То, чего не могло быть

— Блиииииииин, — кричит на пол кухни Леша, заставляя всех вздрогнуть. — Что случилось? — спрашивает чуть испуганно Дарен. Может пожар? — Я забыл купить помидоров, — когда дело касается еды, Ростов становится актером погорелого театра, — счас, мужики, базар рядом, я мигом. И, не давая никому и слова сказать, выбегает в дверь, даже не прикрыв. Кубанов устало поднимается и закрывает ее, на входе на кухню, где они и сидели в ожидании ужина, напарываясь на острый прищуренный взгляд одесских глаз. — И давно ты? — Чего? — Краснодар, мягко говоря, не доволен, что его оставили с Женей наедине. Он уже не тот ребенок, которого можно было увлечь рогаткой, постоянно крутящийся парень возле Лёши вызывал бурю негативных эмоций, и сидеть с ним один на один в комнате совершенно не хотелось. — Влюбился в Лёшу? Дарен застывает. Чёртчёртчёрт. Собраться. Это же наверняка просто жёсткий подкол и попытка развести на эмоции. — Что за странные мысли, Одесса? — все, что хватает сказать в свою защиту. — Ну как там говорят, если думаешь, что пожар, смотришь на самый важный предмет для тебя в комнате… А ты смотрел на… — Женя ухмыляется едкой улыбкой. — Да ты сам на него смотрел, он же заорал как бешеный, — идёт в защиту Дарен. — О, даже я ТАК на него не смотрел, — кажется, что ещё ядовитее Одесса быть не может, но он ставит рекорды. Краснодар тупит взгляд. Ему всегда говорили, что его глаза зеркало его души, что там всегда можно все прочитать. При чем это говорил тот, кто ни черта в этих глазах уже не мог расшифровать годами. И как видимо, этот шифр начали видеть другие. — Свои бредни будешь Донскому рассказывать, это без меня, — Краснодар хочет себя чем-нибудь занять, идёт к нетронутой пока турке, чтобы кофе сварить. — Да пяль сколько хочешь, Дарюш, — Женя знает, что он ненавидит уменьшительно-ласкательные сокращения своего имени, — у вас все равно никогда ничего не выйдет. Ибо Леша никогда не поймет всех этих твоих сальных взглядов. В Одессу хочется швырнуть чем-то тяжёлым. Той же туркой. Но пока он оборачивается, дверь снова распахивается. — Встретил тетю Фросю на первом этаже, а она как раз от базара идёт. Дала мне три помидора. Теперь все как надо! Леша действительно слепой. Или выбирает быть слепым, не замечая, что на кухне военное положение с его ухода. Что Дарен стоит с туркой в руках, а Одесса чуть склонил голову, но рука зажата в кулак. — О, Дарь, ты кофе решил сготовить? Давай, на троих делай, проснёмся хоть. Давай-давай, а я пока нарежу овощи, — Леша так ловко расставляет всех и вся по кухне. Дарена разворачивают к плитке, в другую руку тут же дают кофе, в Женином кулаке чудом оказывается помидор, перед ним становится досточка с ножом. Донской будто разрезает собой всю агрессивность, неловкость, устанавливая тут же нейтральную атмосферу. — Все хорошо? — Леша потихоньку спрашивает, проплывая мимо с продуктами, чуть касается локтем спины Дарена, пытаясь заглянуть в голубые глаза. — Да, Алеш, — тихо шелестит Дарен, не отрывая взгляда от турки, притворяясь, что очень занят тем, чтобы кофе не убежало. Смотреть на Донского теперь просто боязно.