Ti amo

— Чëрт, ты видел это? Русские начали контрнаступление. Как можно было так облажаться? Мы почти взяли эту блядскую Москву. Но из-за этих идиотов весь наш план пошёл к чёрту. Теперь пусть командование молится о том, чтобы их оставили в живых, когда вернутся в Берлин, - со злостью Берхард отшвырнул письмо, что было у него в руках, в сторону. Шпрее был спокоен большую часть времени, но при этом крайне вспыльчив в отдельные моменты. И сейчас это было понятно, как никогда. — Я лично убью каждого из них, если они чётко не объяснят причину своего провала. Всё было идеально просчитано. Что, чëрт возьми, могло пойти не так?! - на повышенных тонах продолжал Берхард, пока чужая рука не легка на его плечо. — Любовь моя, тебе стоит успокоиться, иначе ты сгоришь от своей злости прямо на моих глазах, - голос Лучиано звучал на контрасте, он был напротив таким тихим и мягким, почти как шёпот. — Берхард, это всего одно небольшое поражение среди множества побед. Сколько советских городов вы взяли, м? Я, кажется, уже и со счëта сбился. Да, придётся потратить чуть больше времени на захват союза, но в конце концов у них просто не останется сил для сопротивления. А у нас с тобой уже почти вся Европа, одной Франции хватает на снабжение необходимым не только армии, но и всей страны. Кстати о Франции, у меня есть замечательное вино из Парижа, не желаешь? - Лучиано продолжал говорить спокойно, слегка поглаживая по плечу и его методы успокоения работали отменно. — Наливай, - вздохнув, сказал Берхард и опустился на чёрный кожаный диван в своём кабинете. — Ещё они провели конференцию в Москве. Там были Лондон и Вашингтон. Я не думаю, что они рискнут открыть второй фронт в ближайшее время. Нельзя, чтобы они думали, что русские воюют успешно. Но сам факт, что конференция была, уже не значит ничего хорошего, - намного более спокойным тоном продолжил Берлин, пока Лучиано разливал вино по бокалам. — Лондону не хватило блица? (Лондонский блиц - серия бомбёжек) - садясь рядом, Тибро протянул бокал Берхарду. — В следующий раз попрошу целиться в его любимые Биг Бен и Тауэр, если не угомонится. Американцами займётся Токио, - фыркнул Шпрее, осушая бокал за пару глотков. — Берхард? — М? — Я люблю тебя, - Лучиано потянулся к чужому лицу, проведя ладонью по щеке, еле касаясь её и прильнув к губам Берхарда, который тут же подхватил инициативу и углубил поцелуй, слегка прикусив напоследок нижнюю губу итальянца. — Я тоже люблю тебя, Лучи. Нальëшь ещё? - протянув бокал Лучиано, Берхард слегка улыбнулся. — Конечно, - кивнул Тибро, вновь наполнив бокал, не сводя взгляда с немца. — Чего это ты так смотришь на меня, м? — Свет мой, я никогда не говорил о том, как сильно люблю твои глаза? Они такие глубокие, словно два зимних озера, покрытых толстой коркой льда, её так трудно пробить, но стоит это сделать и погрузишься так глубоко, что уже никогда не сможешь вернуться обратно. Я навечно в плену твоих глаз, милый, - чуть приблизившись к лицу Берхарда сказал итальянец. — Перестань говорить весь этот бред... - тут же закатив глаза и отведя взгляд ответил Шпрее. — Но тебе же нравится этот бред, любовь моя, - со смехом отметил Лучиано и, положив руку на щеку немца, заставил его вновь посмотреть на себя. — Не правда. Не нравится, - улыбнувшись, сказал Берхард. И он, и Лучиано прекрасно знали, что это была ложь. — А ещё ты бываешь таким горячим, когда злишься, об этом я упоминал? Так и хочется тебя... - с улыбкой продолжил Тибро, но Берхард не дал ему заходить, закрыв тому рот своей рукой. — Лучи, ты невыносим, - Шпрее вновь быстро осушил бокал и отставил его на столик перед диваном. — Хочешь, я расскажу тебе про новую "Пантеру"? Клянусь, ты в жизни не видел такого мощного танка. Чертежи уже готовы, я занимаюсь их корректировкой, - Берлин поднялся с дивана и подошëл к своему столу, убрав с него некоторые мешающие вещи, после, не дождавшись ответа от Лучиано, уже достал чертёж и разложил его на столе. Он поднял взгляд, ожидая, когда Тибро подойдёт. У последнего выбора особо не было. Вскоре он уже был около стола. — Красавец, а? - спросил Берхард, явно любуясь чертежом. — До тебя ему далеко, - усмехнулся Лучиано, в ответ на что Шпрее лишь вновь закатил глаза. — Пушка 75 миллиметров, разгон до 55 километров в час, в лоб его уж точно не... - с энтузиазмом говорил Берхард, но вдруг остановился, когда рука Лучиано слегка коснулась его уха и отвела в сторону шторку волос, которая отгораживала лицо немца от него. Тибро опустил подбородок на плечо Шпрее и непринуждённо сказал ему: — Продолжай, я слушаю. — Я пока не знаю, когда "Пантеру" удастся испытать в деле, но, уверен, уже в следующем году она проявит себя как одна из лучших наших моделей... - Берхард говорил теперь чуть медленнее. Горячее дыхание опаляло шею, не давая нормально формулировать предложения. Рука Лучиано вовсе вскоре легка на чужую талию, на этом Берхард замолчал и посмотрел на Тибро. — Ну же, продолжай, мне интересно, - с улыбкой сказал итальянец. — Не буду, - в ответ Шпрее тряхнул плечом, заставляя Лучиано убрать с него голову. — Я правда очень люблю, когда ты говоришь о том, что тебе нравится. В такие моменты ты обворожителен. Я не в силах отвести взгляд, - слегка поглаживая талию Берхарда, сказал Лучиано, наблюдая за тем, как часто вздымается грудь немца и мысленно торжествуя. — Ты обязательно будешь владеть всем миром, Берхард. А я уже владею. Представляешь, я смог взять его без армии и танков, ведь весь мой мир - это ты, любовь моя, - продолжал шептать итальянец, пока Шпрее не выдержал и развернулся в его руках, тут же потянув Тибро за ворот и поцеловав его в губы. — Свет мой, твоя дверь заперта? - уточнил Лучиано, уложив уже обе свои руки на чужих бёдрах. Берхард кивнул. — Если ты испортишь чертёж, то я тебя убью, - сказал Шпрее. В ответ Тибро полностью очистил стол, смахнув с него чертёж на пол, и толкнул немца в грудь, заставляя его занять освободившееся место. — Не испорчу, будь спокоен.