Love or Ride

Макс

      Я громко вздыхаю, неохотно вставая с кровати, с которой Даниэль стянул одеяло и подушки минут двадцать назад.       Он думал, что, отобрав их, сможет поднять меня, несмотря на и так безостановочно орущий будильник, а также пытался разбудить меня что-то крича мне на ухо, что, конечно, не сработало. Я ценю сон, и если у меня выпадает день, когда я могу проспать до полудня, я именно этим и занимаюсь, не чувствуя, что трачу день впустую. — Потрясающе, ты проснулся! — парень входит в спальню с ведром, наполненным водой.       Я удивленно поднимаю брови, глядя то на него, то на то, чем он хотел меня облить.       Он не дожил бы до следующего дня, если бы сделал это, хотя он мой друг. — Какой смысл будить меня, если у нас самолет только через пять часов? — Я обхожу его, направляясь в ванную. — Пять?! Ты проспал весь день! Самолет через час! — он возмущенно размахивает ведром, в результате чего часть воды проливается на пол. — Что, тогда почему ты не разбудил меня раньше?!       Даниэль возмущенно открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает. Я бегу в ванную и смотрю на свое отражение в зеркале. Мои волосы растрепаны, лицо слегка отекло, а на правой щеке отпечаталась подушка. Кристиан не поверит мне, что я не спал, а он, вместе с Риккардо, враги долгого сна номер один. Они просто не понимают, как это хорошо. — Убери наконец эту воду, или я вытру ее вместе с тобой! — Кричу я, включая холодную воду в раковине.       Я слышу, как Ден что-то бормочет себе под нос и, по-видимому, подчиняется моей команде. Я умываюсь, в надежде, что это внезапно заставит исчезнуть все признаки сна. Через несколько минут, когда мои руки и лицо достаточно замерзают, я выключаю кран и расчесываю пальцами волосы, которые торчали во все стороны. — Эй принцесса, тебе Хорнер звонит!       Я мысленно чертыхаюсь, быстро возвращаюсь в спальню, проходя мимо Дена, который стоит на коленях над лужей воды, пытаясь вытереть ее туалетной бумагой. — Для этого и нужна швабра. — Чтоб ты сам в швабру превратился. — Бубнит Ден себе под нос, поднимаясь с пола.       Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться, когда парень направляется к кладовке, в которой лежат принадлежности для уборки и много другой ерунды.       Я беру телефон, прикладываю его к уху и подхожу к шкафу, чтобы взять что-то из одежды. — Привет, Кристиан! — Отвечаю я, доставая серый спортивный костюм от Nike. — Ты встал пораньше, как я тебя просил? — спрашивает он, даже не здороваясь.       Без сомнения, я окружил себя замечательными людьми. — Конечно. — Я улыбаюсь, в попытке заставить Кристиана поверить в мою маленькую ложь, и через мгновение понимаю, что он всё равно этого не увидит, поэтому сразу становлюсь серьезным. — Макс. — говорит предостерегающе Кристиан. — Хм? — Ты спал. — Не вопрос, а утверждение. И я не понимаю почему, потому что для меня это звучало очень правдоподобно. На его месте я бы сам себе поверил. — Чего? Нет! — Даниэль ответил на звонок два часа назад, двадцать минут пытаясь убедить меня, что ты моешь посуду, пока, наконец, не сдался, когда, очевидно, не смог тебя разбудить, и сказал правду. — Кристиан, кажется, скорее удивлен, чем зол, что является хорошим знаком. — Нууу… — Я чешу затылок, кладя телефон на прикроватный столик.       Я включаю режим громкой связи и быстро надеваю спортивные штаны, чтобы не бегать по дому в одних боксерах, и достаю носки из ящика, поглядывая на своего друга, который все еще борется с лужей, но теперь с помощью швабры. — Сегодня, после того как доберётесь туда, вечером пойдете на встречу всех пилотов, — говорит он. — Встреча? — Я озадаченно смотрю в сторону Даниэля, который пожимает плечами, говоря таким образом, что он тоже ничего не знает, — Зачем? — Форс-мажорные обстоятельства, ничего не поделаешь. FiA, после вашей недавней ссоры с Шарлем, решили, что всем гонщикам следует проводить больше времени друг с другом, чтобы предотвратить подобные ситуации. — Это абсурд! Я не останусь с ним в одной комнате дольше, чем на пять минут! — Я нервно беру телефон в руку.       Шарль Леклер — худший человек в мире. Если бы мне пришлось выбирать между ним и отказом от гонок? Я бы выбрал последнее. Он эгоистичный идиот, который каждый раз пытается сыграть на том факте, что большинство болельщиков недолюбливают меня за то, что я хорош и выигрываю почти все гонки. И он никогда не фильтрует высказывания в мою сторону, которые я не собираюсь игнорировать и пропускать мимо ушей. — Пять? Это уже прогресс, в прошлый раз ты сказал две. — Кроме того, он тот, кто затевает почти все споры! Пусть они поговорят с ним, а не наказывают меня за его идиотские выходки! — Макс игнорирует его предыдущие слова, продолжая кричать в трубку. — Макс… — Он и перед микрофоном ни на секунду не затыкается! Гребаный попугай! Пусть Феррари возьмет и… — Макс! — Кристиан прерывает меня на полуслове. Может, это и к лучшему. — Что? — расстроенный, я выхожу из спальни, пока Ден показывает мне на время. — Леклер рассказывает прессе больше, чем ты… — Что ж, это верно! — Я приподнимаю уголки рта, чувствуя, что руководитель команды понимает меня. Наконец-то кто-то на моей стороне в этой войне.       Я имею в виду, что в принципе никто ни на чьей стороне. Все продолжают повторять, как они устали от того, что мы делаем, но они понятия не имеют, как мне тяжело стоять и не быть сбитым с толку, когда я вижу его лицо и знаю, что через мгновение он начнет препираться и делать все возможное, чтобы расстроить меня. Но, к сожалению, как бы я ни старался, я не могу пройти мимо этого идиота. — Но ты затеваешь новые споры. — Кристиан ставит точку в нашем диалоге, и моя улыбка исчезает, заставляя Риккардо рассмеяться. — О, заткнись. Ты просто потрясающий друг. — Я закатываю глаза. — Увидимся там, Макс.       Я даже не успеваю ответить, потому что мужчина вешает трубку. Я покорно вздыхаю, надевая кроссовки. Мое хорошее настроение испаряется. Нам что, по пять лет, чтобы пытаться вот так нас помирить? Ну, ради всего святого! Если бы мы хотели жить в гармонии, мы бы так и поступили, но, очевидно, мы этого не хотим, и для этого есть другие причины, кроме искренней ненависти из-за того, что он мудак. — Непобедимый Макс Ферстаппен был предан своей собственной командой. Что он теперь будет делать? Побьет ли он гонщика Феррари? Или, может быть… Он превзойдет водителя Racing bulls в чем-нибудь еще, черт возьми.       Несмотря на то, что я насмехаюсь над названием команды, я рад, что у Даниэля снова есть шанс вернуться в Формулу, и самое главное, если он будет хорошо водить, кто знает, не окажется ли он в будущем со мной в команде. Я знаю, как сильно он переживал из-за своего ухода. Я был рядом с ним, когда он со слезами на глазах рассказывал мне, как сильно его беспокоит эта жизнь, когда он не знает, вернется ли он когда-нибудь в спорт, сядет ли снова за руль болида и сможет ли улыбаться, стоя на подиуме.       Хуже всего было не то, что я видел его на столько сильно расстроенным, а то, что я не мог пообещать ему, что он вернется в Формулу. Я не мог сделать его счастливым, потому что, что бы я ни сказал, это не помогло бы ему вернуться на прежнее место. И хотя я не хотел, я обидел его, пытаясь успокоить его рассказами о своей жизни, в которой спорт был на первом месте. Это было очень тяжелое время и для него, и для меня, потому что как друг, я чувствовал себя беспомощным, не в силах повлиять на сложившуюся ситуацию, будто прижатым к стенке. Кроме того, я почти спустил все годы нашей дружбы в помойку, когда перестал говорить правду, хранил секреты и держал все внутри себя. Буквально начал вести себя так, как было до того, как смог довериться и открыться ему.       Только когда он чуть не бросил меня, я понял, насколько ужасно себя вел. Я решил исправить это, когда второй пилот не очень хорошо ездил, а Кристиан искал кого-то на замену. Я сразу же вступился за Даниэля, и он решил проверить это. После этого все стало лучше. Он вернулся в Формулу, и я не был с ним мудаком. Теперь все почти идеально. За исключением определенного гонщика, который существует и выступает за Феррари. — Хэй! — Дэниел скрещивает руки на груди, глядя на меня исподлобья. — Только потому, что у тебя дерьмовое настроение, ты не можешь обзывать всех вокруг! — Именно это и значит. — Я подмигиваю ему. — Надо выходить сейчас, если не хотим опоздать на самолет. Я бы предпочел избавить себя сегодня от выслушивания нотации Кристиана, из-за того, что я снова проспал и, следовательно, не успел вовремя. — И я выхожу из дома, прежде чем Ден успевает что-либо сказать.       Не то чтобы я зол на весь мир. Я имею в виду, что это конечно так, но я начну показывать это только по приезде в Бахрейн, когда я буду существовать с мыслью, что мне придется пойти на какое-то собрание клоунов. Придётся взять с собой попкорн, чтобы они не подумали, что я тоже выступаю в этом цирке. Я просто собираюсь постоять в сторонке и посмотреть на шоу.       Мы садимся в мою машину. Даниель падает на пассажирское сиденье, в очередной раз включая свой кошмарный плейлист. У него ужасный музыкальный вкус, а это значит, что всякий раз, когда мы отправляемся в долгую поездку, я всегда останавливаюсь на обочине и выхожу на свежий воздух, чтобы хоть на мгновение перестать слушать эти режущие слух вопли. — Ты собираешься бросить ему вызов? В конце концов, ты сам сказал, что это из-за него. — с любопытством спрашивает Ден, когда я завожу двигатель. -Нет, Даниель. Я не идиот и знаю, для чего эта встреча. — Зачем? — он поворачивается ко мне, ища песни в своем телефоне. Думаю, мне уже пора начать молиться, чтобы продержаться в салоне машины тот жалкий час дороги до аэропорта. — Они хотят, чтобы я помирился с Леклером. — И ты собираешься это сделать?       Я громко вздыхаю, чувствуя, как растет мое разочарование. Ден мало что понимает, поэтому на то, чтобы объяснить ему всё, уходит больше времени, чем если бы я разговаривал с маленьким ребенком, но, тем не менее, он важный человек в моей жизни, поэтому я бы не променял его ни на кого другого. — Конечно, нет. Но я больше не поеду ни на какие подобные предсезонные встречи. — Я пожимаю плечами, обгоняя несколько машин, которые едут слишком медленно. — Цель состоит в игнорировании Шарля Леклера, чтобы все думали, что наш спор с моей стороны окончен и у него больше не будет повода для создания таких тупых подколов. — Я доволен своим планом, и меня начинает веселить мысль, что он, вероятно, будет вести себя как полный придурок, забрасывая меня колкостями, в то время как я буду вежливо сидеть и разговаривать с другими, фактически игнорируя Леклера, чтобы мне не пришлось видеть его снова.