Мертвая жизнь

Ярослав оклемался через несколько минут, увидев над собой удивленное лицо той самой девушки. Поразмыслив гудящей головой, он догадался, что хлопок был вызван петардой. А также понял, что вряд ли найдет управу на эту группу. Увидев валяющегося на грязном полу препода, все начали смеяться, но Ярику было не смешно – ему было страшно. – Т-так, ребята, успокойтесь! – как можно более грозно крикнул он, скрючившись от боли, но это получилось лишь неумело и наигранно. Все только сильнее загудели. А та самая Василиса Хлопушкина села на корточки перед незнакомцем и протянула руку: – Чувак, давай, вставай! Черт, перепутала тебя с преподом. Садись за парту, мы тут и пиво принесли, и семечки, но только преподу ни слова! Ха-ха! Кстати, что ты там говорил? Ярославу, честно говоря, захотелось плакать. Лишь один ученик с первой парты внимательно смотрел на него и совсем не смеялся – он будто бы сочувствовал преподавателю. Откашлявшись, блондин сел за учительский стол, вызвав удивленный свист у студентов. Наконец-то они поняли, что он преподаватель. Интересно, им хоть немного станет совестно за хлопушку? Точнее, Василисе? – Парень, ты что, такой смелый? Это ж место препода. Давай, садись сюда, к нам! – его позвал толстяк, рядом к которому села Хлопушкина. Она открыла пачку семечек и блаженно вдохнула аромат из шуршащей пачки. Нет, значит не поняли. – Начнем пару! – прикрикнув, заявил Ярик. Половина аудитории замолчала, в основном ближайшие парты, все-таки признав в незнакомце нового преподавателя. Это дало Ярославу мотивацию диктовать лекционный материал. Если студенты вообще будут что-то записывать… Спустя половину пары Ярику удалось кое-как, точнее худо-бедно устроить лишь перекличку. Многие ученики представлялись не своими именами, а кличками. Но что же… Придется работать с тем, что есть. Придется вызывать именно Витю Сиплого к доске, в случае необходимости. Или девочку с «погремухой» – Белку. Ярослав Игоревич понял, что ему нужно подучить жаргон, чтобы «ботать» с ними на одном языке, но как это сделать? Блатной жаргон перемешан с новыми словами из интернета и какой-то местной уличной «культурой» этого захолустья. Только тот ученик, посочувствовавший преподавателю, представился обычным именем и фамилией – Николай Смирнов. Но он явно был гадким утенком этой группы. В него несколько раз прилетало ластиком, но он стойко переносил удары от своей группы, что, конечно, не облегчало мучения Ярослава Игоревича. Про себя он отметил, что у этого Коленьки имеется какое-то явное отставание. Так и прошел первый рабочий день в этом пту. Ярослав понял, что здешней местной администрации на всё плевать. Директор этого заведения дышал на Ярослава перегаром, ещё тогда, во время собеседования. Хотя, а как по-другому справляться с этой серостью? Не смотря на соблазн, заключавшийся в алкоголе, Ярослав полностью отрицал пьянство. Он всегда хотел быть правильным. Но после столь тяжелого дня он задумался о том, зайти ли в ларек, купить темного пива и жадно выпить пару бутылок за раз. Но всё же, парень остался верен своей трезвости. Ему оставалось только смотреть ретро фильмы, к которым питал сильные чувства. Всякие там боевики восьмидесятых и девяностых. Таким образом он сбегал от серой и такой унылой реальности. Как и сегодняшним вечером. «Вот люди-то живут» – всё думал он, смотря на очередную «голливудскую погоню». А за окном тем временем шел октябрьский дождь. Кругом на улицах были лужи, грязь и слякоть. Наступил второй день. Он был похож на предыдущий. Один в один. Ярослав стал узнавать в Коле себя. Он тоже всё своё детство и юность был гадким утёнком. Пока все бухали, трахались и веселились он сидел и читал учебники, ну или книги. Когда он в своем родном городе пошел учиться на преподавателя, то был полон надежд изменить общество, хотя бы через подрастающее поколение. Но, как уже стало понятно, надежды его разрушились. Конечно, он хотел быть именно школьным учителем, но в провинциальных школах учителям мало платят и ему посоветовали преподавать в колледже. Так же ему и прорекламировали эту самую путягу, в которой он сейчас работает. Якобы всё будет легко. Но теперь стало понятно, что Ярик наивно поверил в обман. «Как можно было поверить, что преподавание в областном городе может закончиться чем-то хорошим? Я упустил перспективу. Какой же я идиот!» – всё корил себя Ярослав Игоревич. Всю неделю один день был похож на предыдущий. Только добавились слёзы в подушку по ночам, оттого, что все надежды на успех его великой мысли оказались разрушены о суровую реальность. – Почему ты здесь, Коля? – резко спросил во время пары Ярослав у того самого парня. Никто этого не заметил. Все болтали о своем, ржали, пили дешевое пиво из местного ларька, рыгали, бздели и грызли семки. – Мне нравятся заборы, – тонким голоском отозвался ученик, – Мне кажется, это моё призвание! В этот момент один пухлый обрыган – тот самый ученик, рядом с которым сидела Василиса, резко взвизгнул: – Смотрите, препод базарит с опущенным, ха-ха! Зашквар! – после этих слов он мерзко отрыгнул на весь класс. У него даже фамилия говорящей была – Поросёнкин. А кличка – Боров. «Вот уж и вправду скотный двор…» – подумал про себя преподаватель. Все стали смеяться. Ярослав вроде слышал это слово, но не до конца понимал значение этой фразы. Но он точно знал, что это что-то плохое. – Почему они тебя обижают? – задал странный вопрос Ярослав Игоревич. Странный он был, потому что Ярик и так знал ответ. – Не знаю, наверное, им просто некуда деть свои подростковые эмоции. Это всё от нереализованности своего истинного потенциала. Ярослав очень удивился такому ответу. На лице этого ученика всегда была легкая, чуть страдальческая улыбка, отчего преподаватель и подумал о каком-то отставании. Его бьют и задирают, а он улыбается. Странно… «Но как он так четко сформулировал такую мысль? Почему я сам не думал о таких вещах… о потенциале каком-то… вернее, думал, но как-то обрывисто, это никогда не собиралось у меня в единую и четкую мысль…» – Коля, а почему они не могут реализовать его в положительном ключе? – Они не верят, что всё будет хорошо… Коля потом ещё ему что-то сказал на эту тему, но Ярослав уже плохо слышал из-за неостановимого гама и шума. Но эта фраза – «они не верят, что всё будет хорошо», четко запала ему в душу. Ведь он теперь и сам не верит. Он ощущает себя заложником. Хотя и думает, что сможет найти управу на этих учеников, просто не сразу. «Они просто отморозки или заблудшие души?» – всё думал он эти дни. Эта мысль пришла ему в ночь с пятницы на субботу, в его первый выходной. От этой мысли у него поднялось настроение, ведь в его голове появилась идея о спасении этих детей, хотя они уже и не совсем дети. Почти все они уже даже трахались, а он – Ярослав Игоревич – до сих пор являлся девственником. Так и кто тут ребенок? «Это я ещё дитя, которое совсем не приспособлено к таким тяжелым условиям… Как бы я хотел, чтобы меня обняли и погладили, чтобы мне сказали, что всё будет хорошо, чтобы меня защитили…» От этих мыслей он почувствовал себя очень одиноко и заплакал. Заплакал в полупустой квартире-однушке на втором этаже полуразрушенной пятиэтажки, которую ему сняли родители, чтобы он смог работать здесь. Он уже думал об увольнении, но это было чревато последствиями. Опять возвращаться к родителям, быть для них разочарованием, как он думал. А так, у него хотя бы жилье отдельное есть, хотя это не жилье, а халупа в полуразрушенном доме.