Ветер

      Сегодняшний день вполне мог бы быть вчерашним или завтрашним. Для кого-то это скука. Для меня стабильность.       Пока еду в библиотеку, думаю о том, что самое ужасное в сфере ритейла – хамящие покупатели. До того как я устроилась в магазин, никогда не думала, что таких людей вообще земля носит. Весь первый год я плакала и надеялась, что смогу устроиться куда-нибудь в другое место, но вакансии открыты либо на должность продавца, либо на должность уборщицы. Со временем осознаешь, что когда люди грубят или хамят, – это не признак того, что с тобой что-то не так. Это лишь говорит о том, что у них не все в порядке с психическим восприятием окружающих. Жаль, мне никто не сказал этого в семнадцать лет.       Восемь месяцев назад, смотря на то, как мучаются новые сотрудники от порой откровенных издевательств со стороны покупателей (в особенности мамаш с детьми, кто бы мог этого ожидать!), я предложила ввести тренинг по работе с проблемными клиентами. Соня помогла разработать программу, потом я стала составлять все новые и новые тренинги, а теперь обучаю весь персонал. С того момента и заговорили о моем повышении.       Но иногда случаи бывают из ряда вон выходящие. Как сегодня. Стою на кассе, просматриваю правильность заполнения возвратов за вчерашний день. Подходит тучный мужчина с двумя девочками, лет шести-семи, и беременной женой. Один ребенок забегает ко мне за кассу, встает рядом с денежным ящиком. Конечно, находиться посторонним рядом с кассой запрещено. Улыбаясь, говорю девочке, что играть здесь нельзя, и, даже не касаясь ребенка, делаю взмах рукой, мол, лучше отсюда выйти. Мама зовет дочку, и я начинаю спокойно пробивать кипу детских распродажных вещей. После пересчета всех товаров, озвучиваю сумму: две тысячи девятьсот восемьдесят рублей.       На что мужчина как закричит:       - Сколько?       Я достаточно пуглива и любые громкие звуки или резкие движения заставляют меня вздрогнуть. Повторяю озвученную сумму и говорю, что он может видеть цену на электронном кассовом табло.       Он снова начинает кричать, но уже громче.       - Сколько-сколько ты сказала?!       Из другого отдела, находящегося в конце зала, оборачивается Костя, занятый развешиванием одежды, оставшейся в примерочных кабинках. Неужели мужчина настолько громок, что его смог услышать даже Костя?!       Называю сумму в третий раз. Начинаю нервничать – давно такого не было. Мужчина достает из кошелька пять тысяч и бросает их поверх выбранной детской одежды. Как будто я заставляла набирать его шмотья на три косаря.       Беру деньги, проверяю купюру специальным аппаратом на подлинность и открываю денежный ящик. Касса автоматически отсчитывает сдачу. Я тоже недовольна: говоря по правде, никто из продавцов не любит, когда приходят с купюрой в пять тысяч. Особенно этим любят заниматься с утра те, кому нужно просто разменять деньги. Обычно такие люди идут еще и друг за другом. Денежный ящик практически сразу пустеет, а размен мелкими купюрами иногда приходится ждать по часу.       Быстро захлопываю кассу. Доступ к денежным ящикам есть только у директора магазина. Во всех остальных случаях касса открывается автоматически только в случае оплаты наличным расчетом. Новая противокражная система.       - Вы вообще как общаетесь с клиентами? Мы у вас накупили одежды на…       Начинаются матерные ругательства. Я впадаю в шок, но не от того, что этот негатив льется на меня. Здесь же маленькие дети, они в школу-то, наверное, еще не ходят. И беременная жена!       - Такие, как ты, портят настроение на весь день, - рявкает мужчина. – Еще и моего ребенка толкнула.       - Если у вас есть какие-либо претензии, мы можем просмотреть видеокамеры, снимающие нас все время, - хладнокровно показываю я на небольшую камеру, расположенную под потолком прямо надо моей головой. – Оформите официальную претензию, и мы вышлем вам видеоматериалы, доказывающие или опровергающие вашу правоту. Я могу сходить за бланком прямо сейчас.       Это не первая пустая угроза, поступающая в адрес сотрудников. И как комично звучит фраза, что я порчу этому человеку день. Хоть потом в анекдоте рассказывай.       Незаметно вздыхаю и начинаю снимать защиту с одежды.       - Алена, я не могу рядом с ней стоять, - гавкает хам и берет на руки девочку поменьше ростом. – Мы выйдем, а ты забери вещи.       Не особо заботясь о том, опрятно ли складываю детскую одежду, кладу все в большой пакет и благодарю за покупку. Женщина спокойно прощается со мной в ответ и уходит. Если человек так срывается в общественных местах, наверняка он вытворяет такое и дома. Мельком поглядываю на жену. С виду нормальная, уравновешенная, адекватная женщина. Не перечет ему во время абсурдных истерик. Неужели он и на ней отрывается?       Выхожу на остановке практически рядом с библиотекой – только пешеходный переход перейти. Предусмотрительно взяла с собой прорезиненные тапочки, в которых раньше ходила в бассейн. На час в неделю в полуподвальном помещении сгодятся. Светлана Викторовна встречает меня в основном помещении библиотеки, где располагается ее рабочее место. Сегодня на ней белая рубашка, воротничок которой торчит из-под малинового свитера, и черная юбка в пол. Несколько седых волосков выбилось из прически, незатейливо закрепленной заколкой-крабиком.       Она провожает меня в книгохранилище. Или было бы разумнее называть его макулатурохранилищем. С прошлой недели ничего не изменилось. На журнальном столике стоят четыре кружки и чайник, покрытый осадками вскипевшей воды. Круглая сахарница с рафинадом посередине. На стуле Светланы Викторовны лежит издание «Дочери священника» - то же, что и у меня.       - Кажется, мы первые, - улыбаюсь я. – То есть вы, конечно, раньше нас всех здесь. Спасибо, что одолжили книгу.       Светлана Викторовна жестом приглашает меня сесть и подходит к одной из коробок, стоящих у загороженного окна. Начинает копошиться.       - Да, тут не соскучишься.       Решаю развить тему работы в библиотеке.       - Вы давно здесь работаете? В районной библиотеке, - спрашиваю я, доставая из сумки книгу и ежедневник с ночными записями.       - Чуть более двух лет. Я здесь не одна работаю, пару раз в неделю приходит ассистент из районного центра, проверяет, все ли в порядке с документацией и как идут дела в принципе. В конце мая мы хотим устроить пару детских мероприятий для младших школьников, когда к нам на практику выйдут девочки-студентки из городского института, но это если выделят деньги на финансирование. Практикантки с филологического факультета, кажется. Или исторического, точно не помню. В наше время библиотечному делу не учили, а теперь вон как. Все еще компьютеризируют. Фу, какое сложное слово! С карточками работать проще. А вот это вот все вбивать в компьютер: что, кто, куда, на сколько… Для меня это пока неудобно. Скоро мне на смену придет молодое поколение. Хотя кто будет за такие гроши работать шесть дней в неделю?       В последних высказываниях женщины слышится нескрываемая горечь. У меня сразу искривляется лицо. Не знаю, куда смотреть, куда деть руки. Я не лучший утешитель и сочувствующий, я сама себя не всегда могу утешить.       - Я бы не стала здесь надолго задерживаться, у меня сын с внучками живет в Санкт-Петербурге, зовет периодически к себе, но… Я, конечно, не хочу на себя брать лишнюю ответственность или инициативу, но есть здесь школа, знаешь, наверное, на Борчанинова. Коррекционная. И там в началке в каждой параллели есть класс детей с нарушениями слуха, слабослышащих. Мы раньше занимались с ними, проводили уроки в библиотеке, много читали, но в районном управлении образованием решили сократить финансирование, в очередной раз нашли, где урезать деньги. Сказали, что слабослышащим нужно больше социализироваться, включаться в общество, им не к чему запираться в библиотеках. Родители против были, конечно, до сих пор против, но мы пока ничего не можем изменить. Ни книг нормальных закупить, ни занятия провести в отдельное время от всех посетителей, а ведь детям библиотечные занятия шли на пользу. Вот, сейчас принимаем макулатуру, чтобы хоть немного денег скопить… А ты на кого учишься, напомни-ка мне. Я помню, ты что-то там с магазином одежды связана.       Теперь я узнала ответ на свой вопрос – уроков больше нет. Пытаюсь переварить сказанное о слабослышащих детях, пока женщина занята содержимом коробок.       - Моя специализация – менеджмент. В колледже, где работает ваша знакомая, Ариадна Львовна. Моя специальность связана с управлением персонала. В магазине я скоро займу аналогичную должность.       Думаю о том, кому пришло в голову открыть в нашем сибирском городке такую специальность.       - И как, тебе нравится? – спрашивает библиотекарь, гремя печатной продукцией.       - Не жалуюсь.       - Что, повтори? Я не услышала.       - Говорю, не на что жаловаться, - повышаю голос я.       - Ясно. Все понятно.       Тема разговора исчерпана. Утыкаюсь взглядом в пол и кручу книгу в руках. Решаю, что больше не буду приходить заранее.       - Нашла! – воскликнула старушка, поворачиваясь ко мне. – Давно хотела вышить какую-нибудь большую картину. А тут как раз разные рисунки.       - Мило, - говорю я, просто чтобы что-то сказать. – Любите вышивать?       - Да, нужно занять чем-то пальцы, чтобы не отвыкнуть от ручной работы…       - Мелкая моторика, - улыбаясь, перебиваю я. – Для детей специально делают игрушки, где нужно продевать большие деревянные или пластмассовые иголки через разные мелкие отверстия. В этом случае у ребенка развиваются сразу три системы: нервная, мышечная и костная. Кроме того, совсем малышам, даже новорожденным, рекомендуется держать разные изогнутые предметы в руках – это связано с речевым аппаратом и центральной нервной системой. Интересно, правда? А еще это влияет на умение писать, но уже касается детей-дошкольников. Учителя начальной школы делают специальную гимнастику для рук, чтобы у детей формировался более красивый почерк.       Светлана Викторовна заигрывающе улыбается в ответ и садится на стул слева от меня, держа слегка порванный по краям каталог в руках       - Откуда ты столько знаешь про детей? Про эту моторику?       - Да это все знают.       Привычный для меня ответ.       - Тем более, у меня есть младший брат.       - Ах вот как! Сколько ему?       - Одиннадцать. Через пару неделю будет уже двенадцать.       Съеживаюсь. Хорошее настроение пропадает. Не люблю говорить о своей семье, тем более о Саше.       - Будете отмечать? – спрашивает Светлана Викторовна, глядя мне в глаза.       - Да, как раз на майские праздники выпадает. Мы всегда ездим на дачу, хотя это и уже ему немного поднадоело. Становится большим мальчиком.       В самый подходящий для меня момент скрипучая дверь распахивается. В помещение входит Ариадна Львовна, придерживает дверь для Маши.