Сколько времени?

В какой-то момент он сдался. Три дня он прятался в своей комнате, делая все возможное, чтобы не дать крыльям волю. Но, увы, у него совершенно не осталось сил бороться с ними. С громким стоном, единственным звуком, который он издал за последние дни, кроме плача, он перевернулся на живот и позволил конечностям освободиться. И, черт возьми, как же это было больно. Они резко дернулись, пытаясь справиться с недельными судорогами. Кончики ударились практически обо все, что было в пределах досягаемости, заставив несколько различных предметов и мебели, включая уточные часы, с грохотом упасть на землю. Люцифер зарылся лицом в подушку, едва сдерживая громкий крик боли. Он почувствовал, как хрустнули суставы на конечностях, когда они задрожали и вытянулись в полный рост. Он чувствовал, что все перья были спутаны. Только усугубил ситуацию, так долго не давая некогда прекрасным чистым крыльям возможности расправиться в реальном мире. Он не хотел смотреть на них, не хотел видеть, в каком они были состоянии, и вспоминать о том, какой он жалкий. Но вскоре любопытство взяло верх, и он рискнул высунуться из-за мягкой белой ткани своей подушки. Он тут же пожалел о своем решении. Потому что, черт возьми, они выглядели ужасно. Красные перья были грязными и коричневыми, слипшимися и жесткими на вид. Ничего похожего на обычный мягкий пух, в котором Чарли чувствовала себя так уютно в детстве. Он просто знал, что если попытается взлететь, то сразу же рухнет. Эй, это отличная идея. Нижняя часть его мозга выдала это, когда он уткнулся лицом обратно в постель. Его дыхание стало прерывистым, когда боль распространилась по конечностям. Подушка завибрировала от низкого, прерывистого стона, а глаза наполнились слезами. Теперь, когда они стали реальными, осязаемыми объектами, боль, которую он испытывал в течение нескольких дней, стала намного острее. Она стала намного реальнее. Король Ада содрогнулся, его искалеченные руки беспомощно вцепились в простыни. Бля, бля, бля. И тут кто-то постучал в его дверь. Люцифер сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, прежде чем сконцентрировать свою магию вокруг крыльев и снова отправить их в подпространство. Они запротестовали, и он чуть не закричал от боли, когда одно из них резко дернулось. Человек у двери постучал снова, на этот раз громче. Люцифер проигнорировал это, все еще пытаясь сосредоточиться на том, чтобы наконец убрать крылья. Это заняло… гораздо больше времени, чем он хотел признавать, и было так больно, что его мозгу потребовалось еще больше времени, чтобы прийти в себя. Однако, как только они скрылись, боль снова уменьшилась. Это было похоже на то, как если бы оно переместилось в то отдельное измерение, в которое иногда погружался его мозг. Раздался еще один стук, но на этот раз он прозвучал немного тише.… легче, чем другие. Затем раздался тихий, неуверенный голос его дочери. – ...папа? Что ж, этого было достаточно, чтобы встать и выпрямится. Он махнул рукой, переодеваясь в парадную одежду, поправляя волосы, и быстро направился к двери. Он отпер дверь и позволил ей распахнуться перед несколько встревоженной Чарли. Люцифер тут же приклеил улыбку к губам и взволнованно - и, надеюсь, не слишком хрипло - произнес: – Чарли! Доброе, э—э... – ему пришлось оглянуться через плечо на часы, стоящие на полу, чтобы проверить время, прежде чем небрежно продолжить. Было 9:30. — Доброе утро! Она нахмурила брови. Она выглядела по-настоящему обеспокоенной. – Доброе утро, папа. Хм… Я послала Хаска позвать тебя позавтракать, но он сказал, что ты так и не ответил. Так что, я... я...… слушай, я вроде как... хотела тебя проведать. Тебя давно никто не видел, и я...—… Кажется, я начала немного волноваться, – Объяснила она. Улыбка Люцифера слегка померкла, но он не позволил ей исчезнуть. О, черт. Он снова беспокоил свою дочь. Он ужасный отец, сука, худший отец на свете. Он не мог дажн придти в себя на пару секунд, чтобы навестить ее, и теперь она беспокоится. Как будто у нее нет дел поважнее, чем беспокоиться о нем. Эгоистичная, мразотная задница. – Ой! Это очень любезно с твоей стороны, лимонадик, но со мной все в порядке. Я, э—э, просто был немного занят. Ну, ты знаешь, Адо-Королевские дела, все такое. На самом деле, я не так уж часто бывал здесь. Лжец. Как он посмел солгать собственной дочери. После того, как она пригласила его, доверилась ему и впустила в свой дом! Его рука, сжимавшая дверную ручку, слегка напряглась. Его жизнерадостное присутствие, казалось, немного успокоило ее, и она ответила ему такой же улыбкой. Но... затем она отвела взгляд, и Король Ада увидел, как Чарли осматривает разгромленную комнату позади него. Он увидел, как беспокойство снова появилось на ее лице, когда она увиделавесь беспорчдок. С ее губ сорвался тихий вздох. – О, мой... папа. Что случилось с твоей комнатой?! Дерьмо! Дерьмо! Черт, черт, черт, черт, черт! Люцифер оглянулся, стараясь не подавать вида, хотя внутренне он был в панике. Было страшно, насколько хорошо ему это удалось. – О, да, я полагаю, что тут небольшой беспорядок. Мне жаль, что ты это видишь. Я немного… поссорился с кое-кем по телефону, и я, кажется, забыл прибрать за собой. Отвратительный лжец. Он эффектно щелкнул пальцами, и в комнате снова воцарилась идеальная чистота. Скептицизм в ее глазах подсказал ему, что, возможно, он не настолько убедителен, как хотелось бы. Вспышка боли пронзила его спину, и он постарался не потерять самообладания. Улыбка на его лице стала еще шире, и он расправил плечи, выпрямляясь. Чарли еще несколько секунд смотрела на теперь уже чистую комнату, прежде чем неохотно опустила глаза. – Ладно, тогда... Ниффти приготовила завтрак, если хочешь… ты знаешь... Спускайся. Ах да, точно, еда. От одной только мысли о том, чтобы попытаться проглотить что-нибудь, у него скрутило живот. Он заставил себя улыбнуться еще шире. Его улыбка уже почти задевала красные точки на его щеках – О, эм...… да, конечно, я скоро спущусь. Мне просто нужно... эм... кое-что закончить. Он хотел вернуться в свою комнату и закрыть дверь, но Чарли придержала ее прежде, чем она успела защелкнуться. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди от быстрого движения и от мысли, что он, как последний осел, чуть не зажал пальцы своей маленькой девочки в двери. – Подожди, пап, это не может подождать? – Спросила она с умоляющим выражением в глазах. Люцифер смотрел на нее в ответ. Его мозг практически дрожал от усталости. Все внутри него кричало ему свернуться калачиком на полу и прекратить попытки. Но... нет. Нет-нет, нет. Это было не то, чего он хотел. Он хотел провести время со своей дочерью. Своей дочерью, которая приглашала его на завтрак и которую он только что так неосторожно чуть не прищемил. Разве он не должен был стараться ради нее? Разве не в этом был весь смысл его пребывания здесь? Чтобы делать то, о чем она просила, и снова присутствовать в ее жизни. Он не мог просто закрыть перед ней дверь - в прямом и переносном смысле - и позволить ей увидеть, каким жалким ничтожеством он был. Он больше не должен был чувствовать себя несчастным, потому что у него была она. В последнее время у него это не получалось, и он должен был наверстать упущенное. Люцифер сильно прикусил внутреннюю сторону щеки, сжав челюсти, чтобы улыбка не дрогнула, когда он смягчился. – О... ну, я имею в виду, да, я полагаю, я могу. Для тебя все, что угодно. Он потянулся, напялил цилиндр на голову и взял трость в руку, затем - приложив все усилия, которые потребовались бы, чтобы поднять тысячу слонов, - вышел за дверь. Ей-богу, вся та боль, которую сейчас испытывала его душа, определенно стоила того, чтобы увидеть улыбку его дочери. Тяжесть на его плечах немного спала, когда он щелкнул пальцами, и перед ним открылся портал на кухню. Следующие несколько часов Люцифер провел как в тумане. Он участвовал в разговорах, насмехался над Аластором, общался со всеми в той же манере, что и со дня рождения Чарли. Он улыбался и смеялся, не обращая внимания на то, как болели его крылья, а конечности наливались свинцом при каждом движении. Он чувствовал себя так, словно его было двое: марионетка и настоящий он. В то время как марионетка продолжала танцевать, петь и делать все, что ожидалось от полноценного члена общества, настоящий он сидел на привязи, обвязав все свои печали, и отчаянно боролся за то, чтобы они не выплеснулись наружу. Достаточно сказать, что это было утомительно, и он уже был измотан. Честно говоря, он не понимал, как мог еще больше вымотаться, но вот так вот оно и есть. И все же, каким-то божественным чудом, он все еще стоит на ногах. Все еще улыбается. После завтрака Чарли увела его, чтобы он сделал... что-то, но, честно говоря, он сам не знает, что именно. Он просто воплощал в жизнь все, о чем она его просила, и с теплотой наблюдал, как она и ее друзья веселятся вместе. Но потом, конечно, из-за того, что он Люцифер и ничего не может с собой поделать, все рухнуло. Все, что потребовалось, - это дружеское похлопывание бармена по спине. - Хуск? Куск? Почему вдруг стало так трудно вспомнить имена всех присутствующих - и все стены, которые падший ангел с таким трудом возводил, чтобы сохранить всю боль внутри, рухнули Люцифер упал на колени со сдавленным криком, его зрение побелело от боли, когда его нематериальные крылья захлопали по внутренней стороне клетки. Боль вернула Люцифера к реальности, и он, черт возьми, очень хотел, чтобы этого не происходило. Все стало таким громким и ярким, и этого было слишком много. Но все, на чем он мог сосредоточиться, - это мучительное жжение, исходящее от его так долго отвергаемых крыльев. Его спина будто разравалсь на части, когда они пытались вырваться, и от того, что их удерживали, боль становилась только сильнее. Из его горла начали вырываться сдавленные вздохи, когда все его тело требовало, чтобы он отпустил их. Но он отказывался сдаваться. Он не позволил своим крыльям победить. Он стиснул зубы, его когти впились в подаренные ему новые перчатки, впиваясь ими в пол. Он зажмурился, и из глаз потекли слезы, пока он продолжал заставлять свои крылья оставаться скрытыми. Он сжал подпространственный карман, в котором они были заперты, надеясь, что это действие заставит их подчиниться, и выгнул спину, в то время как покрытые перьями конечности только сильнее сопротивлялись, пытаясь высвободиться. Казалось, что все его тело застряло. Как будто где-то в другом месте нервные импульсы пытались сработать, но не могли, потому что острая боль, которую его крылья посылали по всему телу, мешала им это сделать. Он не чувствовал пола под собой, не слышал людей вокруг, все, что он мог чувствовать, - это агонию. Он почувствовал, как его мысли возвращаются к тому роковому дню. Он почувствовал, как безжалостные руки вырывают белые нетронутые перья. Он почувствовал, как суставы и сухожилия, которые удерживали его самые большие крылья на спине, рвутся, когда их отрывают. Его судорожные вздохи быстро превратились в пронзительные вопли боли, которые отдавались где-то внутри его головы. Больно! Больно! Останови! Останови! Останови! Но, как всегда, его мольбы остались неуслышанными, так как мучительные судороги продолжали сотрясать все его тело. И все же, как бы сильно он ни хотел, чтобы это прекратилось, его мозг не позволял ему расслабиться. Освободить свои крылья. Потому что, что, если они вылетят и ударят кого-нибудь? Что, если он отпустит их, и станет только больнее, как было раньше?! Что бы все подумали, увидев, что всемогущий Правитель Семи Колец позволил своему телу прийти в такое состояние? Они и так уже так много заботились о нем, что он не мог взвалить на них еще и это. Предполагалось, что теперь ему будет лучше. Предполагалось, что жизнь будет счастливой и легкой. У него было все, о чем он когда-либо мечтал. Он снова увидел своих братьев, и их отношения пошли на поправку. Он подружился с обитателями отеля. Его дочь любила его, они разговаривали, и, несмотря на все его сомнения, она продолжала открываться ему и впускать в себя. И вот так он отплатил ей? Тем, что не смог держать себя в руках? Рухнув жалкой, кричащей, плачущей кучей на пол из-за легкого похлопывания по спине?! Кто-то должен просто проткнуть его насквозь. Возьми новое копье Вэгги и воткни ему прямо в сердце. Это не убьет его, он знал это слишком хорошо, но, возможно, этого будет достаточно, чтобы он потерял сознание, и они смогут забросить его никчемное гребаное тело обратно в замок. Это то, чего он заслуживал, не так ли? Гнить в одиночестве в своих огромных пустых залах, зная, что он никогда ни для кого не будет достаточно хорош. Зная, что он всегда будет разочаровывать всех, кого когда-либо любил. Небо. Его братья. Его жена. Его дочь. Его царство. Они все ненавидели его, так какого хрена он вообще продолжал пытаться. Возможно, он заслужил всю эту боль. Нет, он заслуживал большего. Он заслужил, чтобы ему оторвали крылья и связали их, сожгли руки, а его тело погрузили в царство тьмы и отчаяния, которое было еще хуже того, которое он уже создал. Он заслужил боль, в тысячу раз более сильную, чем все, что он уже испытал в своей жизни, вместе взятое. Он заслужил— Все внутри него с визгом остановилось, когда он был полностью пропитан ледяной субстанцией. Потрясения от этого было достаточно, чтобы его связь с субреальностью ослабла, а крылья раскрылись в том ужасном состоянии, в котором они были. Ему не нужно было смотреть, чтобы понять, что, так или иначе, они стали еще хуже, чем были утром. Попытка раздавить их в пространстве-времени не принесла бы им никакой пользы. Люцифер дрожал всем телом. Его глаза распахнулись от шока, и он уставился на то место, где его удерживали на полу собственные руки. Боль быстро прошла, и на смену ей пришло сюрреалистическое чувство дезориентации. Он присел на корточки, голова у него шла кругом. Где я? Что происходит? Почему я мокрый? Что-то мягко коснулось его плеча, и он поднял глаза, чтобы увидеть расплывчатое изображение красно-бело-желтой фигуры, стоящей перед ним на коленях. Люцифер моргнул, и его зрение прояснилось, а по щекам покатились слезы. Когда он начал плакать? Он позволил своему взгляду сфокусироваться на этом человеке и сразу же узнал свою дочь – Ч’р_ли? – Он спросил. Она выглядела испуганной. Ее собственные слезы обильно текли по щекам, и она неуверенно протягивала к нему руки - как будто боялась, что, если прикоснется к нему не так, он может разбиться вдребезги. Это было глупо. Она никогда не смогла бы причинить ему боль, она должна это знать. – Папа? Ты меня слышишь? – Спросила она, и он понял, что она старается, чтобы ее голос звучал ровно, но тем не менее он дрожал. О, он не заслуживал того, чтобы в его жизни был такой чистый сердцем человек. Он тихонько хмыкнул в знак подтверждения. Это было все, на что он был способен, когда тяжелый груз усталости навалился на его разум. Люцифер был сейчас настолько не в себе, что одновременно остро осознавал все, что только что произошло, и совершенно ничего не замечал. Как будто его мозг то прояснялся, то угасал с каждым вздохом. – А ты… как думаешь, ты сможешь стоять достаточно долго, чтобы добраться до дивана? – Спросила она, медленно придвигаясь и беря его за руку. О боже, он действительно дрожал. Честно говоря, он не думал, что сможет. Но как он мог отказать ей в чем-либо после того, как так сильно напугал ее? Он неуверенно улыбнулся ей, не обращая внимания на соленый привкус слез во рту. – К_н’чно. Дл т_т_т’бя вс’ чт’ уг’дн Он не был уверен, почему его голосовые связки решили перестать слушаться его, но ему удалось донести суть ответа. Чарли осторожно обняла его за талию, и он приложил все усилия, чтобы встать. Весь мир закружился, и он почувствовал тошноту и вялость в ногах. На полпути он почувствовал, что его дрожащие ноги подкашиваются. Если бы не поддержка его дочери, он бы снова рухнул на землю, как яйцо. Ха. Яйцо. Можете себе представить, если бы он был яйцом? И он бы просто перевернулся и раскололся, как маленькие Яйки их друга-змеи. Это было бы забавно. Он услышал тихий статический вздох и трескучий звук, прежде чем черные щупальца обвились вокруг его тела и отнесли его на диван. Они опустили его гораздо мягче, чем, по мнению Люцифера, Бэмби был вообще способен, прежде чем уйти обратно в землю, как будто их никогда и не существовало. Ого, он действительно был жалок, если сам Радиодемон не противился трогать его Нежные руки расправили его крылья, и он, оглянувшись, увидел, что Чарли смотрит на изуродованные пучки перьев одновременно с беспокойством, опаской и решимостью. Несмотря на то, что его конечности превратились в груду кирпичей, он пренебрежительно поднял дрожащую руку. – Т’бе н’ об’зт’лна дел’т__ хо_шо. Я в_ пр’дк Его грудь вздымалась от усилий говорить, и по какой-то неизвестной причине он почувствовал, как слезы навернулись ему на глаза. – Я хочу, папа. Пожалуйста? Я— я ненавижу видеть их такими. Я ненавижу видеть тебя таким. Люцифер прикусил губу. Он почувствовал, как у него перехватило горло. Чувство вины разъедало его, уродливым образом смешиваясь с усталостью, которая заставляла его чувствовать себя отвратительно. – Не тв’ рб’та__ зб_ зб’т’ся о мне. Я от__ от’ц. – Я знаю, но… ты не заботишься о себе... Кто-то же должен это делать. – Теперь ее голос звучал вызывающе. У нее был такой взгляд, который говорил ему, что она не примет отказа. Его прекрасная, упрямая малышка. Он покачал головой, стыдливо отводя взгляд, и по его щекам покатилось еще больше слез. – Я_ н_ з’сл’жв’ю эт. Падший ангел почувствовал, как у него перехватило горло, и он всхлипнул, когда ненависть к самому себе взяла верх. Он был такой занозой в заднице. Таким эгоистичным и нуждающимся, и совсем не таким отцом, которого она заслуживала. Это такие токсичные отношения. Он просто высасывал из нее и ее друзей позитив и никогда ничего не давал взамен. Он был незваным гостем в их жизни. Он был чужим. Почему он вообще думал, что переезд к ним - хорошая идея? Ему никогда не станет лучше, и он погубит всех остальных вместе с собой. Точно так же, как он погубил Лилит. Точно так же, как он уничтожил человечество. – Да, ты заслуживаешь, папа. – Ответила Чарли, и в ее голосе тоже слышались слезы. – Ты заслуживаешь. Потому что ты мой отец, и я люблю тебя, и... и ты всегда говорил, что сделаешь для меня все, что угодно. Что ж... это работает в обоих направлениях. Я тоже сделаю для тебя все, что угодно. Я просто не хочу… Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким. Она обхватила ладонями его лицо и заставила его снова посмотреть на нее. Заставила его увидеть неподдельную заботу в ее глазах. Заставила его увидеть любовь, которую он не мог понять, почему кто-то вообще мог испытывать к нему. Мэгги— Энди—Пег, девушка Чарли, появилась рядом с ней, успокаивающе погладила его дочь по плечу и улыбнулась ему. – Мы все здесь с Вами, Ваше Величество. – Вы можете быть королем Ада, но всем нужна забота, – Кот присоединился к ним, появившись с другой стороны от Чарли. – Ииии, эт довольно круто - знать, что сам Люцифер Морнингстар настольк ж ментально разъебан как и мы все. А мож и немног больш чем мы. Это делает меня спокойней, - добавил высокий, похожий на паука грешник - тьфу, почему все имена сейчас такие сложные, - подходя к Люциферу с другой стороны и проводя рукой по его крыльям. Одноглазая женщина, у которой было какое-то фруктовое имя, присоединилась к своему другу. Радио Бэмби исчез, он, вероятно, использовал свою последнюю каплю сострадания, чтобы перенести Люцифера сюда. А маленький жучок бегал вокруг, убирая несколько перьев, которые начали валяться по всей округе. Когда Люцифер не выразил никакого внятного протеста, главным образом потому, что был слишком занят, пытаясь сдержать рыдания, все они восприняли это как стимул начать работать над его крыльями. Усталыми глазами он наблюдал, как кот перешел на другую сторону дивана и начал объяснять высокому пауку и его подруге, как правильно обращаться с крыльями. Его дочь и ее партнерша работали бок о бок, тщательно и со знанием дела расправляя нежные, неухоженные крылья. Очень скоро Люцифер почувствовал, что его веки начинают закрываться. Он был так измучен. Он не был уверен, что сможет держать глаза открытыми, даже если захочет. Праздная болтовня обитателей отеля... может ли он их назвать его друзьями… постепенно становилось тише по мере того как он проваливался в сон. Как профессиональный страдалец от бессонницы, он был удивлен собственной способностью засыпать мертвым сном в середине дня без малейшего намека на сопротивление. Впервые за... боже, сколько времени это вообще продолжалось? Люцифер позволял по-настоящему заботиться о себе.