Forever In Your Debt

Всё это продолжает происходить ещё какое-то время, поэтому в шкафу в моей комнате появляется большая спортивная сумка, а всю работу я теперь делаю спустя рукава, ведь я знаю - я скоро уеду. Piggy Bank складирует мои скромные деньги, которые я теперь практически ни на что не трачу. После того поцелуя в ванной ты возвращаешься к тому уровню бесцеремонной тактильности, что так знакома мне с твоих ранних лет. Закинуть руку мне на плечо, уснуть у меня на коленях, ткнуть меня пальцем, чтобы обратить на себя внимание. Другие прикосновения я свожу на нет нечеловеческими усилиями воли, хотя ты и выпрашиваешь их так, как умеешь. Тоже - невербально, или просто - никогда прямо. - Ты меня больше не любишь? - ухмылка на губах, ты в грязных кедах на моей кровати. - Сними, блять, их немедленно. - Что мне ещё снять? Маску клоуна. Это не единственный подобный разговор, и они выматывают. Я просто закатываю глаза и ухожу из комнаты, но ты плетёшься хвостом следом за мной, шаркая нарочно, чтобы выбесить меня, чувствительного к звукам, ещё больше. Я решаю сделать яичницу или ещё что-то быстрое к приходу мамы и Пола, занять себя хоть чем-то. До работы ещё полтора часа. Ты сидишь за столом напротив и без особого интереса листаешь газету с отпечатками кофейных кругов на первой же странице. Гороскопы, кроссворды, тайны мировых правительств. - Ты уезжаешь? - вопрос в лоб, который ты кидаешь мне в спину; я ждал его, но не придумал ответа, который не был бы похож на блеяние самооправданий. - Уезжаю. Бросаю на тебя взгляд через плечо; ты киваешь с видом "я так и знал" и делаешь вид, что очень увлечён позавчерашней газетой. Я понимаю, что не должен ничего тебе объяснять, но то, как ты оборачиваешь привычное мне молчание против меня самого - просто невыносимо. Так что я добавляю: - Так надо. И: - Тут больше невозможно, ты же понимаешь. И: - Я покатаюсь там по свету, посмотрю на изнанку музыкальной индустрии. Это явно полезнее, чем мешки таскать. И: - Эти ребята неплохо платят. И неплохо звучат. И: - Это реально шанс. И: - Если получится, тебя тоже заберу. Отсюда. Ты всё молчишь и молчишь, смотришь на меня поверх газеты. Как будто бы думаешь, что я скажу что-нибудь ещё. Мне страшно от того, как за этот год ты научился просто разъедать одним взглядом всё, что я строю в самом себе, дабы отгородиться от тебя. Перед тем, как уехать - я просто не могу себя остановить. Я пьян остатками вискаря и двумя шотами водки. Ты вертишься на сбитом покрывале моей кровати, и твои рёбра под моими руками ощущаются уже не такими костлявыми. Я сказал тебе за завтраком, что мой поезд отходит в пять утра на следующий же день. Не знаю, зачем. Больше хотелось слинять молча, оставив тебе пустую соседнюю кровать и скромную коллекцию записей. После работы я зачем-то накидался - слегка. Хотелось формально закрыть окончание одного этапа, начало следующего. Когда я вернулся домой, ты уже был там - похоже, снова прогулял школу. От тебя тоже слегка несло алкоголем, и ты был слишком занят отрыванием листков у настенного календаря с последующим измельчением их на мелкие кусочки, чтобы повернуться ко мне. Я зачем-то обнял тебя со спины, чего не делал, наверное, с детства. Я ждал, что ты начнёшь вырываться, пихать меня и истерить, когда ты развернулся, наконец, ко мне. А вместо этого ты потянул меня в комнату и просто молча предложил - себя. Хотел уехать без прощаний, но, возможно, я поступаю ещё более жестоко - и в голове у меня проносится зацикленным ритмом: это последний раз это последний раз этопоследнийраз этопоследний... - Ты меня любишь? - Лиам, ты мой брат. (Конечно, да). (Иногда я тебя просто до дрожи ненавижу). Ты вытираешься моей простынёй и ускользаешь в ванную, и мне совершенно не хочется идти за тобой следом - придётся что-то говорить. Так что я просто курю в окно и жду, когда ты вернёшься. Поправляю сбитое постельное бельё. Допиваю остатки из секретной бутылки - не тебе же это оставлять, верно? Ты торчишь в ванной слишком долго, по моим меркам. Наверное, потому что я, всё же, пьян - я излишне драматичен, и я думаю почему-то, что ты можешь что-то с собой сделать. Так что я стою в полной растерянности у двери, пытаясь уловить какие-то звуки, но шум воды заглушает всё. Я максимально напрягаю слух; ты очевидно жив, я слышу за дверью какое-то движение. Какого чёрта я решил, что ты...? Мне никогда так сильно не хотелось выломать к чёрту дверь, но я понимаю, что, завались я сейчас в эту ванную - я сделаю только хуже. Ничего уже не исправишь - завтра в 5.40 меня здесь уже не будет. Так что я топаю на кухню и варю нам обоим кофе; ты выходишь на кухню в полотенце, обёрнутом вокруг бёдер, и капли с волос падают на стол. Меня тянет тебе сделать какое-то типичное замечание, типа, иди вытрись нормально - но я протягиваю тебе кружку и мы молча потягиваем горячую чёрную жижу. В детстве, если ты плакал, тебя было не заткнуть, пока ты сам не решишь успокоиться. Тогда у тебя по лицу шли красные пятна и губа тряслась, даже когда ты уже успокаивался - был похож на маленький шарик, наполненный горем, только тронь - и этот вой начнётся снова. Теперь - ни красного лица, ни изгиба губ, а ресницы - всё такие же густые и тёмные, как у коллекционной дорогой куклы, и, если ты опускаешь их, то совершенно непонятно, что там, в глазах. Довольно быстро выясняется, что жизнь на колёсах мне вполне подходит. Мои скромные пожитки мотаются со мной по городам и весям. Я совершенно оторвался от жизни и не знаю, что происходит в мире. Зато вокруг меня всегда - кокон из музыки. Иногда мне кажется, что это - энергия, которую я могу почувствовать. Она искрит и, кажется, стоит руку протянуть - и я смогу её коснуться. Это хорошее время, хотя я чертовски устаю. Я таскаю аппаратуру, слежу за соблюдением технических требований, заполняю бумажки, бужу всех по утрам, чтобы мы успели в аэропорт/на вокзал/загрузиться в автобус, устраиваю разнос тупым олухам, которые могут потерять или испортить наши инструменты, слежу за подключением аппаратуры, помогаю с настройкой звука. По вечерам мы расслабляемся - наркотики, алкоголь. Я не могу обдолбаться так сильно, как хотелось бы - потому что мне надо будет растолкать всех утром и загрузить в автобус, в самолёт или в поезд. Но всё равно, кажется, всё это время я практически не трезвею и не хожу чистеньким. Помимо всего этого - есть девушки. Есть парни. Если пребывать обдолбанным довольно долго, то угрызений совести можно совершенно не испытывать - особенно когда все откровенны в своих желаниях. Иногда, когда я понимаю, что пропал слишком надолго, я звоню домой. В дороге понимание "дома" у меня несколько поистёрлось - вы остались на таком огромном расстоянии, в какой-то совершенно иной жизни. В основном, трубку берёт мама - иногда я слышу фоном твой голос. Ты почти никогда не говоришь со мной дольше минуты-двух - слишком занят. От матери я узнаю, что ты теперь тоже метишь в музыканты. Возможно, это тоже как-то влияет на моё решение оставить карьеру роуди, кто знает. Не решающий фактор, но что-то, что тоже ложится на чашу весов. Всё это время я не особенно думал о тебе - правда, с определённого расстояния то безумие, что происходило между нами, стало казаться совсем уж сюрреалистичным. Возможно, мне просто всегда нравились парни, а ты тогда оказался под рукой? Это многое бы объяснило. В этих бесконечных турах я позволял себе то, что вряд ли позволил бы в Берне. Здесь всем плевать, а если и нет - многие завтра не вспомнят твоего лица, а многие тебя больше никогда не увидят. Довольно сильный контраст с небольшим городком, где все друг друга знают если не в лицо, то через одно рукопожатие. Поэтому, когда однажды вместо девчонки я ухожу в подсобку с парнем - невысоким, довольно тощим, с мышиным цветом волос и россыпью татуировок-звёздочек на шее, я не думаю ни о чём таком - только знаю, что мы оба этого хотим. Я понимаю, что, вернись я в Англию, оставаться в родных краях будет чудовищно тяжело. Я уже просто не смогу впихнуть себя в те рамки, которые сдерживали меня тогда. Я теперь слишком хорошо знаю себя и то, на что я способен. А ещё - я видел, как создаётся магия. Я видел, как они пишут песни. Мне не обязательно возвращаться насовсем, в конце концов. Я же когда-то обещал тебе увезти тебя оттуда. Если ты всё ещё последуешь за мной.