Через сотню шрамов

Хаюн садится в машину, дожидается, когда Минхо займёт водительское место, молчит долго. Минхо не торопит, даёт ей время собраться с мыслями, лишь протягивает руку и берёт её ладонь в свою. Молчаливо даёт понять, что ей нечего бояться, что он не осудит и останется рядом. Девушка не сдерживает слёз, замученная обстоятельствами, выпускает копившиеся годами эмоции, больше не опасается чужой реакции. То, что Минхо ни разу не отвернулся от неё и проявил какое-то невероятное количество терпения, которого раньше к ней не проявлял никто, заставляет чувствовать себя спокойнее. — Прости за вчерашнее, я не могла, не хотела впутывать никого, а особенно тебя, — она вытирает слёзы свободной рукой, пока вторую успокаивающе гладит Ли, — я была в полиции, из-за Джея. Будет суд, снова. — Снова? Она кивает, дышит тяжело, старается утихомирить бегущий пульс, что звучал уже в ушах. Ей ещё не приходилось делиться своей историей ни с кем, кроме сотрудников правоохранительных органов. — Да, снова, на него не так давно наложили запрет на приближение ко мне, он его нарушил… И она рассказывает всё. Рассказывает, что выросла в детском доме, что не знала своих родителей, точнее, не помнит их, так как они оставили её, когда ей был всего год. Как говорили сотрудники приюта — это была совсем молодая пара, не готовая к ребёнку. Хаюн не жаловалась на жизнь. Воспитатели заменили ей семью, хорошо заботились обо всех детях, стараясь дать каждому частичку любви. Дети там встречались разные, конечно же, не обходилось без ссор и драк, но так бывает не только в детских домах. Правда, близкими друзьями она там так и не обзавелась. Пак росла тихим ребёнком, многим было с ней просто скучно. Поэтому она осталась с несколькими девочками лишь хорошими приятелями. Бывало так, что она привязывалась к кому-то, но тех детей забирали в семью. Иногда она завидовала им, но со временем смирилась и приняла как должное то, что семьи у неё никогда не будет. После выпуска из детского дома, Хаюн познакомилась с Лим Джеем. Они встретились в колледже, учились на одном курсе. Так он и стал её первым парнем, во всём, включая злополучную проверку на соулмейтов. Она вспоминает, как долго, и с каждым разом всё настойчивее, он уговаривал её пройти эту проверку. А она отказывалась, боялась, что они могут не оказаться родственными душами и что её первая любовь бросит её. Это длилось почти год. Год уговоров и отказов. Отношения накалялись, Джей был всё более требовательный. Пока в один момент просто не взял всё в свои руки. Прямо во время пары достал канцелярский нож. Это был её первый шрам. Она всё ещё точно помнит его расположение — на тыльной стороне правого предплечья, чуть выше запястья, скрытый сейчас несколькими другими шрамами. Джей, не увидев изменений в их смешавшейся крови, вопреки ожиданиям Хаюн, нисколько не расстроился. Посмотрел тогда на напуганную девушку, что не ожидала такого поступка от любимого человека, улыбнулся и заявил, что это временно. Словно это сбой, который можно легко исправить. Даже не извинился, а наоборот, обвинил её в том, что их кровь не совпала из-за слишком долгого ожидания. И любые отрицания этого бреда он отказывался слушать. Ведь он был уверен — просто нужно делать проверки чаще. Так и начался этот адский круг, из которого девушка не могла выйти несколько лет. Возможно, это была зависимость, а может страх. Или всё вместе. Лим пугал своим поведением, становясь порой совсем безумным. Он плакал, оставляя порезы на нежной коже, молился, чтобы в этот раз сработало, злился, когда она просила прекратить. И резал снова. Он знал, что Хаюн некуда сбежать и не к кому обратиться. Эти годы он активно отпугивал всех её возможных друзей, запрещал заводить знакомства и прочно привязал к себе окончательно, когда настоял на совместном проживании. Не спрашивал, хочет ли она, просто взял и переехал к ней. Она видела, что парень сходит с ума, видела и чувствовала, что он становится всё агрессивнее, но… Но были моменты, когда в нём ненадолго что-то менялось, он просил прощения и вёл себя как самый любящий и заботливый человек. У неё просто не находилось сил уйти. И не было того, кто открыл бы ей глаза, помог, толкнул в нужном направлении. Преподаватели интересовались её шрамами, но она в ответ улыбалась, смеялась фальшиво и махала рукой, говоря что-то про молодость и глупость. Не могла иначе, спиной чувствовала недобрый взгляд, преследовавший её всюду. Начала тщательнее скрываться, пытаться замазать порезы тональником, а разнообразный ранее гардероб сменился на бесконечное количество кофт, худи и водолазок. Лишь бы не привлекать внимание, лишь бы не злить Джея. Дни сливались в одно месиво из чужой злости, собственной крови, смешанной со слезами, и плаксивыми мольбами о прощении. Мольбы работали безотказно — Хаюн прощала, каждый раз. Зачем-то верила ему, верила, что он и правда изменится, как обещал, что они вместе пройдут это… Но выходило лишь упиваться успокоительными и терпеть. Когда-то приходилось терпеть не только его, но и его друзей. Он приглашал их в гости, а потом, напившись, предлагал и им проверить. Вдруг его драгоценная девушка станет идеальной парой для друга, тогда он не так сильно расстроится. Просто прибьёт обоих. Для Хаюн это были худшие дни. Никакие слёзы и сопротивления не работали. Благо, это было всего несколько раз за всё время их отношений. Не сосчитать, сколько она предпринимала попыток закончить всё. Ни одна не заканчивалась удачно. До конца последнего курса. Тогда она, в конец уставшая, вымотанная этими отношениями, получила свой самый глубокий порез. В ту ночь Джей снова настаивал на очередной проверке. Хаюн решила, что с неё хватит. Твёрдо заявила, что им стоит закончить отношения и отпустить уже друг друга, что всё это — ужасно больная история, у которой не будет счастливого финала. Лим вспыхнул огнём, схватился за нож, угрожал убить её, а затем и себя, говоря, что без неё не видит жизни. Она смотрела в глаза, налитые яростью, почти не чувствовала, как он сжимает её волосы на затылке, страх и адреналин приглушили болевые ощущения. Зато почувствовала холод лезвия на шее и бешеный прилив сил. Её чудом удалось оттолкнуть его от себя, оставив в чужой руке клок своих волос. А затем бросилась бежать, за секунды распахнула входную дверь и свернула к лестнице. Не помнит, как пролетела пять этажей, как буквально вывалилась на улицу, разбивая колени об асфальт, упав от бессилия. Кровь не останавливалась, впитывалась в светлую блузку, противно стекала по груди и животу. Дрожащими руками Пак достала из кармана телефон, сама вызвала скорую. Нашла силы подняться и уйти к соседнему дому, на случай, если появится Джей. А дальше больница, полиция и жалость. Снова жалость к нему. Она смягчила ситуацию, сказала, что это произошло случайно, в порыве ссоры, наплела какую-то чушь. Но его всё равно судили, увидев количество шрамов на теле девушки. Срок ему не дали, зато запретили приближаться, официально. Под присмотром полицейского он собрал свои вещи и съехал. Следом съехала и Хаюн, на новый адрес. Сменила номер телефона и пообещала себе, что больше не повторит своих ошибок. Не станет прощать, жалеть и искать встречи, чтобы узнать, как он там справляется без неё. Так и выходило. Она поступила в другой университет на магистратуру, подальше от предыдущего, надеясь больше никогда не встретиться. Правда, вскоре её ждал неприятный сюрприз. Пак вернулась на старый адрес — нужно было передать ключи хозяйке, которой не было в городе на момент выезда Хаюн. Там её и поджидал он. Джей приходил каждый день, надеясь увидеть её. У него получилось. Сначала он снова извинялся, а затем умолял дать ему последний шанс, последний раз позволить сделать проверку… На следующий день она пришла в университет с новым, но совсем неглубоким порезом на щеке, скорее даже царапиной, которую и заметил Минхо. Она тогда пропустила несколько учебных дней, собираясь с силами и уговаривая себя обратиться в полицию, чтобы сообщить о нарушении запрета. Не сообщила. Поверила заверениям бывшего, что это последняя их встреча, что оставит её в покое. А потом тот случай у парка. Как выяснилось, это была и правда случайность. Он заметил её и не смог не подойти. Просил номер, чтобы просто узнавать иногда, как у неё дела. Но Хаюн чувствовала угрозу, особенно, когда он больно сжал запястье. Она согласилась, лишь бы не устраивать сцен прилюдно, да ещё и Минхо должен был подойти совсем скоро. И ведь подошёл, застал эту ситуацию, чего так боялась Хаюн. Боялась, что подобная встреча может перерасти в драку. Но, к удивлению девушки, Джей ушёл спокойно. Но сразу же начал засыпать её сообщениями о том, что она не может встречаться с этим парнем, что он обязательно узнает и ничем хорошим это для них не кончится. Пак решила просто снова сменить номер. В полиции выяснилось, со слов самого Джея, что от парка он тогда не уехал. Дождался, пока парочка выйдет, проследил за ними на машине, куда её отвёз Минхо, а затем и за Хаюн, узнав таким образом, в каком доме она теперь живёт. Приезжал каждый день, с самого утра, узнал, где учится, где работает… Однажды ему удалось проскользнуть за ней в подъезд. Он придержал не успевшую захлопнуться дверь, дождался, когда девушка зайдёт в лифт и по табло выследил этаж. В следующий раз он приехал до того, как она вернётся с работы, поднялся по лестнице на восьмой этаж и ждал, когда она вернётся домой. Так он узнал квартиру. Не стал ничего предпринимать, не имея плана. Был удовлетворён возобновившимся чувством контроля. План он так и не придумал — злость затуманила разум. Он продолжал следить, но всё время видел рядом с ней Минхо. Он сорвался быстро. Взял канцелярский нож, тот самый, которым оставил на ней первый порез, и поехал к ней домой, надеясь застать её. Стучался долго, яростно долбил ногами несчастную дверь, кричал неустанно. Добрая соседка испугалась и позвонила Хаюн, сообщая о неадекватном молодом человеке. Пак даже так слышала чужие приглушённые вопли. И было ей совсем не до Минхо, не до объяснений, а уж брать его с собой — чёткое нет. Она не хотела, чтобы он пострадал, не хотела вообще впутывать в своё прошлое. Ли был настойчив тогда, задерживал, раздражал этим. Конечно, она бы пожалела о своей резкости, но не при таких обстоятельствах. Голова была занята другим. Она только мысленно поблагодарила его, когда он сказал, что подменит её и перестал навязываться. Хаюн по пути вызвала полицию, но прибыла на место раньше. Осталась ждать у подъезда, куда вскоре вышел Джей. Красный, с каплями пота на лице, с неизмеримым гневом в глазах. Пак рефлекторно отступила назад, выставив вперёд руки, бормоча какие-то слова успокоения. Тело пробило дрожью, когда по вытянутой ладони прошлось лезвие, она замерла, скованная страхом, смотрела на когда-то любимое лицо и не верила, что всё происходящее вообще реально. Больше он не успел навредить — приехала полиция. На него надели наручники, посадили в машину и увезли. Следом на такси приехала в участок и Хаюн. Рассказала всё, что происходило в их отношениях, как он нарушал запрет после суда, и написала заявление. Джей не отнекивался, подтвердил и сам дополнил недостающие детали о преследовании. Впереди ждал суд, после которого его либо посадят, либо упекут в психиатрическую больницу на принудительное лечение. Домой она вернулась поздно — шла пешком, переваривая произошедшее. Зашла в квартиру, открыв побитую чужими ногами дверь, сразу же упала в кровать, не переодеваясь, не включая свет, бесшумно проливая слёзы. Вскоре получила сообщение от Минхо. И стало совсем больно. Она столько лет жалела монстра, но оттолкнула человека, который всё время только и делал, что заботился о ней. Сейчас, рассказывая всё это ему нескончаемым потоком, она ужасно винит себя во всём, почти задыхается от эмоций и впервые позволяет испытать каплю жалости к самой себе. Минхо слушает не перебивая, даёт выговориться, но прерывает попытки обвинить во всём себя. — Хаюн, пожалуйста, — он двигается ближе, насколько это позволительно в машине, заглядывает в глаза, — ты не виновата, запомни это раз и навсегда. Ты не виновата, что тебя бросили родители, не виновата, что тобой манипулировали и что не было никого рядом, кто мог бы помочь. И мне жаль, что я не смог стать этим человеком. Но и в своём недоверии ты не виновата, у тебя есть на это веская причина. Он стирает с её лица слёзы, касается аккуратно, почти невесомо, словно боится сломать. Хочется показать ей другой мир, другую сторону жизни, и быть рядом, беречь, как самое ценное. — Прости, что не сказала раньше... — Не извиняйся, ты имела на это полное право и я понимаю тебя, я не обижен и не злюсь. Хватит с тебя негатива, — Ли поспешил прервать её чувство вины, — если честно, я восхищён твоей стойкостью и мужеством. Ты справилась, прошла всё, оставаясь прекрасным человеком… Господи, Хаюн, я так люблю тебя. Он признаётся легко, с чистым сердцем, уже давно чувствуя это. Пак задерживает дыхание, смотрит и теряется, не знает, что сказать. — Тебе не нужно отвечать, я всё понимаю, — он улыбается, не расстроенный отсутствием ответа, знал, что его не будет и был готов к этому, — просто позволь и дальше быть рядом, — Минхо неожиданно тихо смеётся, краснея, — как же сопливо и банально это звучит. Но что есть, то есть, ничего оригинальнее не придумал. Хаюн, наконец, улыбается, её плечи немного расслабляются и былое напряжение постепенно растворяется. — Спасибо, что понимаешь. За всё спасибо, — она мягко сжимает его руку, опускает взгляд, — но, после всех событий, я пока не готова вступать в новые отношения… — А я и не предлагаю, — Хаюн от этих слов чувствует странный укол в сердце, — просто знаю, что рано. Я подожду, сколько нужно. Девушка едва не плачет от распирающей изнутри благодарности к этому человеку, обнимает сама крепко, прижимается щекой к его плечу и замирает так. Тёплые ладони ложатся на её спину, придвигая ближе. Минхо вдыхает глубоко, зарываясь носом в мягкие волосы. — Ты самый лучший, — шепчет Пак, не поднимая головы, думая о том, что Ли Минхо послан ей кем-то свыше, за всё пережитое ранее. Они немного неловко разрывают объятия, скромно улыбаются друг другу. Хаюн вбивает в его навигатор свой адрес и Ли впервые отвозит её прямо до дома, выходя из машины и провожая до самой двери подъезда. Минхо не спешит её отпускать, стоит и держит за руку, перебирая чужие пальцы, молча смотрит влюблённым взглядом, принимает ласковый в ответ. — Я могу передумать? — спрашивает она, встречая его непонимание, — Мои слова об отношениях… Я подумала, мы можем попробовать, но я не обещаю, что что-то получится. Просто не строй ожиданий, потому что я ужасно боюсь разочаровать тебя… — Прекрати, — мягко обрывает Минхо, — ты никогда не разочаруешь меня. Давай попробуем. Он осторожно берёт её за лицо, обхватывая ладонями прохладные щёки, прижимается губами ко лбу, коротко целуя, задерживаясь на коже лишь на секунду и медленно отстраняется, замечая чужую улыбку. — Иди отдыхай, я заберу тебя утром. — У меня сегодня ещё работа… — Я заменю тебя, — он видит, что Хаюн уже готова спорить, поэтому меняет тон на просящий, — пожалуйста, дай себе отдохнуть и позволь помочь тебе. Я же не так много прошу? Она недолго сопротивляется, думает, мысленно спорит с собой и всё же соглашается. Соглашается дать себе шанс на новую жизнь, где она не одинока, где её любят и заботятся о ней.