Сколько времени?

На то, чтобы закончить обрабатывать половину его крыльев, ушла большая часть дня. И под «закончить» я имею в виду… первый этап лечения. Рафаэль не был уверен, но, по его расчетам, потребуется несколько недель восстановительного лечения, прежде чем они обретут хоть какое-то подобие былого великолепия. С другой стороны, те крылья, которые уже немного вылечил целитель, были не такими болезненными на ощупь. Теперь он чувствовал только тупую боль всякий раз, когда они задевали что-то. Верные своему слову, все до единого оставались там все время… большую часть, во всяком случае. Он мог сказать, что среди них что-то происходило, потому что время от времени звонил телефон и кто-то, извиняясь, выходил из комнаты. Затем они вызывали еще пару человек, и он слышал, как группа приглушенно переговаривалась за дверью. К этому моменту все были настолько измотаны, что сошлись, что на сегодня хватит. Но… Король Ада больше не мог этого выносить. Его бесило то, что он ничего не знал, и, хотя больше всего на свете ему хотелось расслабиться в объятиях друзей и уснуть, любопытство взяло верх. — Ладно, когда же кто-нибудь объяснит мне, что, черт возьми, происходит? — Спросил он усталым, но настойчивым голосом. Этот вопрос застал остальных врасплох. — Что… что ты имеешь в виду? — Спросил Рафаэль, прислонившись к боку Люцифера — тому, где у него были зажившие крылья. Люцифер моргнул одним глазом за другим. У него не было сил объяснять, он быстро суммировал. — Шепот, таинственные телефонные звонки, вы с Эмили, кричащие на обитателей Рая? То, что он был в замешательстве, не означает, что он не обращал внимания. По крайней мере… По большей части обращал внимание. Хотя все это было довольно сложно не заметить. Его тревога только усиливалась, когда никто не решился смотреть ему в глаза. Он с некоторым нетерпением ждал, когда кто-нибудь заговорит, и уже собирался снова потребовать ответа, когда Бельфегор, наконец, заговорила. — С тех пор, как тебя… схватили… обстановка в загробной жизни стала довольно напряженной. Трансляции по Семи Кольцам, рассказывающие о нисхождении Небес в Ад; твои братья, и Серафим Эмили, раскрывающие правду о том, что происходило — как сейчас, так и в течение последней тысячи лет; отказ Совета что-либо предпринимать. Откровенно говоря, жители Рая и Ада в равной степени восстают против Верховного суда — Монотонность ее голоса никак не смягчила эту новость. — Что… вы имеете в виду под «раскрывающие правду»? — спросил он, пытаясь осмыслить эту концепцию и еще больше стараясь не поддаться панике. Последовал еще один краткий миг колебания, прежде чем Габриэль перенял роль рассказчика — Ты знаешь… об отеле. Об искуплении. О… о тебе и Эдеме. — Эдеме? — Повторил он. Как гребаный попугай. — Мы рассказали им правду о том, что произошло, когда ты дал Еве яблоко, — пояснил его брат, — о твоих намерениях, стоящих за этим, и о том, как ты так долго страдал из-за этой ошибки. Люцифер не смог сдержать возмущенного фырканья, вырвавшегося из его горла. Да, я бы не назвал это излишним, ведь я в буквально человек, который проклял мир. Но ладно, похуй Рафаэль сжал его руку, послав ему глубоко обеспокоенный взгляд, от которого падший ангел отмахнулся. К его чести, Габриэль продолжал как ни в чем не бывало. — Как только общественность узнала о масштабах лицемерия Небес, не потребовалось много времени, чтобы начать требовать справедливости. За те четыре дня, что тебя не было — ага. Значит столько это длилось — люди становились все более недовольными отказом Совета сотрудничать. Ральс и Эмили возглавляют протест Небес, в то время как другие Грехи и обитатели отеля сплачивают обитателей Ада. Люцифер слушал, пытаясь сосредоточиться на настоящем, впитывая всю эту информацию. Ему стало немного не по себе. Рай и Ад типо… бунтуют? — Мы отправили десятки поисковых отрядов в царство смертных. Микки, Гоэтия, несколько патрулей ангелов, эти трое, — он указал на сидящих с ними Грехов, — и я сам обшарили каждый уголок вселенной, пытаясь найти тебя. Вот почему я так долго не возвращался после звонка Михаила, мне пришлось передать всем сообщение о том, что ты вернулся домой. Это осознание было подобно гвоздю, забитому в крышку гроба. Вся эта суета… и… то, как Габриэль говорил. На что он намекал… — Ты… ты говоришь так, будто все злятся из-за того, что со мной случилось. Но… отель — это более серьезная проблема? Наверняка люди там, наверху, больше обеспокоены тем фактом, что Совет продолжает сопротивляться, несмотря на то, что искупленный грешник разгуливает по Небесам. Должно быть, так оно и было. Габриэль просто был эмоционально вовлечен в ту маленькую роль, которую он сыграл, потому что он был братом Люцифера. Но затем посланник покачал головой. — Я имею в виду, что да, это большая часть проблемы. Но… большая часть Рая недовольны тем фактом, что они наказывают тебя - избивают тебя - хотя ты не сделал ничего плохого. Люцифер почувствовал, что у него на мгновение отключился мозг, и тупо уставился на брата. Этого он не мог понять. Он предложил себя добровольно. Почему все так разозлились из-за этого? Не то чтобы он не заслуживал того, что с ним случилось. Каким бы замечательным ни было его пребывание в отеле, где он получал столько неослабевающей заботы… в глубине души он знал, что все равно недостоин. Что он никогда не будет достоин. Не после всего, что он сделал. — Но… — Люцифер пробормотал тихим, кротким голосом, — Почему? До сих пор все человечество ненавидело меня. Даже если вы рассказали им, что произошло на самом деле, как они могли так легко вам поверить? И в любом случае, это не должно их волновать. Но он не сказал этого вслух. Это был единственный способ, которым он мог выразить свои чувства, чтобы это не прозвучало самоуничижительно и не превратило разговор в утешение. — Ну… — Рафаэль сказал, немного поколебавшись, — Это потребовало некоторого убеждения. Но, с Эмили на нашей стороне, мы смогли заполучить в свои руки магический шар, и мы… мы им показали. Конечно, не все, мы бы не стали нарушать твою конфиденциальность подобным образом. Но мы выделили те моменты, когда ты хотел сделать то, что было лучше для… для Евы. Хотели предоставить ей выбор. Мы также показали им вторжение — в любом случае, ее начало, а не что-то более напряженное — ты вступаешься за свою дочь, затем битва, и ты предлагашь им наказать тебя за то, что мы тебя защищали. Король слегка поморщился при упоминании о своей покойной возлюбленной, но, к счастью, молчаливая поддержка всех присутствующих помогла ему отогнать воспоминания. Он снова по-лягушачьи моргнул, переваривая услышанное. Но… все равно. Неважно, почему я это сделал. Это все еще не меняет того факта, что я проклял человечество. Что я ужасный человек. И теперь не должно иметь значения, что со мной случилось от рук Совета, потому что они знают, что я сам предложил. Я заслужил это. Почему им должно быть не все равно на меня, если то, что я сделал, причинило столько боли? Должно быть, на его лице отразилось недоверие, потому что Рафаэль наклонился, схватил Люцифера за лицо и прижался губами ко лбу падшего ангела. Они задержались там на несколько мгновений, и он почувствовал душевную боль, исходящую от целителя. Он знал, что если бы мог, Ральс обнял бы его прямо сейчас. — Короче говоря, — снова вмешалась Бельфегор, — Небеса разозлились, что их правители — кучка самодовольных ублюдков, а Ад разгневан, что у них хватило наглости забрать их короля. Ах да, кто же как не Грех лени сможет лучше всех суммировать длинную историю до двух предложений. Боже упаси, чтобы в ее присутствии что-нибудь было слишком запутанным. Наконец, Ральс отстранился и со слабой улыбкой провел ладонями вверх и вниз по рукам Люцифера И, конечно же, именно в этот момент его желудок решил издать громкое, болезненное урчание. Ах да. Он почти ничего не ел — нет, к черту это, он ничего не ел с момента своего похищения. Он поморщился, услышав, как у него свело желудок. Рафаэль крепче сжал его в объятиях. В мгновение ока перед ним появилась тарелка с едой, и он поднял глаза, чтобы увидеть неуверенную улыбку Би. В его глазах блеснул огонек, но он не мог проявить его из-за своей внутренней дилеммы. Он был голоден. Такой голодный, и все же он боялся, что если поест, то его просто стошнит. Если не сейчас, то завтра, когда они начнут работать над другими его крыльями. Люцифер уставился на еду — тарелку дымящегося куриного супа с лапшой, — и горло его перехватило от переполнявших его эмоций. — Я… я не могу — Беспомощно пробормотал он. — Ты можешь, — проворковал Рафаэль, обнимая Люцифера за ранее поврежденное плечо и проводя длинными движениями вверх и вниз по его исцеленной левой руке, — тебе не обязательно есть все это, но… ты должен хотя бы попытаться съесть что-нибудь. Маленькими кусочками. Чуть чуть. Падший ангел действительно не думал, что сможет, но слова брата засели у него в голове. Маленькими кусочками. Он… предположил, что может попробовать. Он бросил тревожный взгляд на брата и получил в ответ ободряющую улыбку. Король сделал долгий, глубокий вдох, возвращая свое внимание к чаше. Свободной рукой он медленно потянулся и взял маленькую ложечку, дрожащей рукой зачерпнул немного супа и поднес его к губам. Он долго колебался, прежде чем подавил тошноту и заставил себя проглотить. Как только он почувствовал жидкость на языке, то захныкал. Жидкость была идеальной температуры, не слишком горячая и не слишком холодная, и имела божественный вкус, но ему все равно не хотелось ее глотать. Единственное, что удерживало его от того, чтобы сдаться, были мягкие, уговаривающие слова Рафаэля. Его голос был невероятно сладким — Шшш. Я знаю. Я знаю. Все в порядке. Ты можешь это сделать. Люцифер заставил себя сглотнуть, у него вырвался болезненный стон, а из глаз покатились слезы. — Вот и все. У тебя все хорошо получается. Ты такой храбрый, Ферушка. Просто продолжай в том же духе. И он повторил движение. Ощущение было не более приятным, чем раньше, но непоколебимое руководство и поддержка брата не давали ему сдаться. На этот раз, сглотнув, он всхлипнул, и Рафаэль нежно поцеловал его в висок. Грудь Люцифера вздымалась от усилий, но он не сдавался. Он отправлял в рот ложку за ложкой, безудержно плача все это время. Его эмоции были в полном противоречии с его телом, когда он запихивал в себя все больше пищи. Он знал, что, должно быть, выглядит жалко, но никто не сказал ничего такого, что могло бы вызвать у него чувство вины за это зрелище, и он не рискнул поднять глаза, чтобы не увидеть осуждающих взглядов. Они повторяли цикл обливания слезами и успокаивающих ободрений еще около получаса. Но даже тогда ему удалось съесть только четверть порции. Люцифер понял, что с него хватит, когда ложка зависла у него перед губами, и он издал не то всхлип, не то сдавленный стон при мысли о том, что ему придется есть дальше. Его рука так сильно дрожала, что было удивительно, как бульон еще держался на посуде. Целитель, увидев это, протянул руку. — Хорошо, я думаю, на сегодня достаточно. Ты отлично справился, Фера. Я так горжусь тобой, — Нежными руками он взял ложку и миску и передал их кому-то другому. Люцифер снова шмыгнул носом, тяжело привалившись к брату. Усталость навалилась на его разум, и одно веко начало опускаться. — Вот, — прошептал Рафаэль, просовывая руку под Люцифера, чтобы поднять его, — почему бы нам не устроить тебя поудобнее? Он уложил их обоих в изголовье кровати, так, чтобы Люцифер лежал на груди целителя. Это оставило его крылья нетронутыми, но с обеих сторон было достаточно места, чтобы пара тел при желании могли протиснуться внутрь. Чарли мгновенно оказалась слева от него, а Габриэль — справа, стараясь не задеть его все еще болевшие крылья. Люцифер свернулся калачиком на Рафаэле, находя утешение в том, как ровно вздымается и опускается его грудь, и в близости своих близких. Его глаза горели от того, насколько они были измучены, но в голове все еще был легкий шум. Однако, зная, что он с ними, что он больше не один на этой богом забытой планете… это помогло. Он был настолько не в себе, что даже не заметил, как все, кроме его семьи, вышли из комнаты и выключили свет. — Постарайся немного поспать, Люцифер. Мы начнем все сначала утром, хорошо? Он пробормотал что-то в знак согласия, зарываясь руками в мягкую зеленую мантию брата. Он обожал травяной аромат, едва уловимо смешанный с ванильно-клубничным ароматом Чарли. Люцифер на мгновение приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на часы и увидеть, как на экране высвечивается 10:24 вечера, прежде чем снова спрятать лицо. Несмотря на всю его усталость, ему потребовалось больше времени, чем он хотел бы признать, чтобы прийти в себя. В конце концов, однако, он смог позволить себе погрузиться в блаженное забытье. Впервые за четыре дня он не проведет ночь в одиночестве.