянувшись к краю шляпы, слегка скосила её набок и улыбнулась. — Понял, что давно хотел себе обыкновенную шляпу такую. Соломенную, самую обычную и ничем не примечательную. — Если давно хотел, чего же не покупал? Волны стали сильнее биться о берег, доставая безмолвно до их босых ног. Пальцы на ногах двоих жались в песок. По стопам гуляла влага и прохлада. Слегка солёный, свежий воздух трепетал вокруг. Он трепал легонько её прозрачные волосы. Те касались лица Минги и он, нежно их переманивая ближе к своим пальцам, накручивал аккуратно. Смотрел ей в глаза, честно подбирая ответ... — Не так сильно тогда она была мне нужна. Я и не думал о ней так, чтобы не спать и не есть, а думать только о шляпе. Когда чего-то наверняка хочешь, оно не уходит у тебя из головы. Но есть такие вещи мгновенные и внезапные, о которых ты пусть и не думаешь, а как поглядишь, так сразу понимаешь, что без этой вещи пропадёшь. — Хм... — Так бывает, когда тебе остаётся не так уж и много. Жил бы я без этой шляпы ещё очень долго, а вот умереть без неё мне бы было немного грустно. Её губы застыли в немом обосновании его мысли. Она всё глядела, как он аккуратно крутит в руках её волосы. Как смотрит на неё омут его глаз. Потянулась к нему сама и слегка касаясь губами его губ поцеловала легко, но требовательно. Так же легко зачем-то встала, почти подхватилась и побрела вперёд. У неё внутри смешалось миллион чувств. У него внутри лишь тишина и спокойствие. Она пошла искать крабиков для супа. Он последовал за ней, чтобы отыскать потерянную свою часть. — Если бы ты не сорвалась сейчас так быстро и не побежала вперёд, я бы не смог остановиться целовать тебя. Так бы и затянул тебя в свой уголок. Обернувшись в полуобороте глаза её встретились с его и хитро улыбаясь, она мигнула красным огоньком: — Поймай меня, – полетела вперёд лёгкой бабочкой, перебирая босыми ногами по песку, – поймай меня, Мингииии. Он покачал головой, посмеялся легко и на её же удивление сорвался за ней. Она, не ожидая, что он за ней погонится, набирала скорость и летела вперёд. Минги с внутренним смехом летел следом. До момента сейчас она точно знала, что Минги бы за ней так никогда не побежал. Но быть в разлуке так долго, значит стать немного чужими в каких-то бытовых и странных вещах. Не знать друг друга, стать словно незнакомцами. Но любить, не значит знать. И разлука не значит потерю духовного родства. Минги нагнал её быстро и повалил на песок так неаккуратно роняя её хрупкое тело. Навалился сверху. Она тяжело дышала. Её ослепительные волосы смешались с брегом, глаза глядели устремлённо в его лицо. Сам он дышал тихо, но полной грудью. Прерывисто вздыхая всматривался в её манящие глаза. Дивился, любовался. Пытался запомнить. Он придавил её всем своим весом, она, хрупкая, уязвимая, тлела под ним, тихо дышала. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Минги опустился к её шее и ведя носом к плечу, тихо вдыхал её невесомый запах. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Она затаилась. Лишь только попыталась поднять руки, чтобы обхватить его большого и родного в свои маленькие объятья. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Он опустился на неё лишь половиной тела, слегка перемещая вторую свою часть на берег, чтобы не придавить. Запустил лицо меж ключицей и шеей, ведя тихо носом, невесомо касаясь лёгкими поцелуями по плечам, ключицам, шее. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. На выдохе он сильнее зарылся носом меж ключиц и тихо, смиренно вдыхая её глубоко, взмолился немой мольбой, которую она услышала. Тихо, аккуратно, боясь спугнуть, она мирно обхватила его руками, обнимая трепетно и нежно. Опустив руку на его волосы она провела по ним в нежности и спокойствии. Она гладила его по волосам, покуда по её плечу текли его безмолвные, неслышные миру слёзы. Он, вжимаясь в неё всем телом, плакал отчаянно, пытаясь найти в ней одной безмятежность всего его мира. И она, мирно и тихо под полуденным солнцем, под прохладой и свежестью моря всю безмятежность, всё спокойствие, что у неё были ему подарила.