Хранитель ночных тайн

      Гермиона глубоко выдохнула, открыла глаза и сразу зажмурилась от яркого режущего света. В ушах по-прежнему звенело, а голова оставалась неимоверно тяжёлой. Она больше не чувствовала успокаивающих её рук, глубокого взволнованного голоса, тепла чужого тела — и совсем продрогла. Ледяные пальцы не слушались.       Вокруг ни звука.       Вновь разлепив глаза, девушка пошевелила пересохшими губами, пытаясь что-то сказать. Голова закружилась, переопределяя её ориентацию в пространстве — Гермиона лежала. Она постаралась осмотреться и понять, где же всё-таки находилась. Белые простыни, совсем мятые, ширма у кровати, медицинский запах — Больничное крыло.       В груди что-то дрогнуло. Гермиона запаниковала, лихорадочно пытаясь вспомнить, как она сюда попала, и приподнялась на локтях.       — Ох, дорогая, — из-за ширмы вышла мадам Помфри, взмахивая палочкой и мельком проводя осмотр, и строго взглянула на неё. — Ложись скорее, тебе пока нельзя вставать.              — Как Вы себя чувствуете, мисс Грейнджер? — из-за спины целительницы показалась Макгонагалл и поправила неизменные очки. Гермиона кивнула головой, пытаясь заверить, что она в порядке, и Минерва с облегчением улыбнулась. — Ну и подняли же Вы шумиху.       — Простуда, — начала Грейнджер, но осеклась.       Обе женщины поджали губы и переглянулись. Гермиона прищурилась и с тяжёлым выдохом положила голову на подушку, прикрыв глаза. В груди всё ещё саднило, словно нечто сжимало, стягивало лёгкие, не давая спокойно дышать — каждый вдох царапал горло.       — Выпей это зелье.       На настороженный взгляд студентки целительница лишь сказала, что это нужно будет для анализов, и через некоторое время продолжила, подавив смешок от искривлённого лица:       — Это достаточно распространённые симптомы, — мадам Помфри взяла её ледяные ладони в свои и начала растирать какой-то мазью. — Сложно сказать что-то определённое на данном этапе.       — Ну уж лучше бы это узнать на данном этапе, а не… — деканша Гриффиндора проворчала и неопределённо взмахнула рукой, после пригладив свою неизменную причёску. Почти прозрачная кожа Минервы выглядела ещё бледнее, чем обычно. — Ох, Мерлин.       — Ещё ничего неизвестно, прекращай драматизировать, — раздражённо выдохнула Помфри, обращаясь к Макгонагалл, растратив силы говорить формально, и повернулась к замершей Гермионе: — Жду тебя вечером после занятий на дополнительный осмотр. Минерва, тебя я тоже жду. И Северуса.       Женщины развернулись и, переговариваясь, пошли в комнату мадам Помфри, когда за дверью лазарета стало слишком шумно для проходивших мимо людей. Гермиона сидела на койке, её тело будто парализовало, а широко открытые глаза напряжённо смотрели в одну точку.       В голове роились десятки и сотни мыслей, смешиваясь в кашу, какую-то канитель, обвязывающуюся вокруг мозга. Гермиона сглатывала вязкую слюну и морщилась от вкуса крови на языке. Малоприятно.       Конечно, Грейнджер была права насчёт своего недуга; её, скорее всего, не хотели посвящать в это до полной уверенности, но разве она не имела права знать, что заразилась чем-то более опасным, чем обыкновенная простуда? Неясно было и то, чем же на деле являлась эта хворь, сумевшая выбить из колеи и Макгонагалл, и Помфри. Очевидно, Гермиона, сама того не желая, вновь куда-то вляпалась.       Из кабинета выпорхнула Мадам Помфри, ругающаяся себе под нос на шумевших учеников, проплыла через лазарет, распахнула входную дверь и уставилась на мнущихся там студентов. В то время как Макгонагалл очутилась подле Грейнджер, пользуясь отвлекающей учеников лекцией Поппи, и мягко положила состаренную руку ей на острое плечо.       — Если совсем плохо чувствуешь себя, можешь остаться здесь. Пусть твои друзья принесут тебе вещи.       — Нет! — Гермиона ответила слишком резко, прикусив язык, и продолжила уже спокойнее: — То есть спасибо большое за беспокойство, но я, пожалуй, пойду на занятия.       — Или отдохнуть? — Минерва весело посмотрела на неё, доставая откуда-то из-за спины разрешение не посещать пары и находиться вне гостиной после отбоя. Гермиона неверяще уставилась на женщину. — Впрочем, это уже решай сама. Преподаватели предупреждены о твоём возможном отсутствии.       Грейнджер поднялась с постели и сердечно поблагодарила Макгонагалл, сдерживаясь от глупого порыва обнять её. И как по заказу, именно в этот момент мадам Помфри впустила в лазарет слишком громкую группу людей. Минерва отошла к Поппи и что-то зашептала ей, всё ещё неотрывно наблюдая за студентами.       Джинни налетела на Гермиону, как коршун (и Молли), ощупывая её лицо, руки, плечи — всё, до чего могла дотянуться. Глаза Уизли покраснели, кожа побледнела, а сама она взяла ладонь подруги в свою.       Гарри беспокойно топтался у изножья кровати на пару с Роном, переминающимся с ноги на ногу. В представлении Гермионы ребята наперебой расспрашивали о самочувствии, о том, как всё произошло, как она умудрилась так сильно заболеть, но на деле же они все молчали. Тишь повисла тревожная, почти тяжёлая. Рон поджал губы, словно сдерживал рвущиеся наружу слова, и что-то буркнул себе под нос. Гермиона протянула свободную руку к мальчикам, принимая их в объятия.       Деликатное покашливание Макгонагалл разбило воцарившуюся атмосферу, и студенты неловко отлипли друг от друга. — Если вы закончили с телячьими нежностями, то прошу не опаздывать на урок. Напоминаю о проверочной работе.       Младшая Уизли гоготнула, увидев ошалевшие лица троицы, и, вежливо попрощавшись с преподавателями, упорхала из Больничного крыла; только волосы её сверкнули в тёмном коридоре, прежде чем захлопнулась входная дверь.       — Но, профессор Макгонагалл, Вы не предупреждали нас! — возмущённо воскликнул Рон.       — Верно, мистер Уизли, — деканша задорно улыбнулась и надела шляпу. — А теперь прошу на выход. Совсем скоро начнётся урок.       После сдвоенной Трансфигурации, на которой Макгонагалл действительно провела практическую работу, Гермиона семнадцать минут уверяла друзей, что чувствовала себя достаточно хорошо, прежде чем отправила их на занятия, строго-настрого запретив прогуливать оставшиеся уроки. Сама же бездумно бродила по замку. Коридоры сменялись рекреациями, мелькали кабинеты, шелестели гобелены, громыхали доспехи, разговаривали картины.       Изредка она делала замечания прогуливающим студентам. Гулкая тишина отражалась эхом от камней, переживших многие поколения. Удивительным казалось то, как чем дальше от входа, тем старее шпалеры и портреты. В коридорах на первом этаже висели работы относительно свежие, некоторым не была даже ста лет; но двигаясь выше и глубже в замок, можно было заметить ворсовые ковры, датируемые пятым веком до нашей эры.              По сравнению с ними гобелены, созданные в шестом столетии в Египте, казались довольно новыми.       Нежданно ноги принесли её на восьмой этаж. Пройдя три раза мимо одной стены, Гермиона остановилась у двери и замерла с ладонью на ручке на несколько мгновений. Мрачный ком поднимал за собой волну восстающего стыда, укоряя её в беспечном пропуске занятий. Грейнджер хмуро оглядела пустующий коридор и решительно толкнула массивную дверь, оставляя все свои сомнения за ней.       Внутри оказалась небольшая комната, по периметру уставленная книжными шкафами, у левой стены был установлен камин, перед которыми лениво разбросаны диван, два кресла и низкий журнальный стол. С правой стороны раскинулось огромное арочное окно с широким подоконником, устеленным пледом, а за ним — фальшивый спокойный пейзаж.       Огонь в камине потрескивал, кусал дрова, и его извилистые тени вились по полу, ползли по стенам, потолку. Свечи лениво кружились по комнате, занятые каждая своим делом — одна освещала книжные шкафы, другая примостилась на столике, третья и вовсе караулила вход.       Прошло десять минут, или час, или несколько секунд — ось времени пошатнулась, накренилась, совсем теряя ему счёт. Грейнджер очнулась, только когда стопка книг упала на журнальный стол перед её носом. Заинтересованно потянувшись к фолиантам, Гермиона прочитала название каждого — все оказались медицинскими либо мифологическими.       Возможно, Комната действительно знала, что именно ей было нужно. Половина первой книги была позади, когда пейзаж за окном сменился на вечерний. Неожиданная мысль о том, что Грейнджер просидела здесь полдня, застала её врасплох. Она потянулась к палочке, но в последний момент одёрнула руку и подумала о замечательной практике домашнего задания по беспалочковой магии.       Минули долгие мгновения, прежде чем Темпус показал время ужина, приближающегося к концу. Гермиона выругалась трехэтажным маггловском матом и забегала по комнате, собирая разбросанные вещи. Переписав на пергамент названия книг, которые непременно исчезли бы, стоило ей вынести их за пределы комнаты, девушка выскочила в коридор.       Зелья, которыми мадам Помфри и профессор Снегг снабдили её, действительно работали, однако не так долго, как того хотелось бы. Сердце гулко отбивало ритм где-то в горле, пока мозг напряжённо думал о том, что все студенты уже знали о её неизвестной болезни. Однако пока ни один из проходящих мимо учеников не взглянул на неё иначе, чем она привыкла.       Желудок сжался и заурчал. Гермиона, с тоской подумавшая о том, что за весь день ни разу не поела, пересмотрела свой маршрут и стала спускаться на кухню.       Подземелья замка встретили по обыкновению своему сумраком и холодом, пробирающим до костей — длинные тени ветвились по стенам. Гермиона шла по коридору, молясь ни на кого не наткнуться, и, завидев натюрморт с весёлыми фруктами, почти бегом понеслась к нему. Девушка пощекотала грушу, и та сразу захохотала, превращаясь в зелёную ручку.       На кухне к ней подошёл, хромая на тощую ногу, один из эльфов, оттянул длинные уши и поинтересовался, чем её накормить. Гермиона аккуратно отняла худощавые руки существа от его ушей, прекращая, по её мнению, акт мазохизма, и попросила чего-нибудь сытного и желательно побольше.       — А ты не сдаёшься, — послышался весёлый голос, и Гермина увидела Фреда, сидящего за столом напротив камина. Тёплый свет свечей очерчивал его профиль и пестрил в почти огненных волосах. — Я имею в виду эльфов.       — Где Джордж?       Первый вопрос, приходящий на ум, вылетел сам по себе, потому как близнецы практически никогда не разделялись. Фред возмутился и осведомил о том, что они с братом — отдельные личности, размахивая вилкой.       — Почему ты первым делом спросила о нём?       — Но вы же близнецы.       — Спасибо, что напомнила, я-то не знал, — Фред устало выдохнул и кивнул на скамью напротив себя, безмолвно призывая сесть. — Я… Мы так перепугались за тебя.       Он запнулся и смолк. Гермиона покраснела —в её груди прочно обосновалось буйное беспокойство и сковало всю её напряжением.       Фред упал головой на стол, вновь начиная ворчать; Грейнджер со смехом потянула к его волосам ладонь и осеклась на полпути — это странно. Но Гермиона не утверждала, что никогда не позволяла себе сделать глупость. Она похлопала Фреда по волосам, пропустив удивительно шелковистые пряди сквозь пальцы, и сглотнула подступающий кашель.       Ею завладела тревога: чувство, что нечто крепло и росло в ней, словно вольнолюбивый цветок, не желало покидать ни на миг. Лишь бы не сейчас.       Ещё пару мгновений задержав ладонь в рыжих волосах, Гермиона сморгнула наваждение и потянула руку обратно. Помнила изумление, что нахлынуло на неё впервые, когда она коснулась рыжих вихрей, внешне казавшихся жёсткой щёткой — но на деле нежным шёлком, и оно вновь захватывало её. Фред, не поднимая головы, перехватил девичье запястье и скользнул по нему пальцами. Грейнджер потеряла весь воздух, когда Уизли взял её за руку, приложив к щеке тыльную сторону её ладони — дыхание затаилось.       — Мы правда переживали, — выдохнул он, поднимая глаза на застывшую подругу. — Это не похоже на обычную простуду.       — Но это так, — Гермиона прикусила щёку от столь явного вранья и постаралась звучать как можно убедительней. — Я просто переутомилась. Знаешь, переборщила с библиотекой.       Фред рассмеялся, и смех этот разлился патокой по её сердцу. Уизли качал головой, не веря ни единственному слову, всё ещё поглаживал большим пальцем её ладонь и мягко улыбался.       Забагровевшей Гермионе хотелось заплакать.       — Звучит ужасно неправдоподобно, — улыбка в одно мгновение слетела с лица Фреда, заставив обоих тяжело вздохнуть. — Если не хочешь говорить, то я не могу тебя заставить. Но держи в своей светленькой голове, что ты не одна, Гермиона. Ты всегда можешь рассказать нам об этом, в конце концов, мы же твои друзья.       Сердце сжалось от нежданной боли, словно по нему провели острым лезвием — один из тех немногих случаев, когда он назвал её по имени. Грейнджер кивнула и аккуратно отняла свою руку.       — Спасибо, — голос дрогнул, слова вылетели с огромным трудом и царапающей хрипотцой. — Я знаю, но это действительно простуда. Всего лишь перегнула с подготовкой к контрольным, как это обычно бывает. Вспомни, у меня каждые экзамены сопровождаются болезнью.       Его голубые глаза сощурились, с сомнением пробежав по девушке, и уставились на неё — пристально, почти настойчиво. Гермиона не отводила взгляд до последнего, стойко выдерживая проверку на ложь, и потому подпрыгнула на месте, когда сбоку раздалось деликатное покашливание.       Эльф накрыл на стол, притащив девушке невероятное количество еды и несколько пакетов со снеками. Их талант к гиперболизации — нечто. Фред присвистнул, одобряюще смотря на ужин, и Гермиона, задумавшись на пару секунд, подвинула половину тарелок к другу, категорично заявив, что не сможет съесть такую гору, как бы голодна она ни была. Тот отнекиваться не стал и присоединился к трапезе, из вредности подворовывая у Грейнджер еду.       Странно, но их разговор был лёгким и почти ни о чём. Уизли рассказывал какие-то истории своих проделок, раскрывал секреты изобретений, поддразнивал Гермиону и делился тем, насколько хорошеньким в детстве был Рон. Грейнджер хмыкнула, мысленно представив, какими же были сами близнецы, и ёрзала под чересчур проницательным взглядом Уизли.       — Если надумаешь за него замуж выскочить, то предупреждаю сразу, — Фред выдержал театральную паузу. — Он раскидывает по углам носки.       — Вот уж ужас! Не то, что вы — все вещи, да? — Гермиона вспомнила, как один раз зашла в комнату близнецов в Норе и едва не сломала ногу о горы коробок. — У вас не комната, а склад какой-то.       — Попрошу! У нас творческий беспорядок, мы творцы, — Фред с укором указал на Грейнджер вилкой.       — Творцы, конечно, — девушка хмыкнула и всё-таки вернулась к одному вопросу, засовывая последний кусок в рот. — Ты не сказал, почему ты тут один. Где Джордж?       — Грейнджер, если ты влюбилась в него, то срочно разлюби, потому что у него уже есть дама сердца, — Гермиона возмущённо пнула его под столом. — Мерлин, женщина, насилие — не выход!       Закатив глаза, девушка из вредности наступила ему на туфли и с улыбкой поджала свои ноги под себя. Фред, удивлённый её озорством, бросил на неё восхищённый взгляд. Гермиона зарделась, переводя разговор в более безопасное русло, и случайно снова пнула Уизли, когда пыталась вернуть ноги на пол.       Тот начал вспоминать магические и маггловские статьи за умышленное нападение группой лиц — Гермионой и её ногами, — по предварительному сговору.       После пятиминутного ворчания Уизли всё же поделился тем, что Джордж ушёл на свидание с Анджелиной ещё с ужина и, скорее всего, не вернётся до завтрашнего дня. Грейнджер понимающие захихикала, отмахиваясь от вопросительного взгляда. Не стоило рассказывать Фреду о том, что она с его братом за его спиной придумывала план по очарованию Джонсон путём превосходных свиданий — мог обидеться страшно. Сегодня, например, те отправились летать по Запретному Лесу сквозь когтистые ветви на мётлах, которые Гермиона и Джордж стащили из запаса пару дней назад.       Фред, казалось, что-то заподозрил и уже было начал спрашивать — Грейнджер, подчинившаяся панике, не придумала ничего лучше, чем засунуть ему в рот капусту. Уизли послушно замолчал.       Едва расправившись с едой, Гермиона почувствовала, как к раздражённому горлу подкатывает тошнота. Мысли вернулись к её недугу.       Эльф заботливо сложил оставшиеся блюда в корзинку и чуть не пробил лбом пол, кланяясь девушке, которая «так сильно заботится о бедном старом Долли, потому как Долли не заслуживает такой доброты». В груди сжималось сердце от поведения домовика, Грейнджер глупо моргала, сидя на коленях перед маленьким существом, и не знала, что ей нужно было делать.       Рядом с ней вдруг появился Патронус — величественная рысь, прошедшая прямиком ко Фреду и заговорившая голосом Алисии. Гермиона упрямо не стала слушать послание о назначении встречи для важного разговора сегодня сразу после отбоя. Эльф передал корзину с едой девушке и вернулся к своей работе.       — Пора возвращаться в гостиную. Идём? — Уизли, отчего-то растерянный, поднялся со скамьи и потянулся.       Заставив себя улыбнуться, девушка поднялась с пола и впихнула в руки Фреда тяжеленную корзинку, а сама отошла на пару шагов назад, страшась приближающегося приступа.       Из огромного камина доносилось потрескивание дров, успокаивающее, почти усыпляющее. Гермиона выдохнула тёплый воздух, и в груди заклокотал распирающий кашель, который она безрезультатно старалась подавить.       — Я сейчас не в гостиную, — изо рта вместе со словами вырываются хрипы, оставляя на языке металлический привкус. — Отнеси, пожалуйста, туда, пусть ребята угостятся. Или с Алисией разделите. Впрочем, сам решай.       Протекла секунда, за ней последовала другая — Фред, поджав губы, казалось, чего-то ждал. Гермиона со всей силы сжала зубы. Бежать — единственное желание, пока кашель снова не заставил гореть лёгкие и плеваться желчью. Гермиона схватилась за мантию и, попятившись к выходу, улыбнулась Уизли на прощание.       — Грейнджер, подожди, — Фред непонимающе на неё уставился. — То есть — не в гостиную? Наша приличная староста собралась на свидание прямо перед отбоем?       — Мать твою, Уизли! — Гермиона прикрикнула, срывая голос, и закашлялась. Вся усталость, накопленная за день, свалилась на её плечи и давила, давила, давила. Грейнджер задержала дыхание, подождав, пока приступ закончится, и прохрипела: — В Больничное Крыло за бодроперцовым собралась, доволен? Просто, пожалуйста, скажи остальным, чтобы не ждали. Я знаю, они будут.       Фред попытался что-то сказать, но Гермиона остановила его взмахом руки, извинилась за то, что вспылила, и сорвалась с места, выбежав из кухни, вновь начиная задыхаться. Слёзы резали глаза, угрожая скатиться с ресниц, и размывали действительность. Грейнджер видела только смазанные очертания коридоров и студентов, возвращающихся с ужина.       Горло сдавило колючей проволокой, обдирающей стенки гортани. Гермиона бежала, бежала, куда глаза глядят, надеясь найти хоть какое-нибудь скрытое от посторонних глаз местечко. Сердце стучало в ушах, и лёгкие горели от невозможности дышать; удушье стискивало горло и грудную клетку.       Наткнувшись на какой-то пустой женский туалет, Гермиона проверила, что в нём никого не было, и захлопнула дверь, моментально наложив запирающие и заглушающие чары. Кашель вырывался из груди — девушка без сил свалилась на пол.       Глаза грозили лопнуть от напряжения, напавшего на тело, током атаковавшего мышцы. Приступы сменялись рвотой, вызывающей кашель. Замкнутый круг. Щёки стягивало от высохших слёз.       Пелена перед глазами делала серую плитку ещё более безжизненной, чем она была, окутанная паутиной и пережившая многие поколения. Гермиона не знала, сколько пролежала на полу рядом со всем безобразием, что устроил её организм, но по ощущениям — много. Едва найдя в себе силы подняться, она наложила очищающие чары на всё, что как-либо пострадало от её приступов, и на ватных ногах подошла к раковине.       И хотя горячей воде не удавалось согреть ледяные руки, а глазам — сфокусироваться, понемногу боль отступала. Серебряные лучи ночного светила бережно окутывали комнату, не позволяя ей погрузиться в полную темноту.       «Надо будет одолжить у Гарри мантию-невидимку до выздоровления,» — отстранённо подумала Гермиона, на негнущихся ногах двигаясь в Больничное крыло.       Воображение рисовало всполохи рыжих волос, маячивших то здесь, то там, пользовалось болезненной дымкой, накрывшей всю голову.       Лазарет по традиции встретил едким запахом. У коек стояли двое когтевранцев с огромными носами— размером аж во весь рост мальчишек. Гермиона даже знала, чьих это было рук дело, хоть и косвенно. Вокруг студентов кружилась мадам Помфри, старательно сдерживая смех и напуская на лицо строгое выражение, однако морщинки вокруг глаз и дёргающиеся кончики губ выдавали её веселье.       Макгонагалл выглянула из комнаты целительницы на шум и махнула Гермионе рукой, приглашая войти. Грейнжер молча прошла вглубь лазарета и огляделась, впервые очутившись в этом месте. Деканша устало опустилась в одно из кресел по левую стороны от двери и призвала к себе цветастую чашку с тёмной жидкостью. Летающие свечи бросали длинные извилистые тени, углубляя морщины на лице преподавательницы и беспристрастно обнажая её возраст.       Гермиона осмотрелась.       То была небольшая комната, напротив входа в которую стоял широкий рабочий стол, у стен возвышались стеллажи, пестревшие самыми разными зельями и снадобьями, со стеклянными дверцами. Правая часть комнаты была полностью отведена под рабочую зону, тогда как слева — под отдых. Гермиона заметила две двери, ведущие, по-видимому, в спальню и ванную комнату, и наконец села в кресло, ойкнув от того, насколько оно оказалось мягким.       Минерва левитировала студентке чашку чая, подняла очки и потёрла глаза, на пару мгновений позволив себе избавиться от формальности. Она в эти секунды казалась бесконечно уставшей женщиной, на плечи которой упало без малого очень много. Стальной характер давал трещину, уступая тяжести над головой, но защитная стена вновь и вновь воздвигалась вокруг неё.       Эта борьба длилась недолго — вскоре всё вновь вернулось на свои места.       — Мисс Грейнджер, — Макгонагалл слабо улыбнулась и подняла взгляд на вошедшего человека. — Снегг.       — Профессор Макгонагалл, мисс Грейнджер, — кивнул тот.       Гермионе было жутко неуютно под проницательными взглядами преподавателей, которые, казалось, общались между собой без слов. Она неосознанно отметила, как комично выглядит преподаватель ЗоТИ с чашкой в цветочек в руках, и мысленно хихикнула, представив его в такой же цветастой пижаме.       Почему-то ей казалось, что Снегг обязательно был бы в тапочках с ушками и шапочке для сна, как у эльфов, а в руках он непременно держал бы какого-нибудь мопса в дурацком свитере.       Щека Снегга дёрнулась, когда Минерва расхохоталась, подавившись напитком, и закашлялась, замахав руками, — Грейнджер сначала непонимающе, а после с неподдельным ужасом уставилась на них. Легилименция! Они влезли в её голову!       — Как грубо, — фыркнула Макгонагалл, складывая руки на груди, и вдруг снова рассмеялась, задорно смотря на Снегга. — Это исключительно ради твоего же здоровья, Гермиона.       — Это невероятно! — воскликнула Грейнджер, возмущённо переводя взгляд с одного профессора на другого: оба едва сдерживали улыбки, однако в отличие от Снегга Макгонагалл была близка к тому, чтобы расхохотаться во весь голос. — Вы могли спросить! Да хотя бы предупредить, что без спроса влезете в мою голову!       — Грейнджер, — Снегг сузил глаза. — Не забывайте, с кем Вы разговариваете.       — Да хоть с троллем! — Гермиона, всё ещё снедаемая глухим раздражением, пыталась отдышаться от нервного всплеска и, опасаясь отработок, вернула себе самообладание. Минерва воинственно сражалась с видением Снегга в цветастой пижаме и раз за разом проигрывала, заходясь в смехе. — Прошу прощения, я вспылила. Но вам действительно стоило предупредить меня об этом.       Прочистив горло, Макгонагалл извинилась и с задорной улыбкой откинулась на спинку кресла, бросая весёлые взгляды на Снегга, будучи всё ещё под впечатлением от той фантазии. Северус стойко держал безразличное лицо, хотя — Грейнджер могла поклясться, — на его мертвенно бледных щеках проступил не румянец, но нормальный цвет кожи. Минерва уткнулась лицом в чашку, но её плечи подрагивали от едва сдерживаемых смешков.       Через время Северус не выдержал и свирепо обернулся на деканшу, делая ехидное замечание — какое, Грейнджер прослушала. Минерва отмахнулась от него, как от надоедливой мухи, и ляпнула что-то про волосы.       В один момент запахло жареным. Гермиона растерянно почёсывала саднящую грудь, наблюдая за профессорами, решившими устроить саркастическую перепалку прямо перед ученицей. Затруднённое дыхание никуда не хотело деваться, а с переживаниями только усиливалось, но переругивающиеся преподаватели, сами того не желая, поднимали ей настроение, отвлекали от мрачной канители мыслей.       Едва ли Гермиона когда-либо смогла бы предположить, насколько Снегг и Макгонагалл близки, что могли позволить себе вот так общаться: спорить, возмущаться, выпаливать и глупые, и далеко не детские шутки, дразнить друг друга — и всё это при студентке. Как кошка с собакой, выросшие в одной семье и спавшие в одной картонной коробке при том, что оба имели свои огромные лежанки.       Невольно прояснилась мысль, долгое время дремлющая где-то на задворках сознания, о том, что профессора — те же самые люди, а не вечные преподаватели, думающие о работе каждую секунду своей жизни, и Гермиона ужаснулась подозрениям, не самым невинным, лезущим в её голову. Мерлин, такие же люди с такими же потребностями. То есть...       Усилием воли она сосредоточилась на перечислении всех заклинаний, которые помнила, вскоре перешла на зелья, их ингредиенты, а потом и вовсе на растения, ожидая мадам Помфри. Наконец из лазарета послышались хлопок входной двери и ворчание целительницы, через несколько десятков секунд устало зашедшей в комнату.       Отдышавшись, Мадам Помфри попросила Гермиону пройти к рабочему столу, усадила её на трансфигурированное кресло подле него и потёрла лицо руками. Макгонагалл сложила руки на колени, переглянувшись со Снеггом. Он неспешно поднялся с кресла и достал из-под мантии сильно уменьшенный ящик со склянками, вернул ему исходный размер и поставил на стол.       Гнетущее молчание, которым всё сопровождалось, давило на плечи, язык, грудь — Гермионой вновь овладело беспокойство.       — Мисс Грейнджер, — мадам Помфри взяла волшебную палочку и принялась махать ей, используя какие-то свои невербальные заклинания. — С Вашего последнего визита изменилось ли что-то в Вашем состоянии?       Девушка неосознанно наблюдала за порхающей палочкой, летающими пергаментами и ходящим из угла в угол Снеггом, внушающим ледяной ужас своим беспокойством.              Макгонагалл, казалось, почувствовав накаляющееся напряжение ученицы, взмахнула рукой и отправила к Северусу кресло, подбившее его под колени и заставившее буквально рухнуть в него.       Тот крепко выругался теми словами, которых Грейнджер не слышала даже от Рона и близнецов, и невозмутимо откинул пряди с лица, проигнорировав возмущения Минервы и Помфри. Профессора дурачились, и это скачущей наковальней било по Гермионе, всё ещё шокированной до глубины души.       Обретя голос, Грейнджер рассказала всё о последнем приступе вплоть до мелочей и не моргая смотрела на Снегга с приклеенными к подлокотникам рукавами. Мило.       — Мисс Грейнджер, разумеется, всегда была преуспевающей ученицей, — едко проронил Северус, сузив глаза. Гермиона улыбнулась, раскрыв его ложь: вся его скованность выдавала беспокойство. Но, разумеется, была вероятность, что ему просто было неудобно сидеть с приклеенными рукавами. — Однако в этот раз Вы переплюнули саму себя.       — Северус, фестрал тебя раздери! — воскликнула Макгонагалл, потерявшая всё своё самообладание и устало откинувшаяся на спинку; её очки покоились на макушке, а бледное лицо покрылось красными пятнами. — Прекращай острить хотя бы в такой ситуации.       — Продолжай драматизировать, Минерва, и Грейнджер станет походить на этого самого фестрала, — холодно ответил Снегг, поднимаясь с кресла, и одёрнул дырявые рукава. Гермиона почти сравнялась с белым полотном. — Своей паникой ты только усугубляешь ситуацию.       — Он прав, Минерва, — мадам Помфри, не отрывая взгляда от пергаментов. — Пока нельзя со стопроцентной вероятностью подтвердить. Мне нужно… Грейнджер, вставай, пошли за мной.       Девушка на негнущихся ногах проследовала за целительницей и спиной ощутила взгляды преподавателей — пронзительные, выжидающие. Они вели себя престранно, меряя шагами кабинет, переругивались и шутили, не стеснялись в выражениях — Мерлин, Гермиона никогда бы не подумала, какими крепкими словами Макгонагалл могла одарить человека. И всё это происходило в её присутствии.       Казалось, Мерлин, Моргана, Артур и все остальные, кем бы они ни были, благословили Гермиону, раз ей посчастливилось увидеть такую сторону двух деканов.       Поборов смущение от раздевания, Грейнджер стойко выдержала несколько неизвестных заклинаний, словно проходящих сквозь неё, касаясь всех её внутренних органов. Задрожала, стоило тёплой магии, обволакивающей, пронзающей насквозь, оставить её.       — Да, дорогая, — выдохнула Помфри, левитируя все показания в кабинет и оставляя девушку одеваться. — Действительно впереди планеты всей.       — Грейнджер, — обратился к ней Снегг, взмахнувший рукавом. Минерва вскрикнула, когда книга укусила её за палец. — Скажи на милость, тебе обязательно нужно быть первой во всём, да?       — Прошу прощения, я не понимаю, о чём Вы говорите.       Профессор отмахнулся от неё и принялся перебирать склянки, которые он с собой принёс. Минерва покрутила пальцем, заматывая мантию Снегга вокруг его же ног, и наконец обратила внимание на студентку. Мадам Помфри сердито выдохнула, на несколько секунд прикрыв глаза, и грозно посмотрела на профессоров:       — Как же вы мне надоели, — в сердцах воскликнула она. — Своими выходками и детством, вечно играющем в одном месте. Угомонитесь, будьте добры, или я в ваши пикантные места сделаю укол гриппогрифским шприцом! И не поленюсь к Хагриду обратиться, так и знайте.              Целительница бросила последний злобный взгляд на профессоров и обратила внимание на Грейнджер, с весельем наблюдающую за этим зрелищем. Всё следующее время было посвящено рассказу о недуге, о немногочисленных случаях, которые можно пересчитать по пальцам рук, о симптомах.       С каждым новым словом глаза Гермионы распахивались всё сильнее, а сердце падало в пятки, подскакивало к горлу и опять проваливалось вниз. Грейнджер хохотнула, узнав, что стала первой ведьмой, которую сразил этот недуг, за последние годы.       Дурно пахнущей мазью Помфри растирала ледяные ладони девушки, мягко объясняя те вещи, о которых Гермиона предпочла бы и дальше знать только в теории. Снегг, дождавшись, пока впитается крем, передал ей рецепт и ящик со склянками, зелья в которых выглядели достаточно противно, чтобы желание их пить развеялось.       — Так как, мисс Грейнджер, Вы не единственная студентка в школе, — Северус смотрел на неё нечитаемым взглядом, словно даже не на саму девушку, но сквозь неё. — Варить зелья для Вас не входит в мои обязанности.       — Теперь входит, — поправила его Макгонагалл. Снегг смерил её ледяным взглядом.       — Не входит, — с нажимом повторил он. — Будете приходить и сами готовить для себя зелья в отведённое Вам время. Если, конечно, это не станет слишком сложной для Вас задачей.       Скривившись, Гермиона представила, как будет варить зелье в кабинете Горация Слизнорта — он и его Клуб Слизней обязательно растрепали бы всей школе о её заболевании, узнай они рецепт.       Словно прочувствовав весь ужас, заставивший девушку кривить губы, Снегг ухмыльнулся и сказал, что Грейнджер может приходить в его класс после занятий. И хотя в любом случае преподаватель Зельеварения — «тот ещё болван, совершенно ничего не смыслящий в зельях», лучше не светить настоем лишний раз.       Всей душой поддерживающая каждое слово, беспрестанно кивающая Гермиона была согласна с Северусом. Гораций только и делал, что устраивал собрания, именуемые в простонародье вечеринками, подобострастно разговаривал с Гарри и Роном, прощая им все оплошности, завышал оценки большинству студентов и заставлял переписывать темы из учебника вместо лекции. Было слегка стыдно признаваться, но Грейнджер почти перестала появляться на его уроках.       — Эти зелья просто созданы оттягивать неизбежное, — жёстко проговорил Снегг, указывая на склянки с вязкой болотной жижей. — Принимать три раза в день до еды и при необходимости во время приступов. Уж не знаю, как Вы собираетесь это сделать, но жить захотите — извернётесь.       Заскрипел пол, по которому проехалось ножками увесистое кресло. Поднявшись на ноги, Минерва укоризненно посмотрела на мужчину, но, получив довольный взгляд в ответ, уже не понадеялась на благоразумие преподавателя. Вместо того объяснила Гермионе, что теперь оставалось только ждать, подтвердится ли диагноз, и по-матерински прижала её к себе.       Вся усталость одного дня навалилась на острые девичьи плечи. И неизвестно было, сколько таких суток ещё ждало её впереди.       — Грейнджер, — Помфри положила в ящик с зельями несколько мазей и указала на её глубокие царапины, оставленные самой Гермионой. — По необходимости растирай ладони, грудь и шею. Смотри, совсем на себе живого места не оставишь.       — И Вам лучше постараться минимизировать контакт с Вашим, — Снегг неопределённо взмахнул рукой. Жёсткий голос едва заметно дрогнул. — Без сильных потрясений, примите к сведению.       — Доброй ночи, Гермиона.       Окно почти распахнулось под напором ледяного ветра, заскрежетала старинная рама, пропуская гудящий сквозняк. Грейнджер кивнула, понимая, что ей уже пора.       Мягкий голос Макгонагалл, отнюдь не свойственный ей, едва не послужил спусковым механизмом для нервного срыва, но вселенская усталость в очередной раз уберегла. Гермиона кивнула и, уменьшив ящик с колбами, засобиралась на выход. Профессора молча наблюдали за ней, одинаково сложив руки на спиной.       У самой двери девушка заколебалась и развернулась к преподавателям. Безмолвно, даже не пытаясь найти свой голос, чтобы попросить об одолжении, однако этого и не потребовалось.       — Никто не узнает, — Минерва слабо улыбнулась ей. — Кроме нас и, разумеется, Дамблдора.       Гермиона сердечно поблагодарила их за всё и вышла, аккуратно прикрыла тяжёлую дверь и неспеша направилась в гостиную.       Темпус любезно осведомил о том, что время близилось к полуночи. В коридорах замка стояла практически кладбищенская тишина, и только изредка доносились звуки развлекающихся призраков. Где-то завывал ветер, тихо потрескивали факелы, шептались спрятавшиеся студенты. Гермиона наконец поняла, почему даже Филч так быстро находил нарушителей, чего уж говорить о всезнающей облезлой кошке, способной унюхать кусок колбасы на расстоянии двух этажей.       В голову пришла глупая идея, которую захотелось осуществить сию же минуту. Поджав губы в улыбке, девушка сквозь один шевелящийся гобелен отправила мышь, превратившуюся в надпись: «Соблюдайте тишину!»       Девичий писк позабавил Грейнджер, уже упорхнувшую за ближайших угол, чтобы студенты не смогли увидеть её и поймать за глупой шалостью. Улыбка до ушей растянулась на лице от странного ощущения задорной лёгкости. Наверное, это было тем, что чувствовали близнецы во время своих розыгрышей — этакая бунтарская свобода, яркие эмоции других людей.       В сумке звенели многочисленные склянки при каждом движении, делая Гермиону слишком лёгкой мишенью для выполняющих обход старост и Филча с его кошкой. Разрешение о нахождении вне стен гостиной после отбоя было единственным спасением, греющим душу, однако же попадаться всё равно не хотелось.       Неосознанно выбрав самый длинный путь к факультетской гостиной, девушка шла и иногда шаркала обувью, погружённая в свои мысли — самые разношёрстные, начиная с глубоко печальных и заканчивая горячими надеждами. Отдалённое желание поболтать с Роном и узнать у него об этом всём выплыло на первый план и озарило студентку, потому что Уизли — чистокровные волшебники, знающие в разы больше магглорождённых или полукровок.       Как бы люди ни кричали о равенстве, как бы они ни доказывали с пеной у рта, что чистота крови не влияет на знания, Гермиона и Гарри всегда были на шаг позади Рона. Он знал гораздо, гораздо больше, чем они, рассказывал о существах, нормах в волшебном обществе, каких-то нюансах и тонкостях. Именно Уизли посвящал друзей в магический мир, прокладывая дорогу к остальной информации.       Это удручало, продолжительное время почти оскорбляло, но с годами Гермиона научилась принимать это с благодарностью — где ещё она узнала бы о негласных традициях магических обедов? И самым несправедливым в этом всём было отношение Рона к самому себе — как к самой незначительной части механизма, как к самому ненужному из их троицы, как к самому незаметному из семьи.       Грейнджер нахмурилась, стараясь не провалиться в глубокую синюю пучину раздумий, но вскоре её стали отвлекать от мыслей разные голоса. По пути с ней заговаривали портреты, дамы с гобеленов и, Мерлин, даже рыцари. Гермиона странно по-новому начала смотреть на существ, навечно запертых в этих стенах, и охотно соглашалась обсудить последние сплетни, но не более нескольких минут, потому как на большее её не хватало.       Полная Дама, к удивлению Грейнджер, не спала:       — Ах, такой юный возраст, — вздыхала она, её лицо светилось, как круг эдамского сыра. Если только можно представить себе взволнованный сыр. Гермиона представила. — Негоже девушке одной бродить по мрачным коридорам. Неужели Ваш спутник не захотел проводить Вас? Такой бесстыдник не заслуживает Вашего внимания, милая.       — Уважаемая, — Гермиона почтительно улыбнулась. — Я не хожу на ночные свидания — это неподобающее поведение, Вы понимаете.       — Ах, невинная душа, — закивала Дама, прикладывая руку к груди. — Это верно, верно, но разве юность дана не для того, чтобы как раз поддаваться внезапным порывам? В годы моей молодости…       Во избежание того, что Дама могла затянуть очередную песнь, Гермиона с вежливой улыбкой назвала пароль и скрылась в гостиной. Только сейчас девушка поняла, насколько сильно вымоталась за день: голова нещадно гудела, глаза слипались, ноги даже слушаться не хотели.       В кресле у камина кто-то дремал, свернувшись калачиком, насколько это было возможно. Рыжие непослушные волосы отливали янтарём в огненном свете, и долговязая фигура не оставляла сомнений в том, кто это был. Грейнджер слабо улыбнулась и тихой поступью пошла к другу, пытаясь не наткнуться на что-то в полумраке. Аккуратно положив сумку со звякающим содержимым, девушка призвала плед и постаралась как можно тише укрыть храпящего Рона.       Он приоткрыл глаза, сонно сощурившись, и приподнялся в кресле. Рон всегда отличался крепким, но чутким сном, и в этот раз не изменил себе. Грейнджер досадливо поморщилась, чувствуя себя виноватой за то, что разбудила его.       — Гермиона? — голос был хриплым ото сна, Рон прокашлялся и ещё выше приподнялся в кресле. — Ты поздно.       — Да, — Грейнджер тихо выдохнула и грузно опустилась на диван. — Почему ты здесь? Я просила передать, чтобы вы не ждали меня.       Треснуло полено в камине. Уизли, перевёл рассеянный взгляд с Гермионы на огонь и обратно, дёрнул плечами, а после вдруг взял её ладони в свои руки. Кожа слегка задубела, словно покрылась корочкой, почти посерев от холода.       Они сидели в полной тишине, нарушаемой только потрескиванием огня в камине. Рон растирал её дубовые ладони, вкладывая в это все свои переживания, всё своё волнение и беспокойство за неё — немного отчаянное, горькое. Гермиона не моргая смотрела в одну точку, её язык не поворачивался что-либо сказать, а тело словно парализовало.       Тёплыми ладонями Уизли аккуратно привлёк её к себе, даруя своими объятиями несколько минут спокойствия. Настолько же желанного, насколько и болезненного. Прошло достаточно времени, прежде чем Гермиона с трудом поднялась на ноги и сообщила о том, что если сейчас же не поднимется в спальню, то уснёт прямо здесь.       Грудной смех Рона утонул в тишине. Он справедливо заметил, что в гостиной очень удобный диван и тёплые пледы, однако всё же проводил её до лестницы, пожелал спокойной ночи и дождался, пока Грейнджер не закроет за собой дверь в спальню. Уизли с силой потёр лицо, сгнетаемый тяжёлыми мыслями, и простоял у подножья ещё несколько минут, а после отправился спать.       Как можно тише Гермиона переоделась в пижаму, забралась в кровать и задёрнула полог. Едва её голова коснулась подушки, она провалилась в беспокойный сон.