Целовать тех, кого любишь

Балконная дверь слегка скрипнула, скрывая за собой последнее присутствие Хенджина, а в месте с ним и былую надежду на настоящее счастье. Он ни за что бы не смог понять, почему я не согласился уехать с ним. Он бы не понял, почему не поеду. В дверь раздался последний, предупреждающий стук. Я сделал глубокий вдох и вытер на всякий случай засохшие на щеках дорожки от слез, а затем осмотрелся по сторонам в поисках откинутой куда-то жилетки, пока не заметил ее на полу у шкафа перед собой. Пытаясь обогнать любую возможную скорость, я потянулся вперед, чтобы схватить вещь. Последнее чего мне хотелось — чтобы Сынмин рассматривал мое тело сквозь это развратное кружево — таким оно начинало мне казаться. Я отчего-то, наверное по привычке, зажмурил глаза, когда дверь комнаты приоткрылась, впуская внутрь теплый свет из коридора. — Что ты делаешь? Спиной я ощущал на себе взгляд. Снова чем-то недовольный. Снова готовый вот-вот терзать мой разум. — Поднимаю одежду, — мой голос оказался, на удивление, твердым и даже почти не хриплым. — Подними сначала свою гордость. Все это время я бестолково смотрел в пол, а теперь увидел на полу возле себя носы черных, излучающих гнилую власть, туфель. Моя рука снова потянулась к жилетке, но та оказалась придавлена к земле носом той самой туфли. Темнота комнаты давила на меня. Такого не было, когда здесь был Хенджин. — Так и будешь валяться у меня в ногах? — Чего ты хочешь, Сынмин? — я не хотел, чтобы в этих словах звучала грубость, но она вырвалась сама собой. — Поднимайся. Я ненавидел это. Ненавидел, что мне приходилось подчиняться, как бы сильно я перед этим не сопротивлялся. А еще я ненавидел, когда он трогал меня. И когда целовал. Мои ноги плохо слушались, но позволили встать напротив Сынмина и распрямить спину. — Что с тобой? — его рука небрежно легла на мою челюсть и повернула в сторону окон лицо, позволяя тому сверкнуть под лунным светом, вероятно, чтобы рассмотреть покрасневшие от недавних слез глаза. — Устал. — Значит, ложись. Сынмин убрал от меня руку и сунул ее в карман. Его взгляд метнулся к кровати, а затем снова ко мне. — Я хочу спать один. — А я хочу, чтобы ты выполнил свое обещание. Помнишь, совсем недавно ты клялся, что хорошо извинишься передо мной? — он сделал вперед шаг, заставляя меня сделать два назад. — У меня нет настроения терпеть твои капризы. — Это не капризы. Я не хочу. — Я же сказал прекратить. Я сжал челюсть так сильно как мог, чтобы не сказать ничего из того, чего на самом деле желал. — Сынмин, пожалуйста, я не хочу, — последняя попытка, почти не способная изменить хотя бы что-либо. Он, кажется, тихо рассмеялся. — Дорогой Ликси… — он поднял ладонь, чтобы с ложной нежностью провести ей по моей щеке. — Когда это меня вообще волновало твое мнение? — я обессиленно зажмурил глаза, когда его ладонь надавила мне на плечо, заставляя упереться задней стороной колен в кровать. — Сынмин… — Если тебе станет от этого легче, то я почти не буду касаться тебя сегодня из-за твоего невоспитанного поведения. Тебе следует помнить, кто дает тебе жилье и еду. Кто дает это все твоему отцу. — Я не хоте… Его ладони легли мне на талию, и он снова ухмыльнулся. — Закрой рот, — сказал он и дернул руками, разворачивая меня к себе спиной. — Нагибайся, — я вздрогнул и прикусил губу, когда услышал позади себя звон от бляшки ремня, а затем стал медленно опускаться. Где-то в глубине трясущейся души меня успокаивала мысль, что сегодня не придется отмывать рот от воспоминаний о ненавистных губах. — Шевелись. Рука Сынмина легла на мой затылок, впечатывая щекой в покрывало. Теперь я видел только колышущуюся тюль от сквозного ветра с балкона. Балкон. Хенджин. Мое сердце трижды громко ударило в грудь. Я снова отдавал свое тело Сынмину, но теперь за стеной сидел тот, кому я бы отдал не меньше, чем жизнь. Сидел там и, вероятно, все слышал. Слышал, как я не сопротивлялся. Слышал, как легко срубил с плечей свою гордость. От мыслей об этом в горле снова появился ком, который в мгновение перерос в невыносимую тошноту и бесполезные слезы. Как же я надеялся, что Хенджин ничего не слышит. Я чувствовал, как пальцы Сынмина расправялись с моей одеждой и не сопротивлялся. Только жалко всхлипнул, стоило всей ткани с моей нижней части тела рухнуть на пол. — Сынмин, у нас давно ничего не было, — я заговорил лишь потому, что вдруг испугался. — Тебе нужно растянуть меня. — Это не моя проблема. — Я не шучу… Пожалуйста… — тошнота в горле стала невыносимой, а одеяло в районе глаз еще более мокрым. Я, зачем-то, из последних сил старался удержать взгляд на двери балкона. Может, искал за ней силу. — Сынмин… — прошептал я, потому что чувствовал тошноту, вызванную отвращением к самому себе, еще ближе. — Я тоже не шучу, Ликси, — в его словах слышалась улыбка. Я больше не сопротивлялся. Даже не дрогнул, когда его ладони легли мне на ягодицы. В моих силах было только одно — закрыть глаза. Закрыть глаза, чтобы стерпеть. Как и всегда. — Он сказал, что не хочет. Я знал, что заплакал еще громче, стоило мне услышать его голос. Знал, что не смог бы открыть глаз, потому что не хотел верить в то, что он видит меня таким. — Уходите к черту из этой комнаты, если не хотите проблем, — ответил Сынмин сквозь зубы. Он так и не убрал от меня рук, но было ясно, что он не понимал, с кем говорит. — Я повторю еще раз, но только из вежливости. Мне было до боли невыносимо слышать его голос. До боли невыносимо от собственной беспомощности. — Какого дьявола?! — я слышал в голосе Сынмина еще большую злобу, а затем он пропал, брякнув ширинкой. — Я выброшу вас из окна и свалю все на несчастный случай. И тут в комнате включился свет, но даже он не заставил меня открыть глаз или двинуться с места. Но я чувствовал. Почти физически чувствовал на своих плечах повисшую в комнате тишину. Слышал, как пытался работать деревянный мозг Сынмина. — Кронпринц, я… — начал говорить он, а из его голоса куда-то делась вся былая напыщенность. — Вы знаете, где дверь. — Мне нужно объяснить, это… — Уходите. Снова тишина, нарушаемая только моими жалкими всхлипами в собственную руку. — Извините. Дверь тихо открылась, а затем еще тише закрылась. Я ощутил касание на лодыжках и тут же всем телом вздрогнул. — Тише, цветочек… Потерпи немного. Спрятав лицо в покрывало, я стал пытаться сдержать дрожь в теле, пока Хенджин, почти не касаясь меня, натягивал сначала нижнее белье, а затем брюки. Отчего-то я знал, что он не рассматривал меня. — Прости… — прошептал я, не надеясь, что буду услышан, и в ответ раздался тяжелый вздох. Наверное, он больше не мог видеть во мне сильного человека. Теперь я стал для него точно таким же, каким был для Сынмина. — Иди сюда. Я мотнул головой, пробуждая все более сильную тошноту, потому что не понимал, как от нее избавиться, но ладони Хенджина легли на мою талию, бережно поднимая наверх. Плывущим сознанием я смог понять, что он поставил меня на ноги и развернул к себе лицом. — Посмотри на меня. Его здесь больше нет. От этих слов тревога выросла все сильнее, но я медленно открыл глаза. Хенджин смотрел на меня, изучая насквозь. Смотрел мне в глаза, но несколько мгновений назад видел, как я был готов дать Сынмину разорвать себя на части. — Черт, — только и прошептал я, отталкивая Хенджина в сторону, когда мой желудок все же стал извергать из себя остатки ужина и алкоголя на дорогой расшитый ковер. Мои глаза закрылись, не желая верить в происходящее, и продолжили ронять на пол слезы. А затем ладони, собравшие назад пряди моих волос, вернули меня в реальность. И я содрогнулся снова, пачкая ковер новыми отходами из своего желудка. Как можно было пасть еще ниже? — Иди сюда, Феликс, — услышал я тихий голос, а затем почувствовал, как Хенджин потянул меня в сторону балкона. — Нужно подышать. Тихий голос позволял отвлечься, но пугал чем-то неизвестным. Стоило нам перешагнуть порог балкона, как я упал ладонями на перила, вбирая в себя до боли огромное количество воздуха. В руках появился стакан воды с тумбочки в комнате. Мои глаза наконец открылись и стали осматривать изредка освещенный двор и почти отсутствующих в нем людей. Но глаза не видели так хорошо, как тело ощущало руки Хенджина у меня на талии и его подбородок у меня на плече. — Тебе не обязательно терпеть меня, — сказал я, подавившись водой, и попытался отклеить от себя ладони Хенджина. — За что ты гонишь меня? Я ответил тишиной. Мне не хотелось гнать его. — Как ты выносишь меня таким… — прошептал я только. — Ты все такой же, каким был. Просто немного потерялся, — он мягко коснулся губами моей щеки. — Без меня было бы проще. — Без тебя мне было невыносимо. Хенджин собирал у меня на коже мурашки теплым дыханием и снова невесомо целовал, вынуждая растворяться. — Мы у всех на виду. — Эти люди не заметили меня, пока я был у них под самым носом, так что точно не поднимут своих бестолковых голов до третьего этажа. Я вымученно засмеялся и обнял ладони на своей талии, роняя голову Хенджину на плечо. Каким-то образом ему удавалось делать все ненастоящим — таким, какое бывает только в мечтах. А я на это с радостью велся. — Я бы очень хотел уехать с тобой, — сказал я бездумно, рассматривая звездное небо. — Тогда я просто не способен отказать твоим желаниям, — в словах Хенджина слышалась улыбка. — Мое сердце не выдержит оставить тебя здесь, — добавил он шепотом. А мои мысли почему-то снова вернулись в комнату позади нас. Я подумал о Сынмине и о том, что он сделает со мной. Теперь все было испорчено. Все, ради чего я старался. — Мне страшно, Хенджин, — сказал я, и руки на талии развернули меня к перилам спиной, встречая с чутким взглядом. — Что он теперь сделает с отцом? — Не понимаю, ты просто устал или совсем забыл, чье сердце украл? — он взял мою ладонь и приложил к своей груди. Я вздрогнул, когда в пальцы стало ударять его сердце. Знал ли Хенджин, что мне не было нужно ничего, кроме него. — Сам кронпринц принадлежит тебе, а ты переживаешь из-за какого-то Мистера Кима, — он слегка улыбнулся и прикрыл глаза, когда я накрыл ладонью его щеку. Хенджин был невероятно красив. Его кожа переливалась под лунным светом, точно у магических существ, о которых говорилось только в сказках. В его волосах прятался ночной ветерок, пытаясь спутать совершенное. — Ты прекрасен. — Поцелуй меня, Феликс. Было практически невозможно поверить в то, что все это не сон. В то, что я мог целовать морские щеки и губы, стоя под будоражащей сердце луной, и изучать пальцами его талию. Что даже самый страшный человек в моей жизни не мог ничего изменить. Хенджин целовал меня так, что хотелось верить — я не был ему противен. Он жался ко мне всем своим телом, пытаясь сплести заново души, а моя ему не сопротивлялась. Каждую секунду, когда его губы сминали мои, я был уверен, что стать ближе уже просто невозможно, но в следующую ощущал, как переставал понимать, где начиналось его тело, а где — мое.

𝄐 𝄑 𝄐

Мы шли по третьему этажу, изредка касаясь друг друга пальцами свисающих рук, и пытались найти кого-то из персонала дома. До лестницы, ведущей вниз, осталось не больше трех метров, когда мы услышали позади нас шаги. — Ах, Мистер Ким, — сказал Хенджин, незаметно прижимаясь ко мне еще ближе, но сразу отходя в сторону. Так он обозначил, что все будет хорошо, и я безоговорочно ему поверил. — Я ищу свободную комнату, где мог бы остаться. Может быть, такая найдется? — Принц, — Сынмин склонил голову, а затем неестественно выпрямился и неохотно встретился с Хенджином взглядом. — Мы обязательно найдем вам ее, — он перевел на меня взгляд. — Феликс, не хочешь поболтать? Хенджин перевел на меня взволнованный взгляд и снова подошел ближе, но в ответ словам Сынмина я только коротко мотнул головой. Я видел в его глазах небывалую злость, которую он так умело скрывал за вежливым тоном и учтивостью. — Мы подождем вас здесь, — сказал Хенджин и обогнул Сынмина, направляясь к диванчикам в конце коридора. Я вильнул за ним следом, не выдавая своей встревоженности, но все же вздрогнув от знакомого запаха Сынмина рядом с собой, а затем медленно выдохнул, когда его присутствие осталось позади. Мы устало упали на небольшой диванчик, почти припечатываясь друг к другу бедрами. Я видел, как рука Хенджина замерла над моим бедром, готовая вот-вот на него упасть, но в последнее мгновение он дернул ее в сторону. — Стоило сказать им, что в той комнате требуется уборка, — сказал он, разглядывая что-то за окном. — Мгм… — ответил я бездумно, все еще сверля взглядом его ладонь. — Феликс, — он помахал перед моими глазами, заставляя поднять на себя взгляд. — Феликс? Ты еще здесь? — Да? — Могу я… Задать тебе вопрос? — я кивнул и снова коротко посмотрел на его руку. — Я подумал… В общем, вдруг подумал, что есть вероятность… — он сделал глубокий вдох и слегка потряс головой. — Хотел сказать, не посчитай меня тугодумом, но тебе стоит знать, что я могу не трогать тебя слишком часто или настойчиво, если это напоминает тебе о… — Что? — Ты только скажи, я ведь раньше не думал, что может быть такое… — он лепетал себе под нос, и уже даже не смотрел мне в глаза, рассматривая собственные колени. — Хенджин, — я приклеил к его губам свою ладонь, чтобы найти возможность вставить слово, а по моему телу медленно растекалось тепло от мысли о том, как от него начинала чувствоваться эта неуверенная забота. — Слушай, ты… Тебе все можно, запомни, — он робко прикусил губу и посмотрел мне в глаза. — Твои прикосновения — больше, чем блаженство. Я мечтаю о них, а не боюсь. — Но разве… Разве Сынмин не… — Даже простая мысль о твоих касаниях заставляет меня забывать обо всем вокруг. Думаешь, они не затмят собой какого-то Сынмина? Конечно же, тебе можно все. — Все можно? — переспросил Хенджин. — Даже больше, чем все. — Тогда… — он сглотнул и чуть наклонился вперед. — Когда я увидел тебя в бальном зале сегодня, то очень долго не мог отделаться от одной мысли, — между его губ мелькнул язык, а затем я ощутил дыхание у себя под ухом. — От мысли о том, как мне хочется вкусить тебя. Все в моем организме вмиг перевернулось, следуя за таким резким изменением в поведении Хенджина. Я судорожно выдохнул из-за собравшейся в горле дрожи, когда его язык прочертил линию до ямочки между моих ключиц, а затем опустился ниже и стал оставлять влажные поцелуи вдоль выреза костюма. Прижав ко рту ладонь я огляделся по сторонам. Кто угодно мог проходить мимо. — Мы у всех на виду, Хенджин, — прошептал я и сильнее стиснул зубы, когда он впился неаккуратным укусом мне в изгиб. — Значит, я хочу тебя у всех на виду. Он безумец. Волны мурашек рассыпались по моему телу и сталкивались с точно такими же волнами, образуя цунами из мелкой дрожи. Я вплел в его спутавшиеся светлые волосы пальцы и потянул назад, пытаясь вернуть к тведрому сознанию, но Хенджин только тихо промычал и замер губами в изгибе моей шеи. Даже когда с лестницы послышались тихие шаги, он до последнего не отрывался, а перед тем как сделать это, тихо поцеловал меня в щеку. — Мистер Ким, — сказал он через минуту и слегка кивнул. — Ваша комната на втором этаже. Спускайтесь вниз, и вас сразу же проводят. Хенджин больше ничего не сказал, а только натянуто улыбнулся и поднялся, попутно кивая мне. Я решил, что в этот раз не удосужу Сынмина даже взглядом. Пожалуй, я и так давал ему слишком много. — Доброй ночи, Феликс, — сказал он мне в спину, но в ответ услышал лишь безразличную тишину. Кажется, слово «безразлично» подходило под ситуацию как никогда. Именно это я начинал ощущать к Сынмину все сильнее.

𝄐 𝄑 𝄐

Комната, в которой мы оказались, не отличалась особенной вычурностью. Здесь даже не было шкафа — только небольшой комод перед кроватью и тумбочки по ее сторонам. В остальном все было по самым золотым стандартам: темно-синие обои с золотыми узорами, почти черное дерево, тусклая, но заметная дороговизной люстра и небольшой балкончик, выходящий на передний двор. Я щелкнул комнатным замком, а в следующее мгновение, когда повернул голову, заметил расплющеговшегося на кровати Хенджина. Его пиджак уже был откинут на комод, и он довольно потягивался на мягком одеяле. Стоило мне оказаться у края кровати, он перевернулся на спину и слегка улыбнулся. Его лицо обрамлял теплый свет прикроватного светильника, а сам он излучал какое-то томное желание. По крайней мере, так мне казалось. Его ступня протянулась по одеялу и с нажимом легла на мое бедро, а он поднял веки, встречаясь со мной взглядом, и прикусил нижнюю губу. Я провел пальцами по его икре и стал медленно гладить ими кожу, наблюдая, как губа Хенджина становилась все более истерзанной. — Что ты делаешь, принц? — спросил я, кажется, пробуждая его из транса. — Я уже говорил сегодня… — Ты много болтаешь… Так быстро и не вспомнить. — Феликс… — Если ты не скажешь прямо, то я сам буду делать все, чего захочу. На дне его глаз появилось плохо скрываемое желание. Хенджин приподнялся на локтях и слегка сжал пальцами ткань шелкового одеяла. — Делай, — прошептал он. Я нагнулся вперед, упираясь руками по сторонам от его тела. Уже можно было ощутить смешивающееся дыхание и услышать биение его сердца. Мои губы еле задели его щеку и замерли над ушной раковиной. — Нам стоит помыться.

𝄐 𝄑 𝄐

(Хенджин) Потерявшийся в мыслях, я ушел в ванную первым, а когда вернулся, Феликса в комнате уже не было. Повесив халат на стул, я спрятался под одеяло и взял подготовленную заранее книгу. Казалось, Феликс пропадал в ванной целую вечность, поэтому мои мысли поглотились бесконечными буквами. Даже когда приоткрылась дверь, я не обернулся на звук. Даже когда Феликс обошел кровать и остановился возле меня. — Ты долго, — сказал я. — Начитался? На моем лице отчего-то появилась предвкушающая улыбка, а вместе с тем по телу пробежала интригующая искра. — Еще нет, — ответил я и перевернул страницу. — Как скажешь. Двигайся до середины. Я громко выдохнул, всем видом показывая, как недоволен его просьбой. Стоило мне переползти на центр, прикрываясь золотоватой тканью, как я почувствовал хватку на одеяле, а затем оно дернулось вниз, оголяя меня до пояса. — Феликс, я!.. — воскликнул я, пытаясь схватить ткань. — Голый? — разгладив ладонями одеяло над моими ягодицами, он сел на бедра. — На это и была надежда, — я слегка прогнулся, чувствуя как стали напрягаться мышцы на спине, когда он начал еле заметно водить по ней кончиками пальцев. — Ты же… — я попытался развернуться, но он лишь прижал мою грудь к кровати плотнее. — Ты же сказал читать, — продолжил я на выдохе. — Разве я мешаю тебе? — в его голосе слышалась улыбка. Казалось, он вел какую-то игру. — Читай, принц, — он поднял мою голову и уложил ее подбородком на сложенные на кровати ладони. — Что ты де…? — Читаай, — протянул он, и я услышал звук откупоривающегося бутылька. — Должно быть, там интереснее, чем со мной? С моих губ слетел удивленный вздох, когда на горячей коже спины стали появляться небольшие капли. Я снова попытался подвинуться, но ладони Феликса заскользили по моей коже и надавили на мышцы плечей. От неожиданно появившегося давления в мышцах я снова уронил щеку на простынь. — Твоя задача так проста, а ты не справляешься даже с ней, — раздался голос прямо у моего уха, заставив вновь уткнуться глазами в книгу. Но я не мог сосредоточиться, как бы не пытался. Не когда слышал за собой томное дыхание. Не когда сильные руки с нажимом проводили вдоль позвоночника. Не когда горячие пальцы гладили стороны ребер и сжимались на талии. Не когда каждое воздействие на мышцы сопровождалось дергающимся возбуждением, упирающимся в раздращающую простынь. — Так хорошо… — практически прошептал я, снова роняя щеку на поверхность кровати. — Правда? — я ощутил на плече касание теплых губ. — Хочешь лучше? — моя голова сама кивнула, не дожидаясь разрешения от разума. — Конечно, хочешь, но разве ты заслужил больше, ведь не справился даже с такой простой задачей? — в его голосе звучала издевка, но ей хотелось поддаваться. — Заслужил… — Ты будешь для меня умницей, принц? — снова кивок. — Тогда продолжай читать. Мой взгляд снова столкнулся с какими-то буквами. Они собирались в слова, но тут же разбирались обратно, позволяя моему рассудку окончательно раствориться в воздухе. Феликс сполз ниже, а его руки потянули за собой одеяло, останавливаясь на коленях, и слегка раздвинули мои ноги. С непривычки я вздрогнул и почувствовал, как затвердело мое тело. Мысли то и дело упирались в волнения о том, как доступно я выгляжу, лежа под Феликсом без единого элемента одежды и позволяя ему делать с собой что угодно. От размышлений о том, что именно он может сделать со мной, с губ сорвался тихий стон, а внизу живота завязался нетерпеливый узел. — Что такое? Нравится, когда тебя так просто используют? — Ммм… — только и ответил я, вгрызаясь зубами в ладонь. — Я так мечтал о том, чтобы снова увидеть тебя таким… — его пальцы без замешательства легли на ягодицы и несильно сжали, покрывая все тем же маслом. Глаза упирались в бесполезную книгу, а я бы так хотел сейчас видеть его. Видеть, как он смотрит на меня, и чувствовать, как мне еще сильнее захочется подчиниться ему. — Ах, Феликс… — промычал я в ладонь, когда почувствовал, как он провел большими пальцами обеих рук между ягодиц. Мои бедра толкнулись вперед, гонясь за трением, которого так требовала ноющая длина. Мне хватало одних рук Феликса и его касаний, чтобы окончательно потерять рассудок. Он вновь повторил движение, но уже одной ладонью, и замер кончиком пальца у колечка мышц, заставляя мое тело вздрогнуть, а легкие — выпустить тяжелый воздух. — Ты сможешь расслабиться для меня, принц? — раздался тихий голос, и я ощутил легкое давление на проход, заставившее мои мышцы снова до дрожи напрячься. Феликс еще несколько раз обвел место почти без нажима, но затем снова надавил. Стоило мне почувствовать кончик его пальца внутри, как я резко вдохнул и со всей силы сжал лежащую рядом подушку. — Хенджини… Тебе нужно расслабиться… Я хотел. Очень сильно хотел сделать так, как он просил, но не мог. Тело боялось чего-то неизвестного и не давало мне решать. — Я… — мои щеки слегка горели от нарастающего стыда, пока я пытался сказать. — Феликс, я не могу… — Тебе нечего бояться, — его голос ощутился в основании моей шеи, а затем туда же приземлился теплый поцелуй. А потом на плечо. И на второе. И на затылок. — Я ни за что не сделаю того, что тебе не понравится, — и снова поцелуи все по тому же маршруту. И мое тело стало расслабляться, а пальцы, почти дырявившие подушку — разжиматься. Я знал, что Феликс ни за что не навредит мне, но вот его палец снова надавил внутрь, и тело вновь решило сопротивляться ему. Это было ужасно. Я отчего-то чувствовал стыд, который превращался в проступающие слезы. Но почему с этим ничего нельзя было поделать? — Прости… — Эй, не смей расстраиваться, — тихий бас разлился по моему уху, а на щеке появился до боли нежный поцелуй. — Иди сюда, — одеяло пропало с моего тела совсем, и я ощутил легкий толчок в бок. — Повернись ко мне. Я накрыл ладонями лицо, когда тело само стало разворачиваться, и попытался сдвинуть ноги, но Феликс очутился между них быстрее. По краям от моей головы промялась постель, а на пальцах, скрывавших лицо, ощутились мягкие губы. — Посмотри на меня, — он потянул вниз ладони, а я не стал сопротивляться и почти сразу открыл глаза. Феликс излучал заботу, которую мог излучать только он. Его глаза настороженно бегали по моему лицу, и сам он над чем-то осторожно думал. — Ты точно хочешь этого? — аккуратно спросил он и вытер тыльной стороной ладони мою щеку. Я быстро закивал и прикусил губу. — Тебе легче, когда ты видишь меня? Мой взгляд скользнул вниз, осматривая мягкий халат и выглядывающие из-под него ключицы, а затем снова вернулся к созвездиям на щеках. — Намного, — прошептал я. — Поцелуешь меня? Феликс слегка улыбнулся, когда я снова закивал и потянул его лицо к себе, прижимаясь к манящим губам. Мне хотелось получить от него все и показать, как сильно я хочу позволить ему продолжить, поэтому я укусил мягкую губу и толкнулся языком в его рот, спутывая дыхания. Мои ноги оплели его талию, и бедра двинулись вперед, сталкивая нас тихими стонами. Его масляные пальцы заскользили по моей шее вниз и зацепили возбужденную бусину, пуская вниз живота еще большее тепло. В воздухе теплился отчего-то родной запах цитрусов. Я несдержанно сдвинул колени и сильнее прижался к его губам. Мне хотелось слиться с ним. Знать, что не будет больше возможности потерять его дыхание. — Я так хочу, чтобы это длилось вечно, — пропел Феликс мне в губы и, сжав до боли пальцы у меня на талии, толкнулся тазом вперед, чтобы подтвердить свои слова. Я сорвался ему в поцелуй тихим скулежом, не выдерживая ноющей боли и желания внизу. Тело было готово выполнить любую его просьбу и не ожидало никаких возражений. Пальцы чертили узоры внизу моего живота и переходили на бедра, пока Феликс размазывал разум поцелуями. — Хенджин, я могу…? — Да-да, пожалуйста. Возможно, мне показалось, что послышался тихий смех, но его смыло вновь нависшей тревогой, когда пальцы стали скользить по коже дальше. Феликс приподнялся и посмотрел мне в глаза, стараясь зацепить взглядом каждую эмоцию на моем лице. — Ты красивый, — я выпалил первое, что вдруг возникло в моей голове, и стал наблюдать за появляющейся на лице напротив улыбкой. — Я люблю тебя, — раздалось в ответ, заставляя мое сердце безжизненно замереть на мгновение и вновь начать биться с сумасшедшей скоростью, а ладони — притянуть лицо Феликса ближе, соединяя нас лбами. Я прошелестел пальцами по его затылку и медленно выдохнул, когда один из его пальцев снова надавил на проход. Мое дыхание старалось попасть в ритм вместе с его, пока он стал погружать фалангу. Воздух густел, а я все больше пытался понять, что чувствую. Пытался понять, что случится, если мне не понравится. — Первый почти не почувствуется, — прошептал Феликс совсем тихо, будто боялся вывести меня из этого забвения. Но он соврал. Я чувствовал. Чувствовал, что мне нужно было больше. Что я хотел, чтобы он заставил меня почувствовать. — Быстрее, — ответил я. — Нет. — Да… Прошу, Феликс… — выдохнул я, потому что чувствовал все и ничего. Чувствовал раздирающее меня изнутри на части желание, но не чувствовал почти ничего физически. А еще я чувствовал мелкую дрожь в теле Феликса, и это заставляло меня сходить с ума. Как давно из комнаты пропал кислород? Мое тело чуть вздрогнуло, стоило Феликсу дойти до основания пальца. Я чувствовал совсем слабое натяжение, но мне не было больно. Мне было мало. — Еще. — Нужно подождать, Хенджин. — Я чувствую, что мне будет мало, даже если ты вставишь в меня все пальцы разом, так что, умоляю, добавь хотя бы один, или я начну сам трахать себя, но уже твоим… На мои губы легли другие, не давая закончить мысль. — Ты сошел с ума… Не стоит говорить таких вещей, принц, — сказал Феликс, не отрываясь. — Почему? — Потому что я хочу этого тоже. Я снова ничего не ответил, потому что его губы впились в мои, а к первому пальцу присоединился второй, медленно погружаясь внутрь. Слишком медленно, так что я схватил зубами губу и громче задуманного промычал, сдавливая Феликса коленями. Внизу чувствовалось неприятное натяжение, но правда ли оно было неприятным, если мне так хотелось почувствовать его еще сильнее? — Давай сразу до конца, — выдохнул я в горячие губы напротив, когда Феликс стал вынимать пальцы на середине. — Будет больно. — Не больнее, чем твой уезд. Феликс резко выдохнул, а дальше я не думал, потому что почувствовал резкое натяжение, вынудившее закатить глаза и до легкого хруста прогнуться в спине. Кажется, я вскринул, потому что стоило мне открыть глаза, как передо мной очутилось испуганное лицо Феликса. Но мне не хотелось ничего ему объяснять. Не размыкая взглядов, я просунул руку между нашими телами вниз и схватился за его запястье, почти до конца вынимая пальцы. — Еще раз, — прохрипел я и потянул запястье, вгоняя пальцы до основания и снова выгибаясь всем телом навстречу Феликсу. Натяжение мышц сводило меня с ума, но вот-вот и оно бы начало сходить на нет. Мне не хотелось, чтобы это чувство когда-то пропало. — Хенджин… — Давай три. — Слишком рано. — Но мне мало… В его глазах мешались какие-то эмоции, но я не мог их различить. Но я отчетливо ощущал в себе бьющее смертельным потоком желание и ноющую длину, требующую прикосновений. — Я хочу сделать кое-что, но ты должен будешь сказать, если это слишком много, — сказал он спустя почти минуту, а я без раздумий кивнул. И в следующее мгновение кислород вокруг меня рухнул, а затем из легких вылетел звонкий воздух, когда где-то внутри меня возникла яркая вспышка, волной возбуждения пробежавшая до самой шеи. Все вокруг плыло, а узел внизу живота становился все невыносимее. Мои пальцы почти проламывали плечи Феликса от того, как я цеплялся за них, а сам он все так же зависал надо мной, только теперь вокруг него летали еле заметные звездочки. Он шумно выдохнул, а я точно так же вдохнул следом за ним. — Все хорошо? — Ты придурок, если правда думал, что мне может не понравиться. На лице Феликса появилась еле заметная улыбка, и он наклонился к моему уху, электризуя дыханием кожу. — Тогда давай заставим тебя насладиться. Воздух резкой волной прошелся по моему горлу, и я вцепился зубами в собственную ладонь, когда Феликс впился клыками в шею и повторил движение пальцами. Это почти не было толчками, потому что его рука двигалась совсем мало, но наконец мне было много. Так, как я и хотел, чтобы было. Чтобы мысли не могли концентрироваться ни на чем, кроме горячего тела надо мной и постепенно тающей собственной кожи. Дрожащие от силы укуса пальцы отдавали мольбой в мою голову и вибрацией в тело, пока я безостановочно сотрясал комнату стонами. Я не мог видеть Феликса, но мог чувствовать его даже глубже, чем в себе физически. Я мог чувствовать, как он пробивался губами сквозь ребра и целовал сердце. Теперь мне было мало даже этого «много», и мало было бы даже полноценного слияния. — Мы разбудим соседние спальни, — шепот Феликса заставил меня распахнуть глаза и наконец сконцентрировать взгляд на лице напротив, а вместе с этим пропала и тягучая эйфория в теле, превратившись в безумную тяжесть внизу живота, заставившую меня только громко простонать, но на этот раз — в желанные губы. Феликс не был нежным. Он измывался над моим нетерпеливым возбуждением, не прикасаясь к нему, и терзал кусачими поцелуями, превращавшими меня в совершенно подвластную любому влиянию субстанцию. — Сними, — я вцепился пальцами в единственный волновавший меня предмет — халат, и потянул за ворот. Где-то там прятался Феликс, каким я его никогда не видел. Его губы ненадолго задержались на моей щеке, а пальцы метнулись к поясу, позволяя моему телу слегка отдышаться. Он поднял корпус, упираясь коленями в матрас и на мгновение замер, чуть задумываясь, но затем дернул края халата в стороны и откинул его куда-то с кровати, оставляя между нами висеть терпкую тишину. А я не мог отвести взгляда от его лица, потому что боялся чего-то. — Чтобы увидеть, нужно посмотреть — сказал Феликс, сгущая воздух между нами еще сильнее, и, ухмыльнувшись, наклонил вбок голову. Мои зубы до боли сжали нижнюю губу, пока я с медленным выдохом стал опускать взгляд, обводя друг за другом шею, тонкие ключицы, мышцы живота. Все это я видел раньше, но теперь это отчего-то ощущалось по-другому. А еще теперь мне было мало просто смотреть. Не давая мозгу времени на размышления, я уселся ягодицами на пятки и склонил голову, оказываясь на одном уровнем с его ребрами. Мои пальцы пробежались по ним, и показалось, что повсюду должен был расплыться звук игры на арфе. Я притянул Феликса за талию ближе, перемещая ладони на спину, и приблизился лицом к горячей коже, втягивая носом медленно воздух. Легкие дрогнули, потому что такой запах распространял всегда только Феликс. Запах меня самого. Я чувствовал, как мои губы стали с особым голодом изучать его торс, и как затем к ним присоединился язык, но я позволил себе быть простым наблюдателем за изголодавшимся телом. Мое дыхание бесконечно бегало по медовой коже, цепляя собой каждый ее сантиметр, но не спускаясь ниже дозволенного мной. — Ты проголодался, принц? — раздался голос сверху. — Да… — ответил я бездумно, снова впиваясь острым поцелуем в солнечное сплетение, различая слетевшее с губ Фелиса тихое мычание. В мои волосы вплелась ладонь, оттягивая голову назад, и я встретился взглядом с черными глубинами над собой. Феликс пробежал языком по нижней губе, но ничего не сказал. Только смотрел, прожигая тугой кислород. — Пусти, — прошептал я, снова пытаясь притянуться к коже, и сопротивление сразу пропало, позволяя моему рту продолжить плутать по телу. Я снова отдал контроль голодной половине меня, и она стремительной дорожной поцелуев направилась вниз. Я контролировал лишь дыхание, все с большей силой ударявшее в кожу. Мои губы замерли, когда оставался лишь последний сантиметровый шаг вниз, а затем с них слетел незаметный выдох, и они сомкнулись в долгом неподвижном поцелуе на горячей головке. Глаза дрогнули и сомкнулись, а губы оставили такой же поцелуй чуть ниже. Я не хотел открывать глаза не потому что боялся увидеть, а потому что хотел сначала почувствовать. И чувствовал, как подергивалась длина Феликса от моих коротких выдохов сквозь неподвижные губы. — Возьми… — прошептал Феликс, заправляя мне за ухо пропитавшиеся влагой комнаты волосы. В ответ его просьбе я поднял голову и открыл наконец глаза, встречая его голодный взгляд, тут же породивший внутри меня легкую судорогу. — Не хочу, — выдохнул я. — Подумай еще раз. Сдержав легкую ухмылку прикусом губы я опустил голову обратно и снова оставил медленный поцелуй под головкой, наконец цепляясь за ее налившийся желанием цвет взглядом. Не выдержав, мои губы сомкнулись еще раз рядом, получая в награду еле слышный стон сверху. — Не хочу, — повторил я и надавил ладонями Феликсу на талию, роняя на спину так, чтобы его голова почти свисала с нижней половины кровати. Расставив по сторонам от его тела руки, я навис над его лицом своим, почти впечатываясь губами. — Можно я буду только целовать? — Ты сведешь меня с ума. — Даже этого не хватит, чтобы показать, насколько сильно меня сводишь с ума ты. Феликс потянулся к моим губам, но я увернулся и с легкой ухмылкой снова оказался внизу, целуя его в тазовую косточку и снова застывая взглядом на возбуждении. Губами я стал оставлять поцелуи, разбрасывая их в непоследовательных местах, будто художник, разбрасывающий по стеклу капли воды. Я слушал его прерывистое дыхание и тихие просьбы, и это оказывалось для меня высшей наградой. Следуя за стонами, губы легко касались кожи, пока язык с легким нажимом рисовал по ней узоры и собирал густые белые капли. Поцеловав напоследок низ живота, я поднялся к его раскрасневшемуся лицу и ненадолго завис, вспоминая, что собирался сделать. — Еще не сошел с ума? — спросил я и положил ему на щеку ладонь, гладя большим пальцем розоватую кожу. Феликс отрицательно мотнул головой и медленно выдохнул. — А я вот давно сошел, — ответил я, все глубже окунаясь в карие глаза. Практически на минуту мы зависли в этой тишине на расстоянии пары дыханий друг от друга и только молча продолжали искать что-то в пересекающися взглядах. — Можно я еще немного поруковожу? — Всегда можно. Я не особо знал, к чему должна была привести моя задумка, поэтому без чрезмерных раздумий потянул Феликса на себя, усаживая спиной к деревянному изголовью кровати, и устроился сверху, практически сливая наши тела друг с другом. Моя ладонь протиснулась вниз, но замерла, чтобы я смог снова найти взгляд Феликса своим, а затем накрыла собой наши возбуждения, сжимая с легким давлением вместе. — Черт, Хенджин, — Феликс откинул голову назад и впился пальцами в кожу моей талии, вызывая тихое шипение, которое в то же мгновение перебилось обоюдным стоном, вызванным медленным движением руки вверх. — Давай. Еще. Это была не просьба, и я отчего-то знал, что не мог ослушаться, поэтому наклонился вперед, глуша стон в изгибе шеи напротив и, сжав пальцы посильнее, повел ими вниз. Пальцы моей свободной руки ухватились за верх изголовья, а тело жалось вперед сильнее, сталкивая нас сердцебиениями. Я двигал рукой слишком медленно. Слишком медленно, чтобы позволить нам сойти с ума. В воздухе растворялось тяжелое дыхание Феликса, оседавшее на простынях влагой. Он медленно гладил подушечками пальцев дрожащие позвонки, позволяя мне держаться за эти касания, чтобы не утонуть. Мои движение стали еще медленнее, а я схватил тонкую кожу в основании шеи Феликса губами, когда ощутил, как близок к финалу был, и сжал пальцы у основания сильнее. — Х…Хенджин… — Феликс двинул вперед бедрами, вызывая между нами трения, и снова выбивая нуждающийся стон с моих губ. — Не останавливайся. — Не могу, — я зажмурил глаза и сглотнул появившийся в горле от стыда ком. — Будь хорошим принцем, Хенджини, — я слегка вздрогнул, стоило ему переместить ладони на мои ягодицы и слегка надавить. — Будешь? — ответом ему послужил легкий кивок в шею. — Посмотри на меня. Я поднял голову и глубоко вздохнул, когда увидел перед собой растрепанные волосы и лицо, обрамленное редкими каплями пота. Феликс тяжело дышал и излучал несокрушимое желание, а затем он сжал ладони на ягодицах и прижался губами к моей щеке. — Тебе нужно продержаться совсем немного, — прошептал он, и я ощутил его губы на своих, чередующиеся с дразнящим языком, и стал медленно двигать рукой. Казалось, возбуждение внутри меня превратилось в огромный вулкан, вот-вот готовый разорвать тело на части. Колени дрожали, стоило мне чуть сильнее опереться на них, а в уголках глаз собирались слезы. Сдерживать себя было практически больно, но я кусал губы Феликса и сжимал вокруг него бедра, останавливая себя. Он сказал, нужно продержаться совсем немного. — Феликс… — Возьми только мой, — ответил он на мою бесцельную мольбу, и я ощутил, как его ладонь сменила мою. — Продолжай, — сказал Феликс, а затем сделал пару резких движений по длине моего возбуждения, вынуждая меня буквально подпрыгнуть на месте, но в следующее мгновение его пальцы уже образовали кольцо у основания, не давая прийти к кульминации, оставляя меня искать самого себя в потемневшем от наслаждения мире. — Продолжай, принц, — я услышал в его голосе легкую улыбку, а затем он снова утянул меня в медленный поцелуй. Феликс одобрительно мычал, когда я увеличивал темп, но сам двигал рукой еле заметно, оставляя меня висеть на непонятной грани. Легкие больше не дышали кислородом — им хватало ловить дыхание Феликса, медленно вылизывающего мои губы. Все вокруг стало томным наслаждением. Я сам стал этим наслаждением. Оно пронизывало все мое тело островатыми колышками электричества и концентрировалось внизу живота. Было не особо ясно, в какой момент мир вокруг меня пропал и пропали даже губы Феликса. Все вокруг сменилось на горячую вспышку. Вулкан все же проснулся. Я слышал чей-то тихий крик, сменившийся стоном, а затем не было ничего, кроме удовольствия. Ничего, кроме пульсации внизу живота, с каждой секундой все усиливавшейся. Прошла секундная бесконечность времени, когда все вернулось на свои места, и когда я перестал понимать, где в пространстве нахожусь. Все еще было темно. Тело все еще находило в себе остатки былого наслаждения. — Ты дрожишь, — раздался шепот мне в висок, а затем туда же приземлилось какое-то тепло. Я понял, что причиной темноты вокруг меня были закрытые глаза, и медленно открыл их. Феликс завис надо мной, лежащим головой на подушке, и мягко гладил щеку пальцами. Когда наши взгляды пересеклись, он слегка улыбнулся и наклонился, оставляя на скуле медовый поцелуй. Мои руки сами потянулись к его шее и обвили, роняя сверху. Казалось, Феликс тихо засмеялся в изгиб моей шеи, но затем снова стал дарить ей весенние крохи-поцелуи. В комнате отчего-то сильнее прежнего пахло Феликсом. От него самого пахло Феликсом сильнее обычного. И от меня тоже им пахло. Я улыбнулся, окутанный со всех сторон тем единственным, от чего сбивалось мое сердце. — Я так сильно люблю тебя, Феликс. Так сильно, что болят ребра. — Я люблю тебя еще сильнее, Хенджин. Так сильно, что горит кожа.

𝄐 𝄑 𝄐

(Феликс) Что-то ночью разбудило меня. Я подумал — звезды. Они не давали мне уснуть снова, поэтому я осторожно перевернулся, находя в темноте очертания лица Хенджина. Как хорошо, что луна позволяла мне смотреть на него даже в такое время. Я оставил на его щеке невесомый поцелуй, а затем нашел в углу шкафа легкий длинный халат и вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Помещение встретило колючей прохладой. Мне часто приходилось гулять по этому дому практически в полной темноте. В такое время здесь было необычайно спокойно и безопасно. Не так, как обычно, в общем. Я бесцельно брел вперед, поскрипывая редкими половицами. Впереди виднелся балкон, скрытый тонкой тюлью. Ускорив шаг, я быстро оказался на нем и лег ладонями на перила, рассматривая скрытый мраком вид на задний двор. Это было прекрасно красивое место. Достаточно прекрасное, чтобы не иметь кроме этого в себе больше ничего. Как никогда я был уверен, что мне больше нечего делать здесь. Ночная улыбка прокралась по моему лицу от мыслей о новом дне: о том, как я проснусь, а рядом будет Хенджин, а затем мы выйдем из комнаты и, ни с кем не прощаясь, заберем отца и уедем из этого города подальше. И все будет как раньше. Даже лучше, чем раньше. — Тоже не спится, Феликс? Голос заставил меня сильно вздрогнуть и развернуться, отходя в угол балкона за собой. Эта ночь была прекрасной. Достаточно прекрасной, чтобы скрывать за собой самое худшее. — Доброй ночи, Сынмин.