Вор, боец и любовник

Тоби лежал плашмя на промокшей за ночь траве и не мог заставить себя пошевелить даже фалангой пальца. Он устал как тягловая лошадь в конце тяжёлого дня, ведь ему никогда ещё не приходилось бежать так быстро и долго, по оврагам, падая и тут же поднимаясь снова, сквозь кустарник, обдирая ветками щёки и уши… Глядя в ясное небо сквозь крону раскидистого дерева, он поклялся себе, что уже никогда не встанет. Так и останется лежать тут, даже если его ноги начнут обрастать мхом, а в нос полезут муравьи. Даже если сюда примчится сам шериф, яростно сверкая глазами и начищенным значком на груди, он не встанет — его и повесят так, в положении лёжа… — Чё-ёрт… — выдохнул парень и шмыгнул носом, как вдруг услышал из-за деревьев какой-то очень уж подозрительный шум. Сперва ему показалось, что это ондатра лезет к канавке через кусты, но шорох набрал силу и обороты, а следом за ним послышались голоса… О, что-то интересненькое! Тоби быстро вскочил, отряхивая свои несчастные штаны, и притаился за деревом. — Где это стихийное бедствие? — послышался спокойный, немного усталый, как Тоби показалось, голос. — Отлить отошло, — проворчал второй. — Давай только ждать его не будем, пусть сам добирается до лагеря. Датч просил засветло вернуться. Хотел, вроде как, ограбление обсудить. Ограбление? Чумазое лицо Тоби озарилось улыбкой. Кустарные мужики, судя по всему, были преступниками… А кто, как не преступники, знает, как затаиться так, чтобы не нашли? Сам-то он с давних пор нарушал закон, с детских лет воровал всё, что не приколочено, а то, что приколочено, отколачивал и воровал, но попался впервые только сегодня утром. Родной братишка спокойненько его сдал, аж до времени, когда он дома бывает, всё вывалил о нём нещадно. Так судьба и повернулась к Тоби Уилмоту задницей, да ещё очень несимпатичной, хотя у законника, что волочил его через весь Валентайн к участку за шиворот, была ничего такая — парень успел заметить… Прежде чем чудом вывернулся, подобрав удачный момент, и дал дёру, прочь из Валентайна, прощаясь мысленно с родной грязью и конюшней, где он так любил поглазеть на коней, мечтая о собственном, в сторону Роудса, без чёткого плана и только лишь с одной целью… Спастись! И вот из-за деревьев вышли двое мужчин, оба здоровенные — во всяком случае, по сравнению с самим Тоби, на вид суровые: один постарше, обросший щетиной, угрюмый, в чёрной поношенной шляпе, другой с длинными волосами и тёмной кожей. Да оба с удочками. Похоже, только рыбачить закончили. — Господа, — Тоби выскочил из кустов, так как наскоро справедливо посудил, что лучше уж будет рискнуть, чем остаться в дураках. Мужики на вид не показались ему злыми, хотя надавать лещей ему явно могли бы, и речь отнюдь не о рыбе, которую они поймали в реке, озере или откуда они там пришли. — Мне нужна помощь. В долгу не останусь! Мужик в чёрной шляпе замер на месте и недоумевающе фыркнул. — Чего, блядь? — Я слышал, вы про ограбление говорите, про лагерь… Я не подслушивал, просто лежал здесь и помирал — мне пришлось из родного Валентайна бежать, а иначе сидел бы уже за решёткой, понимаете? Мне возвращаться туда нельзя — там, наверное, моя рожа уже повсюду висит, а жить, знаете, хочется. Я бы у вас в лагере перекантовался, придумал, что делать дальше — само собой, не просто как прихлебатель, а как… э-э… полезный член, — Тоби заметил, что мужчины уставились на него как-то совсем уж странно, и, отдышавшись, поправился. — …Вашей банды, ребята. Меня не зря ищут, я очень хороший вор. — Отвали уже, хороший вор, — махнул рукой всё тот же сердитый мужик. Второй, выглядящий скорее задумчивым, но тоже не сильно доброжелательный, подтвердил: — Мы не принимаем чёрт знает кого с дороги, парень. Ты не можешь так просто нацепиться. — Но мне очень нужно! — запротестовал Тоби. — Вы не пожалеете. У меня при себе последняя моя добыча, награбленное — не успели отнять… Так вот я поделюсь, хотите? Там драгоценности… Злой бандит подошёл к оробевшему парню чуть ли не вплотную, глядя сверху вниз угрожающе и заёбанно. — Поделишься, а? Мы и сами можем забрать. Всё. Плохо дело… Тоби сообразил, что не просто утомил, так ещё и разозлил этих здоровяков. Надо было сказать что-нибудь… или сделать… такое… И вдруг со стороны кустов раздался заливистый мелодичный свист, а ещё через секунду из зарослей показался худощавый рыжий парнишка, застёгивающий штаны на ходу. Знакомое вытянутое лицо… — О, эхе, я знаю этого парня! — радостно возвестил Шон МакГуайр. — Тоби Уилмот! Такой говнюк! Он год назад или около того по моим наводкам коней воровал только так… Как дела, уродец? — Да плохо, — Тоби понуро повесил голову. — Меня в Валентайне ищут — домой возвращаться нельзя, я понятия не имею, что делать, и соображаю туго — не ел с утра… — Ну тогда ты, похоже, всегда голодный, дружище, — Шон ткнул его кулаком в плечо. — В чём вопрос? Пойдём с нами. — Какое «с нами», Шон? — продолжал возражать самый недовольный мужчина… в мире. — Сперва ты всю рыбу распугал, теперь лишние рты в лагерь тащишь… — Да ладно, рыбалочка-то была что надо. Кстати, этот вонючий душнила — Артур, а это… ну, это Чарльз, — Шон одной рукой обнял за плечи сердитого, а другой молчаливого парня. Тоби воодушевился в надежде на то, что формальное знакомство увеличит его шанс на более снисходительное отношение со стороны этих двоих. — Приятно познакомиться, господа, и, пожалуйста, не волнуйтесь, я не подведу вас, — затараторил юнец, — я рукастый, прям хорошо тащу всякие ценные штучки… — А попадаешься ещё лучше, — огрызнулся Артур. — Да ладно тебе, со всеми бывает, — настоял Шон. Всё так же держа его и Чарльза за плечи, он попытался закинуть на Тоби ногу, чтобы обнять всех и сразу, но вместо этого пнул его по почкам. — Что, жалко его в лагерь привести, что ли? Пускай Датч решает, что с ним делать. Если решит застрелить, то тем лучше… Не будет дурень больше страдать от своих прокисших мозгов, если их разнесут! Тоби, кряхтя, поднялся с земли. Момент, когда Артур небрежно махнул рукой, а Чарльз кивнул в ответ на слова Шона, стал одним из лучших моментов в его недолгой жизни. И точно одним из самых судьбоносных.

}{}{}{}{}{}{

Оказавшись в лагере, Тоби вертел головой во все стороны света, а потому не заметил, как налетел плечом на парня, несущего в руках седло. Заметил, стоило только впилиться, и поспешил попросить прощения от всего сердца: — Ой! Извини! Парень остановился как вкопанный. — Ч-что, простите?.. — Нет, это вы простите, я виноват! Шон схватил кающегося приятеля за плечо и потащил дальше, к внушительного вида шатру. — Это был О’Дрисколл, которого мы оставили пока при себе, — пояснил он. — Перед О’Дрисколлом тут мало кто извиняется. Тоби пожал плечами, подумав о том, что ему-то без разницы, кто есть кто и откуда. Главное, чтобы приняли и покормили, и чтобы никто не держал обид… А вот наконец и шатёр с сидящим на краю кровати да покуривающим сигару мужчиной, одетым с иголочки. Видный тип. — Эхехе, Датч, познакомься с моим тупым другом-ворюгой. Он хочет в банду, — Шон затолкал смущённого Тоби в палатку. — В Валентайн не может вернуться — так всех достал уже там. — Я не достал, я достал много побрякушек, — страстно поспорил Тоби и, вытащив из кармана штанов жемчужное ожерелье, парочку серёг и кулон в виде курицы, протянул всё это добро Датчу, который как раз подставил ладошку. — Это вам… дары. В знак того, что я правда из ловких ребят и готов на банду трудиться, не покладая своих шаловливых рук. Датч окинул не самым заинтересованным взглядом подаренные ему украшения, отложил их в сторону на кровать и посмотрел на Тоби вновь, снизу вверх, но при этом нисколько не теряя выражения превосходства. — Это всё хорошо, сынок, но меня интересует другое. Ты сам, — уточнив, он затянулся сигарой и выдохнул через нос ароматный дым. — Если ты хочешь в банду, я должен узнать тебя и понять, насколько ты нам подходишь. Ты вор-карманник — как так получилось, что ты выбрал именно это дело для себя? Тоби задумался на секунду, прикусил нижнюю губу и тут же ответил первое, что пришло в голову: — Да я просто люблю всё то, что блестит. Как-то с детства так повелось. Постоянно что-то красивое тащил, чтобы любоваться — меня-то самого, сэр, дорогие побрякушки отнюдь не окружали. Датч стряхнул пепел с сигары. — Нравится, значит? Выходит, это твой принцип? Тобой движет интерес к тому, чего ты был лишён, и ты утоляешь его, забирая чужое, я правильно понимаю? — Я не верю в "чужое", мистер, — утвердил Тоби, как-то даже осмелев от темы беседы, такой важной для него и животрепещущей. — Вот если, скажем, земля по бумажкам принадлежит какому-нибудь мужику, а по ней бегают бурундуки, то чья она в большей степени — его, если он в кабинете у себя где-то большую часть времени сидит безвылазно, или этих же бурундучков? А может, она ничья? Земля, если б могла говорить, так бы и сказала нам всем, что нехрен её делить. Деньги туда же. От них, если вдуматься, вообще одни проблемы, а я проблемный парень — вот они на меня и лепятся, куда я ни пойду. А принадлежали бы богачам, так и не было бы возможности их стащить, сидели бы, как волосы, прочно. Но никто не рождается, скажем, с кошельком вместо уха, так что все эти деньги и безделушки — они не чужие. Они ничьи, как мои штаны. Если б кто-нибудь их стянул, пока я не видел, то я бы смирился, сэр… Датч, посмеиваясь, поднялся с кровати, подошёл к Тоби и хлопнул его по плечу. — Знаешь, мальчик, твои мысли чем-то напоминают мне идеи некоторых… мыслителей, к которым я с интересом прислушиваюсь. Кроме последней, что про штаны, конечно же. Я надеюсь, что ты не будешь расхаживать по лагерю без штанов, — его тёмные глаза озорно поблёскивали. — Посмотрим, из чего ты сделан. А пока иди поешь, Пирсон как раз закончил рагу. — Спасибо, мистер ван дер Линде, я непременно себя проявлю! — радостно заверил Тоби. Из палатки он вышел в приподнятом настроении. На радостях всё вокруг просто баловало глаз: живописный и уютный полуостров Клеменса, порхающие у самой земли бабочки и этот сочный бородатый мужик, играющий с радостно пыхтящей собакой. — Здравствуйте! Можно и мне собачку погладить? — спросил Тоби, подлетая к незнакомцу. Незнакомец сердито зыркнул на него из-под шляпы и ответил чётко, однозначно: — Нет. Вблизи то, что этот угрюмый парень такой весь плотный, суровый и в то же время мягкий на вид, стало ещё более очевидно для Тоби, по лицу которого расползалась почтительная ухмылка. — Вы знаете, ведь не зря говорят, что люди, которые любят собак, добрые. Я как увидел вас — сразу понял, что мы подружимся… — Да кто ты вообще такой, щенок? Я тебя не знаю, — несмотря на сияющую улыбку Тоби, мужчина оставался мрачным, колючим и недоступным, и парень всё больше воодушевлялся от этого. — О, простите, я не представился, меня Тоби зовут — я ваш новый парень, — мужик перестал гладить пса и нахмурился, — в банде… Новые руки для воровства и других… важных дел, — с этими словами он потянулся погладить собаку за ухом, надеясь заодно задеть пальцами крупную, выглядящую тёплой ладонь, но вдруг случилось нечто внезапное… Мужик просто схватил его за ухо и как следует дёрнул! — Ты глухой?! Я тебе запретил трогать пса, отойди от него и иди там… не знаю! Воруй. Я буду за тобой следить. О, да. Это была заманчивая перспектива. В общем, если ещё сегодня утром Тоби готов был остаться лежать в кустах на веки вечные, то сейчас он был полон жизни… и очарован. — Кто этот парень с бородой, в клетчатой рубашке? — позже спросил он у Шона. Ирландец сделал большой глоток пива и с упоением выдохнул. — О-о, вкусняшка… Не тот, о ком ты говоришь, если что, хе-хе. Это Билл Уильямсон! Славный здоровяк. Такой же тупой, как и ты. — Он мне уже нравится, — чистосердечно признался Тоби, всё ещё потирая ноющее ухо.

}{}{}{}{}{}{

Щедро отсыпав в ящичек для пожертвований пригоршню золотых зубов, Тоби краем глаза заметил то, как Артур и Чарльз направляются куда-то прочь из лагеря. Стало быть, на очередную охоту! Надо бы подсобить им, хорошее сделать дело, а заодно и показать этим двоим, что он — тот, кому можно доверять. С этими мыслями Тоби молча проследовал за двумя приятелями, для начала решив себя не выдавать, чтоб его раньше времени не послали ко всем чертям. И вот, настал момент, когда Тоби от этих загадочных охотников отделяли всего-то кусты… Неожиданно послышались звуки какой-то возни, шелест, шёпот и… стон! Боли, может? На мужиков что, напали?! Незамедлительно раздвинув ветви кустарника, Тоби остолбенел. В то же самое мгновение. Мужики были в полном порядке. Более того — они оба были очень даже довольны. Чарльз прижал Артура к дереву и целовал его шею, а тот, охотно подставляясь, сгрёб задницу друга в руки и хорошенько, но мягко смял. Тут послышался новый стон — застонал Чарльз, а Артур в ответ на это ласково хмыкнул. — Уже соскучился? Чарльз улыбнулся в ответ, явно собираясь что-то сказать, как вдруг нахмурился и, отстранившись от Моргана, поглядел в сторону кустов. По всей видимости, его чуткий охотничий слух уловил то, как хрустнула ветка под сапогом мальчишки. Дело принимало не самый приятный оборот, несмотря на то, что вот зрелище до поры было очень даже приятным… — Кто там, в кустах? Выходи. Тоби, неуклюже, словно новорождённый оленёнок, вывалился из своего укрытия. Он покраснел как озабоченный, впечатлительный юнец… которым в каком-то смысле он, честно сказать, и был. — Да мне нормально, я не осуждаю… — замямлил он. — А нас ебёт, что ли?! — рявкнул Артур, тоже слегка покрасневший. Чарльз строго сверкнул тёмными глазами, точно так же не желая разряжать, что называется, обстановку: — Зато мы осуждаем тебя. Нечего подсматривать. И вот, ставший невольным свидетелем столь личного момента, Тоби уныло поплёлся обратно в лагерь. Так он и не помог парням поохотиться, а напротив, очевидно, знатно им помешал… И всё же какие они горячие вместе, ух! Тоби и самому захотелось с кем-нибудь пообжиматься, почувствовать чьё-нибудь тепло, подарить своё… В глубине не особо глубокой своей души парень был романтиком — пусть и в первую очередь обращающим внимание на объём жопы потенциальной любви на всю жизнь. Кстати, об объёмчиках… На подходе к лагерю стоял тот мужик, что на днях не позволил ему погладить собаку, Билл Уильямсон. Он держал карабин в сильных покрытых неровным загаром руках и, кусая соломинку, хмуро глядел перед собой из-под шляпы. Тоби попытался прикинуть, о чём он думает, но, конечно же, ни к чему не пришёл — зато полюбовался всласть на это угрюмое, немного грустное лицо. — Что уставился? — буркнул Билл. — Проходи, я тебя узнал. Тоби засиял ярче тех золотых зубов, что пожертвовал в общак лагеря поутру. — О, пока ещё нет. Но вы точно узнаете, — возвестил он, срывая белый цветок и протягивая его Биллу, который в недоумении его принял. — Не смею мешать, хорошего вам дежурства. Наверное, это был неожиданный ход для Уильямсона — вместо того, чтобы продолжить к нему приставать, парень прямо-таки таинственно удалился, будто неумолимый призрачный ухажёр… Так нравилось думать Тоби, во всяком случае. Он не видел того, как Билл, так и не поняв предназначения цветка, просто положил его на траву после пары секунд разглядывания.

}{}{}{}{}{}{

Никогда, никогда Тоби не понимал старшего братца, когда тот, как заведённый, повторял: «Не позорь меня». Бедняга Хью — он так сильно боялся, что нерадивый родственничек окончательно его распозорит, что не преминул обратиться к шерифу! Сам Тоби никак не мог его с этим понять, хоть убей. Разве можно своим собственным поведением опозорить кого-либо, кроме себя? Каждый человек несёт свой крест позора — вот, во что свято верил Тоби Уилмот. Поэтому он ничуть не испугался, что опозорит Шона, когда решил рассказать тому о своём намерении подкатить к Биллу Уильямсону. Шон десять минут кряду смеялся, а когда понял, что Тоби не пытается подшутить над ним, присвистнул и покрутил пальцем у виска. Зато он снабдил старого приятеля прямо-таки бесценным советом: «Билл любит рассказывать о том, как воевал, вот и ты придумай что-нибудь этакое-разэтакое… Только напиться заранее не забудь! Вдруг он бить тебя полезет — по пьяни хотя бы не так больно будет.» Эх, не зря говорят, что дружеская поддержка дороже золота… Прежде чем пойти к Биллу, Тоби остановился напротив круглого зеркала, расположенного на бочке возле палатки мистера Моргана. В отражении он видел парня чуть за двадцать, кареглазого, с жёсткими кудряшками медного цвета. Парня невзрачного, но зато с огоньком в глазах, готового опозориться в два счёта, без страха и сожалений, как и положено уважающему своё право на позор человеку. Лицо Тоби пылало от выхлебанного, когда он, завидев Билла у костра, подошёл к нему и уселся на бревно напротив. Билл поднял на него взгляд. Недоверчивый и недружелюбный, как всегда. — Я слышал, вы воевали, сэр, — сходу, без церемоний, поднял интересующую его тему Тоби. — Это о чём-то да говорит… — Да? О чём это, например? — огрызнулся Билл. Вид у него стал ещё более недовольный, как будто бы он привык к тому, что разговоры на тему службы ничем хорошим не оборачиваются. Или просто не желал говорить с Уилмотом лишний раз. Тем не менее, Уилмот не собирался сдаваться. — У нас с вами похожее прошлое, — он нагнал на себя загадочный вид и, щёлкнув зажигалкой, закурил… бы, если бы не обнаружил, что та своё, увы, отслужила. — Я тоже солдат, сэр. Войну, в которой мне довелось участвовать, в моих родных краях до сих пор вспоминают с ужасом. Под тёплое потрескивание поленьев в костре Билл холодно хмыкнул. — Что ты несёшь? Какая ещё война? — Ты не слышал о битве за Валентайн? — Тоби всплеснул руками. — О-о… О-ох… — Чего ты стонешь? — Прости, меня за руку ущипнула жужелица, — Тоби отбросил жука в траву и, обратив на Билла сияющий взгляд, продолжил свою вымышленную историю. — Это было… около года назад. Может, чуть больше, я и не вспомню так. Казалось бы, это был обыкновенный денёк в Валентайне: лошади, грязь, попойки… Но что-то было не так. Жители города, мужчины и женщины, похватали ружья и, как смогли, из бочек да ящиков, выстроили баррикады. Они ждали. И я тоже был там. Мы знали, что скоро на наш родной город должны напасть захватчики — сперва около двадцати человек, потом больше, ещё больше… как бы набегами. Чужаки самого разного вида — кто-то в форме законников, кто-то в рванье, кто-то… в шляпе-котелке да при щегольских усах. Кто они — мы понятия не имели, но знали, что эти черти не остановятся, пока не захватят наш Валентайн. — Звучит как полная хрень, — проворчал Билл, но вот же оно! Неподдельный интерес в его взгляде, на который Тоби надеялся всей душой. Это распалило парня. Он чувствовал, что сейчас останавливаться нельзя. — Нас, защитников города, было всего-то десять человек, и мы ожесточённо боролись, даже когда эти ироды притащили пулемёт. Некоторые полегли… Под конец нас осталось трое — я, мужчина и женщина… сейчас уже не вспомню их имён, но лица… их лица я хорошо помню. Они были счастливы. Изранены, перепачканы кровью, все в небезызвестной валентайновской грязи с головы до ног, но… счастливы. Как тебе такое, Билл Уильямсон? Билл прицельно, задумчиво посмотрел на Тоби и вдруг… протянул ему бутылку, из которой пил. — Наверное, было жёстко? И как ты выжил, такой щуплый? С упоением сделав глоток виски из той же бутылки, что и Билл, Тоби удовлетворённо вздохнул. — Зато я, знаешь… я быстрый. Но не во всём, совсем не во всём. Билл не понял последнего намёка, ведь он в ответ только плечами пожал и забрал бутылку, но Тоби, ликуя, чувствовал, что лёд тронулся. Искры костра взмывали в ночное небо, как будто бы танцем праздновали его маленькую победу. И нет, не в битве за Валентайн, а в иной, куда более важной для мечтательного и упрямого парня.