Мы исцеляемся под звёздами

Кокичи был напуган. Ну, как бы Кокичи не хотел этого признавать, он всегда был напуган. Как ты вообще можешь не испугаться, когда ты застрял в отвратительной игре смерти и предательства? Но раньше у него не было проблем с тем, чтобы скрыть это. И всё же на этот раз он дрожал. Дрожал и вздрагивал, прямо как эта гудящая пластина гидравлического пресса над ним. Холодный воздух ангара едва достигал его лёгких, пока он изо всех сил пытался дышать, яд в венах медленно уничтожал всякие признаки жизни в его бледном, хрупком теле. Но он не мог умереть так. Если бы он умер от яда, это сделало бы Маки очернённой. Если их план не сработает, её казнят за его убийство, и игра продолжится. Как бы Кокичи ни ненавидел Убийцу, он просто… Не мог позволить себе забрать с собой ещё больше людей. Он открыл глаза, задаваясь вопросом, было ли помутнение зрения результатом яда Маки или слёз, безжалостно текущих по его лицу. В любом случае, это не имело значения. Тень прессы уже закрывала всё поле его зрения, окутывая весь его мир абсолютной темнотой. «К-кайто… Я хотел сказать…» На что… На что будет похожа его смерть? Он почувствует всю боль? Почувствует, как ломается каждая кость, увидит, как хлещет его собственная кровь, станет свидетелем того, как его органы… «Ч-что?» Дрожащий голос Кайто лишь на мгновение вернул его в реальность. Точно… Пальто Астронавта было единственной вещью, которая отделяла Кокичи от холодной смерти. Может быть… Может быть, это принесёт ему какое-то утешение? Но как бы ему не хотелось обхватить вещь руками… Он не мог. Всё записывалось на камеру. Даже в свои последние минуты он не мог позволить кому-либо узнать, что тело под прессом было чем-то большим, чем холодным, неподвижным трупом случайной жертвы Маки. Ну… Скоро он станет… Меньше, чем холодным трупом. «Я…» Он умрёт. Он умрёт. Он умрёт. Он умрёт. Он умрёт. Он… «Я не хочу…» Звук раздробленных костей заполнил его уши настолько, что он перестал слышать. Боль он взрыва внутренностей наполнила его, а тело превратилось в розовую кровавую кашу, которая больше не могла думать, чувствовать или страдать. И искажённые мольбы вырывались из его рта, пока у него не осталось ни рта, ни языка, ни горла, с помощью которых можно было бы говорить. «Я не хочу умирать…» Ему так и не удалось услышать ответ Кайто. Он же уже был мёртв. Что ж, это очень плохо. Они смогут поговорить об этом в загробной жизни, не правда ли? У них будет достаточно времени, чтобы провести его вместе в Аду. Но теперь Кокичи наконец засыпает.

***

Кайто проснулся почти сразу после казни. Видимо, это было не совсем нормой. Всё зависело от шока, полученного телом в момент смерти. Вот почему Каэдэ, которую много времени пытались задушить, проснулась довольно поздно. То же самое касается Кийо, которого сварили заживо, и Гонты, тело которого пронзили гигантским жалом сразу после того, как он впал в анафилактический шок*. Да, казнённые определённо пострадали больше всего. Кайто просто повезло, потому что он умер от вымышленной болезни, к которой его психика уже привыкла. Вообще говоря, если бы вы могли выбрать способ умереть в Данганронпе, стать жертвой было бы гораздо привлекательнее. Гораздо безопаснее быть зарезанным, чем сваренным заживо или что-то в этом роде. Что ж… Был один необычный случай. Кокичи Оума, тот, кто называл себя Абсолютным Верховным Лидером, — заклятый враг Кайто, соучастник преступления и жертва — всё ещё спал. Что ж, нет никаких сомнений в том, что из всех жертв он пострадал больше всего. Психолог Команды Данганронпа мало что рассказал Кайто, но они все намекнули на тот факт, что самопродиводействие Кокичи и его общая роль в игре не могли не вызвать у него психологических проблем, которые, вероятно, ещё больше задержат его выздоровление. Вероятно, именно поэтому, даже после того, как Широгане, Цумуги Широгане, которая тоже была раздавлена, проснулась, Оума не сделал того же. Это, должно быть, чёртова шутка. Так Кайто думал каждый раз, когда видел девушку с длинными волосами и очками через маленькую щель в двери её отдельной комнаты. «Есть изменения сегодня?» По крайней мере, Кайто предполагал, что Каэдэ показывала именно это. Единственной причиной, по которой он знал кое-что на языке жестов, было то, что это было запрограммировано в него, как часть его Абсолютного Таланта. Пианистка, однако, была всё ещё неопытна в использовании этого навыка, что приводило к неуклюжим жестам и многочисленным колебаниям. Но она задавала ему этот вопрос так много раз, что его ни с чем не спутаешь. «Не совсем… Он только дышит и больше ничего… Я имею ввиду, вообще ничего. Он не двигается ни на дюйм, Каэдэ. Даже пальцами». Блондинка вздохнула и попыталась что-то показать — только для того, чтобы понять, что она не знает как. Смущённая, она достала свой блокнот и начала писать в нём. «Другие согласны со мной, что тебе стоит отдохнуть. Мы позаботимся о Кокичи вместо тебя». «Нет, Каэдэ, ты не понимаешь. Я имею ввиду, я ценю твоё предложение, но это ведь не ты убила его… Чёртовым гидравлическим прессом». «Я тоже чувствовала свою вину перед Рантаро. Но он всё равно меня простил». Достаточно легко показать и понять. «Однако Рантаро проснулся раньше тебя! Кроме того, мы узнали, что Цумуги заставила нас думать, что это сделала ты, поэтому… Это не то же самое, понимаешь?» Бывшая Абсолютная Пианистка не выглядела удовлетворённой результатом разговора. Она смиренно вздохнула. «Мы будем в телевизионной комнате, если ты захочешь присоединиться». «Хорошо. Спасибо, Каэдэ». И снова Кайто остался наедине с пустой оболочкой, ранее известной как Кокичи Оума. Это не первый раз и уж точно не последний. Не то чтобы Кайто был против — конечно, было бы лучше, если бы Кокичи был здоров и находился в сознании, но посещение его больничной палаты никогда не было для него рутиной… Даже если иногда Кайто заставал себя спящим, положившим голову на край кровати паренька, а затем просыпался с болью в спине и в шее. Он знал, что большинство людей не понимают его, включая Каэдэ, хотя она была одной из добрейших ребят в их группе. Конечно же, простить Кокичи было не просто. Даже для тех, кто решил это сделать… Кайто знал, что они не могли не задаться вопросом… Зачем так беспокоиться? Возможно, действительно не стоит. Возвращение в эту комнату не могло к чему-либо привести. Но он всё равно каждый раз находил себя здесь снова и снова, приближаясь к пареньку, находящемуся без сознания, как будто это могло пробудить его ото сна. «Знаешь, Кичи. Мне нравится представлять, что это как тогда во время нашего третьего расследования». Никакого ответа. «Я слышал, ты провалился через половицу и ударился головой, и на секунду все подумали, что ты мёртв… Жутко, чувак. Я почувствовал удивительное облегчение, узнав, что ты встал. Типа, возможность твой смерти была такой… Невероятной, понимаешь? Я ненавидел твои выходки, но всё равно успокоился от того, что ты всего лишь разыграл смерть». Как всегда, тишина заполнила комнату. Она нарушалась только тихим гудением аппаратов, поддерживающих то, что осталось от хрупкой жизни Абсолютного Верховного Лидера. «Итак… Когда наступит кульминация, Оума?» Но рука паренька никак не отреагировала на его прикосновение.

***

Через некоторое время после того, как Шуичи проснулся, он подошёл к Кайто с просьбой. «Кайто… Могу я тебя кое о чем спросить?» — пробормотал он во время их первого совместного похода в столовую, пока они обедали. «Конечно, бро! Что случилось?» «Я… Слышал от Гонты, что ты посещаешь палату Кокичи почти каждый день. Это правда?» «Эм… Да. А что такое?» Было понятно, что Детектив всё ещё был не уверен, что думать обо всей этой ситуации. Даже сейчас выражение его лица было нервным, как всегда, с выступившими блестящими капельками пота на правом виске. Кайто мог поклясться, что, просто взглянув в блуждающие глаза Шуичи, он мог видеть, как мысли крутятся у него в голове. «Ты можешь… Отвести меня в его комнату, пожалуйста?» «Конечно. Всё равно я хотел занести ему перекус. Ну, знаешь… На случай если он проснётся». «К-конечно…» И они ушли, незамеченные остальной группой, уже привыкшей к тому, что другие уходят навестить ещё спящих людей. Путь был долгим. Раздражительно долгим, как будто это было сделано специально. Шуичи всё ещё находился в инвалидной коляске, а Кайто предпринял свою первую успешную попытку покинуть её всего несколько дней назад. Что, чёрт возьми, заставило персонал больницы подумать, что они могут разместить их так далеко от мест общего пользования и друг от друга? Наконец, они были встречены знакомым звуком аппаратов, которые отслеживали сердцебиение Кокичи. Помимо этих аппаратов, в комнате было тревожно пусто: на подоконнике стояла украденная с кухни чашка, наполненная небольшим букетом цветов, которые Гонта собрал в больничном саду, на тумбочке стояли стакан свежей воды, маленькая лампа и безделушка, которую Миу заставила Кайто оставить там на днях. Кайто не мог не думать о палате Химико, которая была украшена бессмысленными рисунками Анджи. Он также смотрел, как выжившие исследуют комнату Кокичи в симуляции. Там было ужасно грязно, но… По сравнению с тем бардаком недостаток жизни в нынешней комнате Кокичи особенно расстраивал. Он решил оставить тарелку с дольками апельсина рядом с букетом Гонты… Только чтобы подоконник не выглядел таким пустым. «Медсёстры много тебе рассказали о нём?» — спросил Шуичи, смотря на спящего парня перед ними. «Не очень. Только, что из-за его травм ему будет сложнее проснуться…» «П-понятно». Они замолчали на мгновение, и пока Кайто смотрел на Кокичи, он мог чувствовать, как взгляд Шуичи снова блуждал, — от него к Оуме — поскольку он, вероятно, пытался соединить какие-то точки, которые Кайто не мог увидеть. «Могу я спросить… Что тогда случилось между вами в ангаре?» Кайто нервно усмехнулся. «Прости, чувак… Но не больше, чем я уже рассказывал тебе. Если ты ищешь причину, по которой я хожу сюда каждый день, я…» «Тебе не нужно объясняться, — заверил его Шуичи, слегка улыбнувшись. — Я… Не могу сказать, что у меня нет внутренних противоречий… И у меня не такая же ситуация, как у тебя». «Ладно… Зачем тогда спрашивать?» «Я просто хочу убедиться, что ты… не винишь себя во всём, — в тревоге нахмурив брови, Детектив наконец взглянул ему в глаза. — Нет ведь?» «Виню ли я себя? — Кайто вздохнул и потупил взгляд, пытаясь привести мысли в порядок. — Я просто сделал то, что он хотел. Я сделал это, чтобы спасти Маки, и… Попытаться закончить эту убийственную игру. Теоретически, у меня нет причин, чтобы винить себя, но, честно говоря… Я не знаю, что чувствую». Что с того, что он сделал то, чего хотел Кокичи? Убийство остаётся убийством. Что с того, что это была виртуальная реальность? Гидравлический пресс это всё ещё гидравлический пресс. Что с того, что он защищал Маки и пытался остановить убийственную игру? Непременно был способ сохранить Кокичи жизнь, или уменьшить его боль, или сделать так, что его смерть будет иметь больше значения. Возможно, антидота было достаточно, чтобы поделиться с ним. Возможно, ему следовало убить Кокичи другим способом. Возможно, ему следовало лучше притворяться им. Возможно, ему следовало рискнуть и подыграть лжи Шуичи, когда… «Я знаю, о чём ты думаешь, Кайто, — заговорил Шуичи, прерывая поток его мыслей. — Я должен был действовать лучше, тогда, на суде. Если бы я раньше понял, что это план… По крайней мере, это бы не чувствовалось так, будто бы вы сражались впустую». «Э-эй, не говори так! — возразил Кайто, положил руку на плечо Шуичи. — Идея Кокичи была гениальной, но… В то же время она была безумной. Не удивительно, что ты не понял. Зная Кокичи, он, должно быть, предвидел такой риск…» «Скорее всего, — вздохнув, признал Шуичи. — Но это так же значит, что он предвидел другие возможности, да?.. — сказал он. — Он даже оставил для нам подсказку, которую назвал ‘Не завещание’… Он всегда знал, что может потерпеть неудачу». «Думаю, ты прав, Шуичи». …Если бы только сердце Кайто могло принять это.

***

«Всё ещё присматриваешь за ним?» «О, привет, Маки Ролл! Да, я просто, знаешь, проверяю маленького парня». «…Ты не думаешь, что это бессмысленно?» На секунду они оба замолчали. «…О чём ты, Маки Ролл?» Он точно знал, что она собирается сказать. И он ненавидел это, потому что… Ну, для любого, кто видел её прошлые взаимодействия с Кокичи, это было очевидно. «Медсёстры в любом случае за ним ухаживают, — сказала девушка. — Ты должен воспользоваться этим и позаботиться в первую очередь о себе». «Маки, послушай. Я знаю, что ты его не понимаешь, как и я, но после двух последних судов ты всё ещё думаешь, что он не заслуживает шанса?» Девушка отвела взгляд. «Я… Я знала, что ошиблась насчёт него тогда, когда ты вылез из Экзикала, — призналась она. — Но его намерения не оправдывают его действий, Кайто». «Да, я знаю… Но это между ним, Миу и Гонтой. Я тот, кто согласился убить его, по этому я как минимум дождусь его!» «Гонта и Миу дали ему шанс, но они тоже не оправдывают его, — сказала Маки, нахмурившись. — Особенно Гонта. Ты знаешь: толкни его, и он извинится перед тобой». «Я знаю, но…» «Но что, Кайто? Я понимаю, он ненавидел меня, потому что его организация была против убийств. Я не должна была удивляться тому, что он хотел меня разоблачить, — призналась она, имея в виду видео с мотивами, которое она видела во время последнего расследования. — Но если он ненавидит убийц вроде меня так сильно, то скажи мне: почему, чёрт подери, он решил косвенно стать одним из них?» Она впилась в него взглядом, уже не малиновым, но всё таким же острым и пронзительным. Её требовательный вид заставил Кайто задуматься, поскольку он вспомнил то же самое выражение, появившееся на лице Кокичи, когда он предлагал Астронавту единственный пузырёк с противоядием в обмен на помощь. «Я тоже против убийств, Маки Ролл. Но это не остановило меня, я стал очернённым, — наконец произнёс он, пытаясь соответствовать решительности взгляда Маки. — И я не отказался от тебя из-за предыстории, которую они создали тебе. Поэтому нет, я не буду винить Кокичи в том, что он по незнанию подыграл какому-то долбанному сценарию, — выражение его лица смягчилось, когда он осознал, что эти слова могли прозвучать грубо. — Эм, я хочу сказать… Мы буквально были в Аду. И я не думаю, что нам нужно судить Кокичи, пока он тоже не проснётся». Девушка ничего не делала следующие несколько мгновений, только пристально смотрела на друга со смесью растерянности, печали и недоверия. В итоге, она вздохнула и отвела взгляд, бесшумно вышла из комнаты, используя костыли, — её когда-то сильное тело теперь было очень слабым из-за длительного пребывания в симуляции. Кайто и Маки обычно ладили. Даже её признание, на удивление, не сделало их отношения ещё более неловкими. Они просто были счастливы видеть друг друга живыми и здоровыми, к чёрту контекст. Они открыто расходились во мнениях, только когда дело доходило до одного, до Кокичи. Что ж, он не мог винить её за то, что она всё ещё сомневается. Ему самому пришлось признать, что гремлину было невыносимо находиться рядом на протяжении всей игры. Но в эти дни это невыносимое отсутствие дружеского общения казалось… чуждым и неправильным. К тому же он не мог не задаться вопросом… Если у других участников убийственной игры были причины ненавидеть Кокичи… То у зрителей они тоже были, да? И миллионы ненавистников по всему свету могут причинить гораздо больше вреда, чем одинокая, убитая горем девушка в больничном халате. Все они… Но особенно Кокичи столкнётся с такой ненавистью за то, кем они являются. Может за то, кого они убили, что более весомо… Но так же за их внешности, отношения, манеры речи… Все их причуды, предыстории и личные трагедии существовали исключительно для того, чтобы увлечь, развлечь или вызвать отвращение их анонимной аудитории. Поэтому… Негативное внимание, вся ненависть, которую они получат, будет ни чем иным, как наказанием за следование сценарию, о котором никто из них даже не подозревал. Он этого у него заболел желудок.

***

Иногда Кайто предпринимал тщетные попытки переоценить причины своего возвращения. Была ли это вина, как утверждал Шуичи? Или, возможно… Возможно, всё, что произошло между ними в ангаре, заставило его наконец начать ценить этого маленького фиолетового гремлина? Кайто не считал себя тупым парнем. Но чем больше он думал об этом, тем больше осознавал, сколько раз он попадался на ложь Кокичи; как он не обращал внимания на возможные причины, по которым этот самопровозглашённый лжец притворялся, что наслаждается каждой смертью. Если бы только Кайто удосужился заметить это раньше… «Холодная…» Голова Кайто немедленно поднялась, он приковал свой взгляд к лицу Кокичи. Глаза паренька подрагивали под веками, губы слабо шевелились, когда он во сне бормотал непонятные вещи. «Ч-что ты сказал, Кокичи?» Тело паренька вздрогнуло, когда он изо всех сил пытался сформулировать свои слова тому, с кем разговаривал во сне. «Пресса… такая… холодная…» Несколько простых слов, но их было достаточно, чтобы у Кайто по спине прошла дрожь. «…Ты… Ты не под прессой, чувак, — успокоил он, бережно накрывая тело паренька одеялом. Как тогда, когда он накинул пальто на дрожащие руки невысокого парня. — Э-это просто плохой сон, Оума. Это скоро закончится, я обещаю». Тело Кокичи вздрагивало от его прикосновений. Нет. Он дрожал. Нет. Его трясло. «Чёрт, — пробормотал Кайто, нажимая красную кнопку рядом с кроватью Кокичи, прежде чем попытаться удержать его голову. — Чёрт, чёрт, чёрт…» Прежде чем он осознал, палату заполнили медсёстры. Кайто оттащили за руки от комнаты Кокичи. Кокичи заговорил. Это было то, чего Кайто так долго ждал. Но это всё ещё казалось неправильным. После этого его некоторое время не пускали в палату Кокичи.

***

«Итак… Корекийо сегодня наконец присоединился к групповой терапии». Бип. Бип. Бип. «Он в… плохой форме. Помнишь все те ужасные вещи, в которых он признался о своей сестре? Это всё было частью этого… глупого, фальшивого дерьма личности». Ни один звук не вырвался из уст бывшего Верховного Лидера. «Я имею в виду, теоретически это хорошо, и, кажется, он осознаёт это, но… Я не знаю точно, какую предысторию они ему дали, но, очевидно, они сделали её слишком испорченной во многих аспектах… Он ненавидит то, кем он был в симуляции». «…» «…Я тоже не очень-то нравлюсь себе в симуляции, но… Всё не так плохо, как у Кийо… Или как у тебя». Бип. Бип. Бип. «Эй, Кокичи… Не ненавидь себя в прошлом, когда просыпаешься, хорошо? Ты уже сделал всё, что в твоих силах, чтобы выставить себя злодеем… Ты не заслуживаешь чувствовать ненависть даже со стороны самого себя». Кокичи дышал тихо и спокойно. По крайней мере, это был приятный звук. Проблема была в том, что Кайто привык слышать только это в этот момент. «О, Миу и Гонта не ненавидят тебя… Мне кажется. Они проверяют тебя почти регулярно. Хотя Миу отрицает это каждый раз, когда я пытаюсь поднять этот вопрос». Кокичи вдыхает. Кокичи выдыхает. Смыть и повторить. «Насчёт Миу… Она больше не может говорить. Как Каэдэ. Но её удушение не было таким жестоким, так что у неё есть шанс выздороветь… Во всяком случае, так говорят медсёстры. Я не знаю, можем ли мы им доверять». «Не верь чёртовым медсёстрам…» «Я знаю о… Погоди». Расширив глаза, Кайто приковал взгляд к лицу Кокичи… Рот того слегка изогнулся вверх в самой маленькой, тончайшей улыбке. А затем его губы разомкнулись, он заговорил тихо, его слова погрузили другого парня в транс. «Они могли бы рассказать тебе, что я проснулся вчера вечером».