Роко'в день или как спасти 7-ых идиотов

      Ходят предания, что когда человечество погрязнет в собственных грехах, захлебнётся в своих извращениях, в вине перед детьми и родителями. Когда пороки их будут рвать души, с неба снизойдёт кара. Сам породитель возненавидит своё творение и размажет по земле своих же детей. Безжалостно пошлёт на них расправу, верных слуг, что лишь истинно чистых и невинных душ оставят в живых. Лишь тех, кто доподлинно верит и благотворит своих родителей вышних.       Как эта книга оказалась в руках у порочного Вару, мучился этим вопросом весь коллектив карт, ведь грехов вальта хватит для того, чтобы всех с кем он был хотя бы знаком обрести на пожизненные страдания в аду. Но как ни странно он довольно увлечённо листал страницы библии, похоже даже не изображая поддельный интерес. Но по правде, даже это экзотическое явление - Вару с книгой, тем более библией - было не столь значимым, ведь то, какое событие ожидалось на сегодняшний вечер, было куда важнее чем наконец угомонившийся валет, не путающийся под ногами с нелепыми присказками да шутками, которых, по какой-то причине в последнее полугодие стало значительно меньше.       Так, вернёмся к событию. Шумиха на кухне не утихала. Сковородки, кастрюли, тарелки и блюда всё цокали да шипели со всех сторон, стук ножа слышался почти из каждого угла, где только можно было поставить нарезную доску. Нарезки колбасы и сыра, различные напитки, что же за праздник обязывался придти в дом?       Всё это было под организацией Феликса. И, на удивление, под всеобщим одобрением. Но, думаю, подробностей ради, стоит рассказать предысторию.       Последние несколько лет, по неведомым обстоятельствам, моральные проблемы настигли самого слабого в этом положении клона - Зонта.       Едкие приступы агрессии, хамское поведение по отношению людей, вещей и дел которыми он дорожил, напрочь отбили у него единственный круг общения, за исключением дома. Ссоры с начальством лишили его подработки, да и такие же концерты продолжались дома. Все склонялись к переходному возрасту, который по каким-то мотивам якобы задержался. Но нет. Ровно в момент, когда всевозможные связи во время истерики он разорвал, и остался один, его не то разразило понимание, не то этот странный период решил завершить свою арку, валет подался в отчаяние. Ходил сам не свой, пропал аппетит, ворочался по ночам, а к врачам обращаться отказывался, но в положительном ключе он вернул предыдущие черты характера, стал опять тихим спокойным и покладистым.       И вроде бы самоосознание достигло его, и всё как бы хорошо, но то как он изводил себя в тоске, не давало покоя его «приёмной семье». Беспокойство поселилось в их душах, ведь как таковое поведение было неодекватным.       Делится проблемами и своим состоянием он наотрез отказывался, провокации в этом же плане не помогали так же как и мягкий радушный подход. Лишь в какой-то промежуток он упомянул что страдает от нехватки социума, а это тесный разноцветный круг сидит у него уже в печёнках. Этот самый круг оказался в замешательстве, ведь все с кем раньше Зонт ладил, отреклись от него из-за этого «алчного периода», такое название он получил в их группе, и теперь напрочь отказывались с ним контактировать, от чего раньше и так голубая ворона, стала в коллективе колледжа ещё краше и выделительнее. Советы, как на зло, клон принимать отказывался, а от социума карт бежал как от огня, запираясь в своей комнате, не выходя по несколько дней.       Эх, долго же карты ломали голову, как излечить Зонта от этой напасти, как, не так уж и давно, в жизнь клона по неведомой причине заявился паренёк, и словно художник внёс краски в жизнь Зонта, словно вернул ему вкус к жизни. Он мгновенно расцвёл. У него опять появился интерес, некая заинтересованность ко всему, что его окружало. Походы в колледж стали наконец более желанными и оптимистичными, нежели ранние с кучей прогулов. Этот волшебник, что так воодушевил Зонта, стал с ним почти неразлучным, как тень, ходя за ним по пятам, сопровождая почти каждый выход из дома. И все домочадцы хотя бы по разу или мельком видели его. Приятный и довольно-таки опрятный парень. И он, по приглашению кого-то из дома, должен был нагрянуть к ним на более тщательное знакомство и уже заранее спланированную благодарность, за то что вывел Зонта из этой своеобразной депрессии.       Робкий стук в дверь был строго ко времени прихода - пунктуальный, почти мигом пробежало в мысли у каждого. Выстроясь в своего рода кривую линейку, чтобы каждый из присутствующих мог рассмотреть человека, что помог обрести покой Зонту, но и при этом чтобы не выглядеть группировкой на уничтожение, все принялись ожидать появление мальца из коридора в гостевой, ведь привести его должен был тот, кого он спас.       Скромный и довольно тихий, каплю смущённый парень зашёл в комнату. Неаккуратно свисающие волосы цвета смолы падали на закрытые очками глаза, почему-то очками с затемнённым покрытием. Кротко, по всем видимости из-за дискомфорта и волнения, поздоровавшись он вновь вернулся за спину Зонту, будто бы его «семья» и правду намеревалась съесть его…ну или хотя бы откусить кусочек.       Весь этот милый приход испортила озлобленная физиономия владельца. Подобно он увидал своего давнего врага, который от чего-то остался должен ему жизнью. Выйдя вперёд, подобно защищая своим телом Зонта, к нему на встречу вышла такая же напущенная гневом фигура Вару. Пару секунд смотря друг другу в ненавистные рожи, решая, кто же заведёт диалог, на это решился тот, кто и проживал в этом доме: — Что ты забыл здесь, мерзавец. — словно пытаясь интонацией выразить весь негатив лишь от его появления, зеленовласый подобно парню будто бы отстранял его от группы. — Тот же вопрос пробирает и меня, ублюдок предавший род. — казалось бы, разнемите эту пару, пока они не поубивали друг друга этими гневными речами, но именно после этой реплики в отдалённой части их душ запылал интерес. — Может быть я и предатель, но я хотя бы не бездушная машина, как ты. — на удивление никто из них не повышал голос, все говорили кратко, да агрессивно, но почти шёпотом, стиснув челюсть, выражая лишь положением своего тела всю ненависть к находящемуся перед собой. — Проклятый еретик! Для тебя предательство превыше рода!? — парень взвинтился, изрядно покачнув нависшей на глаза чёлкой, так что очки почти съехали, но он вмиг вернул те на место. Да и Зонт взволнованно положил руку на его плечо подавая этим знак и якобы просьбу прекратить. — Ты не знаешь, через что я прошёл, и поэтому не смей отзываться обо мне такими словами. — реакция была обратной, пригрозив пальцем, будто подобным жестом он и впрямь накажет или утихомирит его, валет говорил спокойно, не превышая нормы, и, как-то озабоченно кидая взгляды на вальта голубых волос. Пока всех сзади стоящих начинал мучить уже новый вопрос: «Через что же он прошёл, раз так сказывается об этом?» — Мне безразлично на твою судьбу и всё что связано с твоим путём, ты - падший, не имеющий чести. — будто переняв его спокойствие, черновласый каким-то странным жестом обозначил принадлежность вальта к «падшим» и стал ожидать ответа. — Возможно честь племени я и потерял, но я имею куда больше человечности чем весь наш род. — теперь в его голосе чувствовалось превосходство над, заграждающим, от нападок Вару, Зонта, парнем. — И ты ещё смеешь говорить о нас в таком тоне? – как-то странно выделив местоимение «нас» он укоризненно продолжил — Ты забыл что сделал на прощание перед тем как покинуть нас? — Прекрасно помню. И я не жалею ни о чём. — эта высказка без сожаления попутно вздроконила нервы парня. Тот вмиг вспетушился и более упорно затвердил: — После этого ты считаешь, что в тебе есть чувства? Или как „они” выражаются - „гуманость”? Ты безжалостно отобрал их искры к себе в нутро, от чего поднялся в ранге. И ты считаешь это справедливым? — какой-то непонятный набор слов сорвался с его уст на призирающей ноте, после чего так же гнетуще продолжил ждать ответа. — Нет. Передо мной пал выбор, либо моя жизнь, либо десяток ваших зверских голов. И я не жалею о своём решении, ведь иначе я бы тут не стоял и не смог бы направить всевышних на правильные пути. — он…кого-то убил? Вару убийца!? Все кто был в состоянии думать трезво суматошно забегали глазками и мыслями, пытаясь выкупить из этого спора что-то, что смогло бы дать хоть долю ответов.       Но стоящему напротив этот факт казался тоже безразличным. — Ох, теперь ты называешь это так? Мне безразличны твои мотивы если они не затронут зайди стоящего, так что лучше исчезни с глаз моих. — возомнив себя хозяином обстановки, скрестив руки, он свыше глядел на вальта, ведь ростом он его превосходил, но судя по всему спор только начинал набирать обороты.       Все их фразы звучали с натугом и презрением явно адресуя это друг другу и даже не только. Выражая этим доподлиную ненависть лишь к существованию собеседника.       Но в какой-то момент, не выдержав их напористого взгляда глаза в глаза, Пик схватил Вару за рукав и отдёрнул его твердя что-то по типу оправдания: — Извини, он совершенно не сдержан в моменты спора. — но валет лишь отшагнул от не лицеприятной фигуры, продумывая следующую фразу с едким содержанием.       В какую-то секунду из их неловкого молчания валет дёрнулся, собрав брови в кучу осмотрел человека с ног до головы и как-то робко, для предыдущего диалога, спросил: — Ты… Ты же являешься хронтом Зонта? Верно? — теперь голос был тише и как будто снисходительнее к человеку заграждающему самого Зонта. — Да. Но, к чему тебе эта информация? — также на сниженных тонах, видно ошарашенный столь точным разоблачением, молвил высокий худощавый парнишка. — Если это действительно так, я не вижу смысла нашего спора. — грубо завершил Вару, открывая новую тему для спора, пока человек напротив в изумлении от шока протестовал. — Что? В каком это смысле? Ты несёшь потенциальную угрозу моему подопечному! — Вару несёт угрозу? Ну…не скажешь, хоть некоторые его высказывания и впрям могут задеть, но чтобы прямо «угрозу». И…какому это подопечному? — Бред, — опроверг это носитель зелёных очков, следом вынося вердикт — Я не могу ему навредить, так как сам являюсь хронтом этой 7-ки. — карт же донимало любопытство, что за «хронты»?… Пока валет и черныш вели менее грубую беседу. — Что? Но…как? Почему тогда меня послали, если у него уже есть хронт. И вообще, кто тебя им назначил! — судя по реакции, мальчонка был вне себя от удивления и потрясения от той информации, что снабдил его зелёный. А Вару, казалось, то лишь на руку, почувствовав себя главной фигурой в этой истории, ощутив это лидерство, будто возомнив себя главным рассказчиком валет завёл отчасти монолог, будто какой-то учитель зачитывая собственную историю: — Ох, мой юный Овельви. С момента предательства я осел на дно и по неведомой мне случайности привязался к этим людям, после чего поклялся им верой и хронством. Да, пусть и нелегальным способом, не вгласным, но так я ощущаю больше власти и прав. Так у меня куда больше возможностей защитить их. — эта речь звучала странно ласково по отношению к картам, будто он их родной отец, что желает только защиты своего чада и делает для этого всё возможное. Говоря при этом таким медленный, размеренный темпом будто с поучающим доброжелательным контекстом, выделяя в Вару черты мудрости и рассудка. — Я - Ови, — забунтовал, юнец от искажения собственного имени — И…я не понимаю. Ты был неуязвим, был своевольным! Зачем же ты „сам” создал своё слабое место, звено, в которое ударь тебя, ты будешь сломлен? — казалось, что вопросов у мальчишки стало лишь больше, эта не передаваемая ошарашенность вводила его в ступор лишь больше, от чего эта, довольно таки массивная, фигура казалась рассеянной. — Не помню сколько тебе лет, юнец. Но…после осознания свободы, ты невольно ищешь камень, к которому привяжешь себя сам. Тем самым создав иглу Кощея. И обрети ты такой покой как я, уйди ты из-под оков веры, понял бы меня. — теперь казалось что Вару перенял некую манеру Данте, эта неспешность и манёвренность в речи, такие же повадки, будто он отзеркалил его черты в себя, но не смотря на все его выходки говорил он чётко без сарказма или былого юмора. — В любом случае. Что делать теперь мне, раз у него имеется хронт, а меня по божьему приказу послали быть над ним судьёй. — как и должно было стать, вопросы и впрямь пошли в рост, непонимание усугубилось, но за то, между говорящими разрешилась эта напущенная ненависть. — Правильнее: „Что делать нам”. И, раз мы поняли друг друга, не легче ли нам стать союзниками? — сказанное казалось нереальным, ведь пару минут назад они поливали друг друга всеми возможными унижениями, припоминали все раздоры, а сейчас идут на союз? Но тем не менее валет продолжал — Подумай сам. Ты получишь моё покровительство, частично мою власть. Твой подопечный будет жить при любых обстоятельствах, ведь двое хронтов это почти бессмертие. Став моим союзником ты вольёшься в эту группу и без проблем приобретёшь в ней ценное место. Твоя жизнь станет своеобразно важнее для меня. — хитро лыбясь он обвёл комнату пальцем, давая стоящему переварить всё, что он сказал, а после вынес вопрос на против — Или же ты предпочтёшь войну? — казалось эта хитрая улыбка отобразила кровожадность, а в незримых зрачках вспыхнуло бешенство — Подумай и пойми, где ты находишь и кем ты сейчас являешь в глазах всех этих людей. И кто для них я. Какой силой владею я. — мудрый тон сменился на грозящий, подобно второго выбора быть и не должно было, и он смолк на секунду — Выбор только за тобой, Ови. — как бы надсмехнувшись на именем, он окончательно завершил свою речь, вводя в заблуждение всех кто находился помимо их двоих в комнате. На какой союз они идут? Что за сделка?       Но следом был вынесен ответ: — Я согласен на мир, — потупив взгляд в неприглядное зелёное стекло очков, он продолжил сомнения — но…какая выгода для тебя? Что ты получишь из этого союза? Это неразумно с твоей стороны предлагать такие условия невыкупая нечего взамен! — Я рад, что ты умнее, чем я думал. — и снова усмешка — Ты прав, это неблагоразумно с моей стороны давать тебе такие сладкие и заманчивые условия не имея при этом ничего, что заставило бы тебя задуматься. Так вот, обратно, с твоей стороны, я хочу получить связь с небом. Хоть я служу и верую по сей день и получаю прямую и правдивую информацию, мне бы всё равно хотелось слышать всё с места событий, по горячим следам, с твоих уст. — какое-то странное желание на взамен, которое по обычаю диалога кроме их самих никто не понял. — Я уверен это не всё. — И ты опять таки прав. — казалось будто вся эта ситуация начала его развлекать, но как бы не так, милая улыбка, застывшая на его устах на секунду, мгновенно сменилась на суровость — Покровительство. — слово которое он произнёс с каким-то малым опасением — Я хочу, что если в Роко'в день, по какой-либо причине я скончаюсь, ты возьмёшь этих 6-ых людей под своё хронство. Vos mos curare salutem eorum vitas. La morte di anche la vecchiaia. Animarum salvus erit. A beatam vitam. Etiam si habitus malus est. Ipse stabit in loco meo. Salvum fac filios meos. Futurum erit. — Вару довольно резко перешёл на латынь. От чего все карты открыв рты пытались хотя бы по интонации понять и уловить суть его речи, что была настороженна, чем-то молящей и какой-то горечной. — Это…довольно серьёзная просьба на взамен. — на удивление поняв его ответ, он как-то укоризненно вздёрнул на вальта — И она перевесила мои условия. — что же такого Вару пожелал на взамен, что все предыдущие условия померкли в глазах жадного парня? — Дополнительно, после моей гибели ты получишь моё нутро со всеми искрами наших бывших соратников.— глаза Ови пусть не сильно заметно, но округлились, а челюсть отпала от верхней губы выражая весь шок от условия. — Как? Ты…отдашь своё бессмертие, душу и силы, за жалки жизни 6-ых людишек? Ты… Ты вкрай умолишённый! — Можешь считать меня кем хочешь, мне важно чтобы ты выполнил часть своей сделки, ведь свою я сдержу посмертно. — ещё пару секунд в смятении пробыл парнишка, решая, соглашаться на все эти условия, и судя по дёрнувшейся руке, соблазн взял вверх.       Рука зелёного вышла на пожатие, ожидая, выйдет ли с той же целью рука Ови. И через пару секунд та в замешательстве вышла и неловко охватила кисть Вару, чуть неумело качая трижды сверху вниз. Из рук показался малый огонёк, белая искра, что все приняли за обман зрения, ведь рассоединив руки, на тех не было и следа. И хоть этот солнечный зайчик был уж слишком реалистичным. Всех больше привлекло продолжение диалога который шёл за знаком примирения: — Рад, что ты встал на мою сторону. — казалось уже подленно улыбаясь валет этим своеобразно праздновал удавшийся компромисс. — Взаимно, Варфале́р Ру́нельон. — Вару же ответкой чуть усмехнулся, выражая этим какую-то общую симпатию, следом опровергая своё имя. — Вару. Теперь я просто Вару.