The Thing That Was Not His Highness

      .       Хуа Чэн отвык от этого ощущения. Он размяк.       На протяжении долгого времени Хуа Чэн полагался на одного человека, и этим человеком был Хуа Чэн.       Однако за тот год, что они с Се Лянем провели вместе, в блаженном единении, эта суровая сторона сущности Хуа Чэна наконец обрела покой. Хуа Чэн свернулся калачиком под боком у Се Ляня и стал зализывать свои раны... залечивая их, ведь его личность имела две основные грани: подобное ребёнку нечто, что плакало по ночам, и подобный стали воин, что просыпался по утрам, только чтобы продолжать двигаться вперёд.       За год, проведённый в объятиях Се Ляня, эти две грани постепенно слечились в одно целое. Просто один везучий призрак, идущий по жизни, словно по счастливому сну, витающий в облаках, пьяный от любви. Он наслаждался присутствием своего бога. Рядом был Се Лянь. У него было всё.       Теперь Хуа Чэн был разделён со своим богом, как и бóльшую часть своей жизни, только он уже не был теми двумя гранями, каким был до того, как разнежился в тепле Се Ляня. Просто один призрак, сломленный, наполовину плачущий ребенок, наполовину воин, и всё, чего ему хотелось — блевать.       Он был не совсем один, но два неуклюжих дурака, шедшие за ним, были не в счёт.       — Хуа Чэн, притормози! — шипел Му Цин, стараясь не отставать. — Сначала нужно придумать, что им сказать! Хуа Чэн...       Хуа Чэн ворвался в маленькую хижину вблизи горы Тунлу, губы его скривились в оскале.       — Где он?       Мэй Няньцин резко поднял голову, едва не выронив чашку с чаем.       — Что?!       — Цзюнь У. Живо.       — Ты..! — Мэй Няньцин нервно оглянулся на заднюю комнату. — Я, я просто... он... он... я просто…       — Ты забрал его с горы.       — Ну, нет, я его не забирал с горы, он просто здесь, со мной, на горе…       Хуа Чэн пронёсся мимо Мэй Няньцина и пинком распахнул дверь в заднюю комнату.       Там, не отрывая взгляда от чашки с чаем, сидел Цзюнь У.       От ярости у Хуа Чэна проступили жилы, а лицо вспыхнуло жаром. Неважно, что Цзюнь У сейчас выглядел растрёпанным, одежды были самыми простыми, а выражение лица — усталым; одного его вида было достаточно, чтобы Хуа Чэн разозлился.       — Что ты сделал? — холодно спросил Хуа Чэн.       Цзюнь У глотнул чаю.       — Я не знаю, о чём ты.       Хуа Чэн бросился на него.       — ЭЙ! — крикнул Фэн Синь, внезапно подойдя сзади и схватив его за руку. — Успокойся, БЛЯТЬ! Успоко...       Хуа Чэн вырвался из рук Фэн Синя и ударил Цзюнь У по лицу. Тот упал на землю, чашка с чаем разбилась вдребезги…       — НЕТ, НЕТ, НЕТ! — Мэй Няньцин закричал, промчавшись мимо них. — Остановитесь, остановитесь! Он ничего не сделал, он просто...       — Что ты с ним СДЕЛАЛ, — прорычал Хуа Чэн, громко и отчётливо выговаривая каждое слово, словно его голос вот-вот вырвется из груди.       Цзюнь У, лениво вытирая лицо рукой, покачал головой и беззаботно сказал:       — Если ты имеешь в виду Сяньлэ, то я ничего не делал.       — Ложь, — прошипел Хуа Чэн, потянувшись к Эмину.       — Подожди, — резко сказал Му Цин. — Может, он говорит правду. У него же проклятая канга.       — Будто это бы его остановило, — голос Хуа Чэна сквозил чистой жаждой убийства.       — Подождите, что-то случилось с Его Высочеством? — сказал Мэй Няньцин, внезапно забеспокоившись. — Что такое?       Хуа Чэн затрясся от ярости, стиснув зубы.       — Его спроси.       Мэй Няньцин повернулся к Цзюнь У с широко раскрытыми глазами, но Цзюнь У лишь покачал головой.       — Я ни при чём.       Видя поведение Цзюнь У — он был вялым, позволял беспокоящемуся Мэй Няньцину возиться вокруг него и даже не обращал внимания на синяк, расцветший на челюсти — большинство людей, собравшихся в крошечной комнате, расслабились.       Но только не Хуа Чэн. Казалось, он ещё больше разъярился.       — Если это не ты, то кто? — прошипел он.       — Что случилось с Его Высочеством? — повторил Мэй Няньцин, оглядывая лица всех присутствующих. — В самом деле, что всё это значит?       — Он ведёт себя странно, — резко ответил Фэн Синь. — Мы думаем, что в его тело что-то вселилось.       — Что-то вроде духа? — пробормотал Мэй Няньцин. — Хм, хм... но этого не может быть, да? Бессмертная душа — это уже максимум, что может выдержать тело. Невозможно вместить что-то ещё, если только…       — Он в курсе, — тихо сказал Цзюнь У, вытирая с губ струйку крови. — Потому так и бесится.       Фэн Синь и Му Цин посмотрели на Хуа Чэна, сжимающего руки в кулаки.       — Хуа Чэн, что он...?       Хуа Чэн взвыл и едва не выскочил на улицу.       Конечно же, в тело бессмертного нельзя было поместить другую душу.       Только если эта чрезвычайно могущественная душа не поглотила бессмертную душу.       На улице было солнечно. Несмотря на свет, в глазу у Хуа Чэна плыло. Он смотрел на траву, и казалось, что она перекатывается под ним, словно волна.       От мысли, что он стоит на земле, по которой уже не сможет ходить Се Лянь, у него закружилась голова. Она была пуста. Словно он хотел просто развеяться, стать единым целым с воздухом и раствориться в ничто — экзистенциальная боль, волна тошноты, поднимающаяся к горлу. Ничто более не имело значения, если Се Лянь мёртв. Всё теряло смысл. Всё было ничем, ничем, ничем. Трава была ненастоящей. Мир был ненастоящим. Хуа Чэн был ненастоящим. К чему было существование, к чему было всё вокруг, к чему были бесполезные мысли, проносящиеся в его голове, которые никогда больше не будут чего-то значить?       Хуа Чэн упал на колени и, пропустив пальцы сквозь траву, уцепился за неё.       — Нет, нет, нет, нет, — с дрожью в голосе выдавил он из себя. — Гэгэ, не оставляй меня. Не оставляй меня. Не оставляй меня…       Двое слуг — их имена значения уже не имели — встали рядом с ним и начали кричать. Что бы они ни кричали, это не имело значения, поэтому можно было не вслушиваться. Ничто не имело значения.       Зрение Хуа Чэна затуманилось. Два человека тянули его за руки, а потом…       Внезапно Хуа Чэн увидел красную нить на пальце и замер.       Красная нить была связана не только с телом — она была связана с душой. Не исключено, что существо, поглотившее душу, всё же сможет стабильно поддерживать связь с духовным артефактом, но... ощущение этой нити между пальцами заземлило его. Он должен был хотя бы попытаться.       Постепенно дыхание снова стало ровным, и он понял, что Фэн Синь и Му Цин зовут его.       — Эй! — Му Цин щёлкнул пальцами перед его лицом. — Ты с нами?       — Ты ведь…ты ведь не развеешься? — хрипло спросил Фэн Синь.       — Нет, — ответил Хуа Чэн. Затем он поднял голову. — Я должен выяснить, что с ним случилось.       — ... — Му Цин отступил назад, настороженно глядя на него. — ...это… существо ждёт твоего возвращения сегодня вечером. Ты пошлёшь клона или…       — Нет. Мне нужны все мои силы.       Его взгляд стал жёстким.       — Я не могу тратить время на клонов, чтобы провести его. Мне нужно вернуть свой прах.

♔

      Хуа Чэн стоял на пороге Дома Блаженства, собираясь с мыслями, прежде чем войти.       Был только один способ вернуть свой прах. Нужно было заставить Се Ляня раздеться — заставить раздеться то, что носило тело Се Ляня.       Был только один способ, но даже думать о нём было святотатством.       Когда Хуа Чэн впервые вошёл в тело Се Ляня, это было сродни возвращению домой. Он никогда не хотел покидать его. Он наконец-то смог быть ближе некуда к своему богу, оказаться внутри него, вокруг его крови и костей, и его бог вздыхал от удовольствия... принимая его, вбирая его в себя, обхватывая его молочными руками и ногами, чтобы втянуть его ещё глубже.       Хуа Чэн сломался. Это чудо, что ему хватило самообладания не разорвать Се Ляня в клочья, словно животное в бешенстве, но, конечно же, он этого не сделал. Вместо этого он просто заплакал, потому что любил его. Он любил его, он любил его, он любил его. Как рыбак любит свою лодку, не переставая любить её, даже когда она ломается, и изо всех сил старается подтолкнуть её к берегу. Как собака, всё ещё таскающая за собой старую тряпичную куклу, от которой остались лишь лоскутки. Любил.       Но теперь это тело украли, а вместе с ним — и дом Хуа Чэна.       Хуа Чэн переступил порог Дома Блаженства и, медленно ступая, направился в спальню.       Роскошный интерьер был подёрнут тьмой, слуг нигде не было. Хуа Чэн остался наедине с этим грандиозным сооружением, которое посвятил своему богу — он должен был стать для него таким же пристанищем, каким для Хуа Чэна стал сам Се Лянь.       Теперь это звучало как насмешка.       Тот Хуа Чэн, каким он был два года назад, не стал бы так себя вести: не стал бы медленно прохаживаться по поместью, окидывая его внимательным взглядом при каждом шаге. Он бы шёл вперед, неистовый, обезумевший от творения собственных рук. Он бы доводил себя до крайности, убеждаясь, что сделает всё что угодно, убеждаясь, что ворвётся в их спальню и спасёт Се Ляня, чего бы это ни стоило.       Это было до того, как он размяк. Это было до того, как он узнал, каково это — просыпаться от того, что Се Лянь целует его плечо, а потом переворачивается на спину, прижимается лицом к его груди и просто вдыхает его запах. Быть мужем — совсем иное дело, чем солдатом. Никто не знал, что быть мужем смертельно опасно. Это было то же самое, что и быть солдатом — только без доспехов.       Прежний Хуа Чэн захотел бы наброситься на самозванца, впившегося в его любимого, и рычать, рвать и угрожать. Хуа Чэн же нынешний хотел лишь заползти в объятия Се Ляня и выплакать всё свое сердце, словно ребенок.       Собравшись с силами и пытаясь вернуть старый добрый запал с тех времён, Хуа Чэн завернул за угол и...       Се Лянь поднял голову, с его пальцев сочилась кровь.       Хуа Чэн от неожиданности замер на месте. Он посмотрел на Се Ляня, стоявшего посреди коридора. Он посмотрел на окровавленные руки. Затем он посмотрел вниз, где растекалась лужа тёмно-красной жидкости, и скомканное нечто, напоминающее тело, было...       — О, ты вернулся! — Се Лянь улыбнулся, выпрямившись. — Добро пожаловать, Саньлан. Прости за беспорядок, но, как оказалось, доверять никому нельзя.       Хуа Чэн на мгновение уставился на Се Ляня, его зрачок сузился до размера точки.       Он понимал, что столкнулся с одним из двух: либо у Се Ляня ужаснейшее расстройство психики, либо перед ним существо, которое жестоко сожрало дух его бога. С первым Хуа Чэн обошёлся бы мягко, со вторым — в порыве ярости набросился бы и жестоко расправился, прежде чем покончить и с собой.       И никак нельзя было понять, что конкретно из этого сейчас перед ним.       — Добрый вечер, Ваше Высочество, — ответил Хуа Чэн; голос его был ровным и не выдавал внутреннего напряжения. — Прискорбно это слышать. Что он натворил?       Се Лянь ухмыльнулся и пнул тело, лежащее на полу. Когда оно перевернулось, Инь Юй вздрогнул и зашипел. Он был жив.       Пока что.       Увидев Хуа Чэна, Инь Юй распахнул пошире глаза. Закашлявшись и затравленно обтирая кровь из носа, он слабо произнес:       — Господин Чэнчжу...       — Он пытался дотронуться до меня, — сказал Се Лянь. Взгляд его был жёстким. — Он набросился на меня, как бешеная собака, когда я отвернулся, так отвратительно. Саньлан, я так испугался… почему тебя не было здесь?       — Это неправда, — кашель, — неправда! — прохрипел Инь Юй. — Господин Чэнчжу, я просто помогал ему с… одеждами..!       Его голос прервался. Се Лянь наступил ему на грудь, медленно надавливая, пока из-под рёбер не раздался тошнотворный звук: тррр-еск!       — Прискорбно, — спокойно сказал Хуа Чэн. — Ваше Высочество, не беспокойтесь. С ним разберутся.       Глаза Инь Юя расширились.       — Нет-нет-нет-нет! Я, я правда… честно... я не...!       — Заткнись, — резко сказал Хуа Чэн, бросив взгляд на Инь Юя.       Губы Инь Юя, покрытые кровью, задрожали. Хуа Чэн не мог понять, понял ли он его правильно: Заткнись. Ты только сделаешь хуже.       Но Се Лянь рассмеялся и надавил ещё сильнее.       — Жалок. Что такое этот мелкий прислужник рядом со мной? — Ботинок входил всё глубже и глубже, пока Инь Юй не зарычал от боли, а его грудь, казалось, вот-вот разорвётся. Тем не менее Се Лянь продолжал говорить, его голос перешёл в скрежет. — Вот в чём разница между мной и тобой. В отличие от тебя… — В его глазах мелькнуло что-то дикое, и он занёс ботинок над телом. — Я не стану терпеть неуважения… так легко!       При последнем слове он сделал движение, чтобы нанести последний удар, но...       — Ваше Высочество! — Хуа Чэн успел перехватить его ногу, прежде чем она опустилась. Медленно опустившись на колени, он придержал ботинок, который вот-вот должен был ударить.       — Ты испачкаешь обувь, — тихо сказал он. — Не беспокойся. Я разберусь с этим мусором.       Инь Юй уставился на него широко раскрытыми глазами, явно в попытке понять, спасён он или обречён на ужасную смерть.       Хуа Чэн не пытался подать какой-то знак. Он так и остался стоять на коленях, держа в руках обувь.       Се Лянь медленно высвободил ногу из захвата и аккуратно поставил её на пол.       Затем…       — Значит, ты это сделаешь, верно? — нежно произнёс Се Лянь. — Накажешь?       — Господин Чэнчжу..! — слабо вздохнул Инь Юй, но вскоре замолчал: на него налетел рой бабочек, припечатав его к стене шёлковым коконом и притянув к себе, пока он не оказался вровень со стеной. — Подождите, подождите!       Но Хуа Чэн сомкнул кулак и ударил его в челюсть.       Закашлявшись и харкая кровью, Инь Юй провис в этом коконе.       А в следующее мгновение в сети духовного общения Хуа Чэна раздался его слабый голос:       «...вы только что..?»       «Я передал тебе немного духовной энергии», — ответил Хуа Чэн, разминая кулак. — «Сейчас я не могу передать много. Иначе он заметит. Пока просто потерпи. Всё будет хорошо»       ХРЯСЬ! Ещё один удар по челюсти, от которого расцвёл уродливый синяк; задыхаясь и продолжая умолять, Инь Юй терпел. Однако в сети он говорил нерешительно:       «Что с ним? Что нам делать?»       «Не трать духовную энергию. Мы поговорим позже. Я уведу его и скажу тебе по сети, когда будет безопасно бежать»       «Хорошо» — пауза. — «Пожалуйста, пожалуйста, будьте осторожны, Господин...»       Хуа Чэн прервал связь и повернулся к Се Ляню.       — Надеюсь, Его Высочество доволен.       Но Се Лянь нахмурился.       — Нет.       Хуа Чэн поднял бровь.       — Нет?       — Ещё, — прошептал Се Лянь. Глаза его жутко светились в полумраке коридора. — Я хочу, чтоб ты на части его разорвал. Разве не этого он заслуживает? Разве не...       Не видя другого выхода, Хуа Чэн сделал свой ход.       Он впечатал Се Ляня в стену и крепко поцеловал.       Он помнил, что именно этого хотел Се Лянь: духовной энергии. Он жаждал её накануне, когда швырнул еду на пол, так что наверняка жаждет и сейчас. Если бы то был дух, вселившийся в тело Се Ляня, он хотел бы укрепить себя; если же то был Се Лянь, трудно было сказать, зачем она ему. К счастью, Се Лянь, похоже, заглотил наживку: он расслабился в поцелуе и стал агрессивнее, кусаясь.       Хуа Чэн отстранился и произнес низким и опасным голосом.       — Мы накажем его позже. Сначала мне нужно стереть с тебя его следы.       — О? — ухмыльнулся Се Лянь. — Так не пойдёт. Ты не можешь заявить о своих правах на меня, словно собака.       Затем он шагнул вперед, улыбка стала болезненно-сладкой.       — Это сделаю я.       В следующее мгновение Хуа Чэн был атакован.       Это не был нежный поцелуй, но Хуа Чэн знал, что ожидать другого не стоит. Он ответил на поцелуй, не закрывая глаз, в последний раз оглянулся на Инь Юя, чтобы убедиться, что он всё там же, и вновь обратил свое внимание на Се Ляня. Постепенно он подвёл их к двери в спальню.       Хуа Чэн уже начал теряться. Это было слишком заманчиво: отдаться в поцелуе и притвориться, что всё нормально. Он так отчаянно хотел, чтобы всё было нормально.       И всё же...       Внезапно, когда они уже собирались войти в дверь спальни, Се Лянь остановил его, разрывая поцелуй.       — Саньлан... ты сегодня такой страстный, не так ли?       — Всегда, — тихо ответил Хуа Чэн. Он не был уверен, что лжёт.       Се Лянь очаровательно улыбнулся.       — А может, ты пытаешься увести меня от слуги?       Сердце Хуа Чэна замерло...       Но, быстро оправившись, он уверенно посмотрел в тёмные глаза Его Высочества.       — Конечно нет, — сказал он. — Когда мы закончим здесь, вернёмся и вместе накажем его.       Поразмыслив секунду, Се Лянь кивнул и потянул его за собой к двери.

♔

      А после были блуждающие по одежде руки, откровенные поцелуи, нежные прикосновения. Хуа Чэн обращался с телом Се Ляня так, как привык, и неважно, как ему от этого было противно.       Человек в его руках вздохнул и потянул его к кровати.       Хуа Чэн не знал: то ли Се Лянь на самом деле ещё жив, заперт внутри, чувствует его прикосновения, но не может крикнуть ему о помощи… то ли он мёртв и Хуа Чэн сейчас развлекался с его трупом.       Почувствовав, что Хуа Чэн слегка напрягся, Се Лянь отстранился.       — Что случилось? — спросил он, пытаясь перехватить его взгляд. Выражение его лица было донельзя насмешливым. — Что-то не так, Саньлан?       — Всё нормально, — прошептал Хуа Чэн, проведя рукой по его плечу. — Я просто взволнован.       Он потянул за верхний халат Се Ляня, легко сбрасывая его с плеча.       От этого на шее Се Ляня показалась изящная цепочка.       Не обращая на это внимания, Се Лянь потянулся к халату и, хихикнув, накинул его обратно на плечо. Цепочка исчезла под тканью.       — Разве мы не должны сперва лечь на кровать? Или тебе так не терпится?       — А тебе разве нет? — ответил Хуа Чэн.       Эта фраза была проверкой. Если бы он сказал такое тому Се Ляню, которого знал, тот бы покраснел и спрятал лицо в плече Хуа Чэна. Однако этот Се Лянь... как и ожидалось, его глаза сузились и он застыл. Он прижал Хуа Чэна к кровати и перелез через него.       От этого хрустальное кольцо с прахом Хуа Чэна выскользнуло из-под его халата и повисло на цепочке.       Хуа Чэн понял, что время пришло, и снова открыл сеть с Инь Юем.       «Инь Юй», — произнёс он, когда Се Лянь сдавил его губы, чтобы втянуть в себя побольше духовной энергии. «Ты меня слышишь?»       «Да… слышу!»       «Беги. Беги к храму Водяных Каштанов так быстро, как только сможешь. Не трать духовную энергию, пока не будешь от него на расстоянии трёх ли, а затем используй её, чтобы связаться с Фэн Синем и Му Цином, чтобы они пропустили тебя в свою сеть. Они ждут меня там.»       «Эм...»       «Понятно?»       «Подождите!» — закричал Инь Юй. — «Я не могу пока уйти, мне сказать вам кое-что важное; ранее я...»       Связь прервалась.       Хуа Чэн сам прервал её, потому что Се Лянь поднял руку и прижал её к виску.       — Хм? — сказал Се Лянь, наклонив голову. — Ты сейчас с кем-то разговаривал?       — Нет, Ваше Высочество.       — Ты выглядел рассеянно.       — Я не разговаривал, — спокойно ответил Хуа Чэн. — И могу это доказать.       Он потянул Се Ляня на себя, изображая страсть, на самом же деле его целью было достать кольцо и сорвать его с цепочки, но Се Лянь вздохнул и отстранился, после чего сказал то, от чего у Хуа Чэна кровь застыла в жилах:       — Не прикидывайся. Я знаю, из-за чего это.       На мгновение Хуа Чэн замер, не зная, что ответить.       Се Лянь медленно сел на кровати. Мгновение он выглядел усталым, измождённым и покачал головой.       —...хватит притворяться. Мы оба знаем, что в последнее время я веду себя иначе.       Если бы Хуа Чэну нужно было дышать, его дыхание бы сейчас прервалось, а сердце замерло. Осторожность и дикая надежда боролись в его груди.       — Что гэгэ хочет мне сказать? — мягко спросил он, присаживаясь рядом.       — ...в последнее время я чувствую себя не в своей тарелке, — прошептал Се Лянь. — ...тебе ведь тоже было больно, правда? Я не знаю, что делать. Как будто не могу себя контролировать.       Хуа Чэн вдруг перестал соображать. Может быть, Се Ляню действительно было труднее, чем обычно, и Хуа Чэн мог ему помочь. Может быть, нужно всего лишь несколько дней мягких слов, и яркий, счастливый, красивый Се Лянь снова будет рядом с ним.       — Гэгэ, не волнуйся, — прошептал он, поглаживая его по щеке. — Что бы это ни было, просто скажи мне. Ты же знаешь, что нет ничего настолько ужасного, чтобы я не смог тебе помочь.       — ...об этом слишком сложно говорить, — тихо ответил Се Лянь. Он скрестил ноги, откинувшись на спинку кровати. — Ты можешь просто... побыть со мной немного?       Хуа Чэн кивнул.       Се Лянь нежно похлопал его по колену и застенчиво отвёл взгляд в сторону — это было настолько знакомо и так по-селяневски, что Хуа Чэн мог бы прослезиться.       — ...если хочешь, можешь положить свою голову сюда.       Конечно, Хуа Чэн хотел этого. Конечно, Хуа Чэн подполз к нему и положил голову на тёплые колени Се Ляня, потому что любил его. Он любил его, он любил его, он любил его. Как рыбак любит свою...       ХЛОП!       Се Лянь ударил его по лицу.       Голова Хуа Чэна откинулась в сторону. По его щеке разлилась жгучая боль. Он застыл на месте.       Се Лянь властно смотрел на него, его рука застыла на конце траектории, по которой он взмахнул ею. Наблюдал за ним. Высокомерно.       Какое-то мгновение Хуа Чэн не двигался, чувствуя, как запульсировала щека.       Затем, словно одержимый, он медленно пополз обратно к коленям Се Ляня...       ХРЯСЬ!       На этот раз удара в грудь хватило, чтобы сбросить его с кровати. Хуа Чэн приземлился на пол, покатился по нему, а затем застыл на месте.       — Усвоил урок? — холодно спросил Се Лянь. — Так ты хотел, чтобы я сказал, да? — В голосе слышалась насмешка. — Прости, что обидел тебя, Саньлан. Ты не виноват, Саньлан, дело во мне. У меня просто был тяжёлый день. Ха-ха, ха-ха-ха...       Хуа Чэн лежал и не двигался.       — Посмел думать, что у тебя есть право прикасаться ко мне, — усмехнулся Се Лянь. — Его ещё нужно заслужить.       Хуа Чэн не двигался.       Се Лянь хихикнул.       — Что, так легко сдаёшься? Это и есть сила веры, которая держалась восемьсот лет?       Хуа Чэн не двигался.       Теперь терпение Се Ляня, казалось, иссякло. Его глаза сузились, и он перестал смеяться.       — Ладно, вставай давай.       Ничего.       Наконец, Се Лянь соскользнул с кровати. Он подошёл к Хуа Чэну и пнул его ногой в бок.       — Вста...       Вдруг рука схватила его за лодыжку.       Се Лянь попытался вырваться, но его тут же повалили на землю — не опрокинули на землю, чтобы ударить, а просто повалили и поймали; и в этот момент Хуа Чэн от неожиданности одним движением протянул руку и схватился за цепочку на шее...       И промахнулся.       Се Лянь вырвался из его хватки и, отпрыгнув назад, легко приземлился на кровать с кольцом в руке и разразился диким хохотом.       — ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! Так вот в чём дело, да? У тебя и правда проблемы с доверием. Ах, Саньлан, спасибо! Очень приятно убедиться в этом на практике. — Он всё ещё улыбался, однако голос его был холоден и полон ненависти. — Итак, что же нам делать с ним? — Он раскрыл руку с кольцом и повертел его так, чтобы оно заискрилось. — Симпатичное… — он хихикнул, — не хочу его ломать.       Хуа Чэн застыл на месте, настороженно наблюдая за ним, но в животе у него всё опустилось: он понимал, что уже ничего не может сделать, и лишь ждал.       — ...зачем же его ломать, — вздохнул Се Лянь, — если жалкая душа, заключённая в нём, ещё может пригодиться?       Он крепко сжал кольцо в руке.       — Хотя бы для того, чтобы напоследок насладиться её криком.       Его рука засветилась, наполняясь духовной энергией; она жутко сверкала в глазах Се Ляня, когда он сдавил, наблюдая за реакцией... Хуа Чэн напрягся, его руки сжались в кулаки, он ждал волны боли.       Но ничего не произошло.       Се Лянь медленно затушил свет, затем в замешательстве раскрыл ладонь.       Кольцо лежало на ней нетронутым.       Липа.       Они посмотрели друг на друга, расширив глаза, и одновременно поняли, у кого настоящее.       Оба разом бросились к двери.       Завязалось что-то вроде борьбы, Се Лянь дико хохотал, Хуа Чэн отчаянно пытался не причинить ему вреда, затем они оказались в дверном проёме и понеслись по коридору к тому месту, где Хуа Чэн оставил Инь Юя, но там лежал лишь ворох порванной паутины. Се Лянь кинулся на поиски Инь Юя, а не пошёл за Хуа Чэном, а потому они быстро разминулись в коридоре.       Наконец Хуа Чэн остался один,       «Инь Юй», — прошептал он в сеть... но то ли у Инь Юя закончилась духовная энергия, то ли Се Лянь наложил чары, потому что ответа не последовало.       «Инь Юй»       Он открыл двери всех комнат в коридоре и как можно тише позвал его.       — Инь Юй!       Оставалась последняя дверь в конце коридора, ему пришлось бы повернуть назад и пойти обратно.       — Инь...       Из-под стола высунулась рука...       Хуа Чэн, пригнувшись, обнаружил раненого Инь Юя, задыхающегося и держащегося за бок.       — Наконец-то, — вздохнул Инь Юй. — Господин Чэнчжу, ваше кольцо у меня, я стащил его, пока помогал с одеждой Его Высочества, слава провидению, он не заметил... пойдёмте!       Хуа Чэн быстро кивнул, затем потянулся в карман за игральными костями. До портала в храм Водяных Каштанов было рукой подать, а потом...       Хуа Чэн остановился.       — …       Он медленно повернулся к Инь Юю, который с трудом поднимался с пола.       — Где оно? — спросил Хуа Чэн.       Стирая кровь под носом, Инь Юй прищурился.       — Что?       — Где кольцо.       — Ох! Ох, ну конечно, — пробормотал Инь Юй, потянулся в карман и достал его. — Вот оно, видите?       Хуа Чэн посмотрел на него, затем протянул руку.       — Давай сюда.       — А? Не волнуйтесь, Господин Чэнчжу, я сберегу его для вас.       Хуа Чэн не сдвинулся с места, продолжая держать руку вытянутой. Между его ушами нарастала пронзительно-белая паника.       — Дай мне. Я возьму.       — А если он придёт за вами? Разве у меня не будет сохраннее?       — Нет. Дай мне. Я должен убедиться, что оно настоящее.       Инь Юй на мгновение оцепенел и посмотрел на него.       Но уже в следующую секунду оцепенение исчезло с его лица, а на смену ему пришла широкая улыбка.       — Ох, Саньлан, — вздохнул он. — Ты всегда был слишком умён.       Затем он сделал выпад.       Но в этот момент кто-то вонзил нож в шею поддельного Инь Юя сзади и с силой рванул в сторону, прорвав кожу; она рассыпалась, превратившись в пыль. Кашляя и отмахиваясь от неё, другой Инь Юй, стоявший за его спиной, выронив кинжал из руки, шлёпнулся на землю:       — Господин Чэнчжу...       — Дай его мне, живо, — резко сказал Хуа Чэн, протягивая руку.       — Оно у меня, у меня, настоящее! — Инь Юй достал кольцо и вложил его в руку; в тот же миг Хуа Чэн почувствовал связь призрака, воссоединившегося со своим прахом, и понял, что оно настоящее. — Пойдёмте!       Дверь распахнулась, и в ней появился Се Лянь с чёрными от ярости глазами.       Издав дикий вопль ужаса, Инь Юй вцепился в руку Хуа Чэна и закричал:       — УХОДИМ! УХОДИМ, УХОДИМ, УХОД…       Се Лянь выхватил меч и бросился вперёд.       — ГОСПОДИН ЧЭНЧЖУ, ВПЕРЁД!       Хуа Чэн бросил кубики.       Лёгким движением ног Се Лянь взлетел к ним.       — ВПЕРЁД! — закричал Инь Юй как раз в тот момент, когда на двери появился проход, Хуа Чэн схватил его за руку и дёрнул, чтобы тот пролез через него.       Вдвоём они вывалились на пол храма Водяных Каштанов, карабкаясь через образовавшийся в полу проход. Му Цин и Фэн Синь, ожидавшие внутри, тут же схватили их за руки и потащили наверх.       Хуа Чэну удалось пролезть.       Инь Юй был уже на полпути, когда что-то схватило его за руку.       Раздалась какофония криков, человека, оказавшегося в центре, перетягивали, словно канат...       — НЕ ОТПУСКАЙТЕ! — закричал Инь Юй, с ужасом глядя в лица Му Цина и Фэн Синя, которые напряглись и стиснули зубы, упираясь каблуками в землю, пытаясь подтянуть его к себе. — ОНО УБЬЁТ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА!       Но что-то ползло по телу Инь Юя, используя его как верёвочную лестницу, чтобы взобраться наверх.       Бледная рука, тонкая, но сильная, вцепилась в плечо Инь Юя и использовала его как рычаг... дверца прохода ещё немного расширилась, и из темноты с другой стороны показалась пара глаз, широко раскрытых от ярости.       Но вдруг Хуа Чэн протиснулся между Му Цином и Фэн Синем, схватил Инь Юя за руку и дёрнул. С тошнотворным треском сустав вышел из паза, и Инь Юй громко закричал.       Однако рывок был достаточно сильным, чтобы освободиться из рук Се Ляня; Инь Юй рухнул на пол, дрожа от боли, а Фэн Синь и Му Цин потянули дверцу прохода вниз, пока он снова не слился с полом. Действие заклинания перемещения прошло. Стало тихо.       Внезапно всё закончилось.       Секунду все переводили дух, даже Фэн Синь, слишком уставший, чтобы бушевать, сел на пол и потёр лоб.       — Чёрт, — вздохнул он. — Вот дерьмо.       Но тут раздался удар. Фэн Синь и Му Цин обернулись.       Хуа Чэн упал на колени, держась за голову.       — Хуа Чэн? — Му Цин подался вперёд, глаза его сузились. — Что?..       Рука Хуа Чэна метнулась к карману, куда он положил кольцо.       Му Цин и Фэн Синь тут же повалили его на землю. Му Цин отбросил его руку в сторону; между дрожащими пальцами что-то сверкнуло.       — ХУА ЧЭН, ОТЦЕПИСЬ ОТ НЕГО! — рявкнул ему в ухо Фэн Синь. — ОТДАЙ!       Рука Хуа Чэна сжалась сильнее...       Фэн Синь закричал ещё громче:       — ХУА ЧЭН, ТЫ, БЛЯТЬ, СДУРЕЛ???? ОТПУС...       Му Цин постучал по вытянутому запястью Хуа Чэна в нескольких местах, и рука разжалась, выпустив кольцо. Оно со звоном ударилось об пол и несколько раз крутанулось, оказавшись вне пределов досягаемости.       Хуа Чэн уже ничего не соображал: муки, связанные с выкрадыванием собственного праха из рук своего бога, окончательно доконали его.       Когда он увидел, как Му Цин отстранился от него и положил кольцо в свой карман, в горле у него что-то заклокотало и переросло в крик.