О призраках и героях

Первая встреча Айзавы Шоты с этим мальчиком произошла после его семнадцатилетия. Он еще не окончил UA и проходил стажировку у подпольного про-героя Ночницы, когда, перепрыгивая через темный переулок недалеко от конца маршрута своего патрулирования, услышал это. Шота остановился. Где-то внизу раздавался тихий, отдающийся эхом гул, высокий, мягкий и отчетливо жуткий. Позже ему будет неловко из-за этого, но его первой реакцией было замереть. Было около четырех утра, он устал, а гудение зловещим эхом отдавалось в ночном воздухе. Это была жуткая бессмысленная мелодия, используемая в качестве саундтрека в фильмах ужасов. Встряхнувшись, Шота осмотрел пустую улицу и осторожно спрыгнул на землю внизу. Он тихо следил за жужжанием, пока не нашел маленький комочек ткани, свернувшийся в укромной нише. Жужжание внезапно прекратилось. Шота уставился на него. Ребенок уставился в ответ. При слабом освещении было трудно разглядеть, но круглое лицо и бесхитростные глаза наводили на мысль, что малышу, может быть, не более семи лет. Шота не был готов к этому. — Э… Привет? — присев, неловко пробормотал он. Ребенок моргнул, склонив голову набок, но в остальном никак не отреагировал. Лишенный сна разум Шоты вспыхнул яркими образами нечеловеческих привидений. Он, подавив дрожь, отогнал эту мысль. Шота неопределенным жестом подозвал малыша ближе, и хотя мальчик переместился, приближаться не стал. Малыш был одет в самую старомодную одежду, которую Шота когда-либо видел. Наряд выглядел так, словно ему самое место в музее – темная туника, надетая поверх длинной коричневой мантии, и еще один слой светлее под ней. Ткань выглядела плотной и прочной, но все еще имела разрывы и потертости. Шота был бы удивлен, если бы одежда или сам мальчик оказались чистыми. — ...Меня зовут Сотриголова, — Шота указал на себя, говоря медленно и стараясь не показать, насколько его нервирует пристальный взгляд ребенка.— Как тебя зовут? Он увидел, как малыш нахмурился, и медленно повторил имя своего героя. Малыш почесал нос и улыбнулся. — Йи-ра-жер Хей-до! — радостно воскликнул он, указывая на грудь Шоты. Шота ободряюще кивнул, несмотря на то, как сильно ребенок исказил его имя героя. Малыш немного подался вперед и выпятил грудь, обозначая себя. — Вэй Ин! — провозгласил он. Шота наклонил голову и повторил странное имя в ответ, заставив малыша просиять. Пока все шло хорошо. — Итак, э-э, что ты здесь делаешь? — с надеждой спросил Шота. Вэй Ин пошевелился и сурово нахмурился, глядя на Шоту. Наконец, он открыл рот и заговорил. Это была тарабарщина, а Шота всегда был ужасен в языках. Его лучшим предположением являлось, что это китайский, но он не был уверен, был ли это мандаринский, кантонский или что-то еще. Он действительно осознавал, что это оставалось за пределами его понимания. Его языковые навыки ограничивались японским и абсолютными основами английского, которые ему вдалбливали в голову в UA. Шота раздраженно провел рукой по лицу. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, малыш, — устало пробормотал он. Вэй Ин не понимающе уставился на него в ответ. Значит, это было взаимно. Похоже, ему придется изображать пантомиму. Шота ненавидел мимов. —... пойдем со мной? — он, жестом пригласив ребенка следовать за ним, встал и отошел на несколько шагов назад. Вэй Ин зевнул и медленно встал, невинно улыбаясь Шоте и подбегая, чтобы встать рядом с подростком. Шота попытался тоже улыбнуться, сдерживая гримасу от того, насколько доверчив был малыш. — ... сюда, — сказал он, не спеша направляясь по главной улице к полицейскому участку, где его ждала Ночница. «Надеюсь, кто-нибудь там поймет, что говорит этот ребенок». Вэй Ин схватил его за брюки и практически скакал рядом с ним всю дорогу. -- Ночница была пугающей женщиной. Она возвышалась над большинством людей, а ее кожа, глаза и волосы отливали всеми оттенками серого. В своем костюме героя она была действительно лишена какого-либо цвета, с поразительной легкостью сливаясь даже с самой легкой тенью. Героиня часто была резкой и строгой с Шотой и другими своими стажерами, наблюдая за ними как ястреб, пока не посчитает их достаточно способными. Помимо этого, Шота знал, что она добрая и сострадательная, с сильным чувством ответственности за мирных жителей, находящихся на ее попечении. Когда Шота прибыл к полицейскому участку, он не удивился, обнаружив Ночницу, ожидающую с едва скрываемым беспокойством в ее монохромных глазах. Она тихо подошла к нему, очевидно, заметив малыша рядом с ним. Увидев ее, Вэй Ин с силой вцепился в штанину Шоты, громко ахнул, произнеся еще какую-то тарабарщину и в страхе отступил за его ногу. Ночница остановилась, наблюдая за реакцией маленького мальчика, и опустилась до самого пола, ободряюще улыбаясь. Шота потянулся к малышу и погладил его по голове. — Вэй Ин, — пробормотал он, не очень уверенный в своих действиях.— Это... хорошо. Ребенок быстро взглянул на него и что-то сказал, настойчиво дергая Шоту за ногу. Шота просто осторожно продолжал гладить мальчика по длинным черным волосам, надеясь, что это действие подействует успокаивающе. Медленно, нерешительно Вэй Ин расслабился. Он осторожно вышел из-за Шоты, чтобы беспрепятственно посмотреть на Ночницу, и Шота воспользовался возможностью присесть на корточки рядом с малышом. Он указал на свою наставницу и произнес ее имя как можно отчетливее. И, когда Вэй Ин вопросительно уставился на него, Шота указал на себя: «Сотриголова», на ребенка: «Вэй Ин», затем на монохромного героя: «Ночница». Ребенок нахмурился, однако придвинулся вперед, чтобы поближе рассмотреть сидящего героя. — Най-то-Лай-те? — вопросительно произнес Вэй Ин. Это звучало гораздо лучше, чем его исполнение «Сотриголовы». Ночница кивнула, мягко улыбаясь. Вэй Ин почесал кончик носа, нахмурившись. Он кивнул как бы самому себе и потянул Шоту вперед. Шота неловко последовал за ребенком, пока они не оказались в пределах досягаемости серой героини. Вэй Ин долго подозрительно смотрел на нее, прежде чем наклониться и ткнуть ее в ногу, осторожно отпрыгнув назад, чтобы посмотреть, что будет дальше. Шота присел, скрестив ноги, и смотрел, забавляясь. Ночница протянула руку, держа легкую улыбку, и Вэй Ин очень осторожно потянулся ей навстречу, ткнул в нее и медленно повернул свою ладонь, чтобы осмотреть ее, в замешательстве поглядывая на лицо героя. В конце концов, он отпустил ее, фыркнул, уперев руки в бока, и сказал что-то на своем языке, решительно кивнув головой. Затем повернулся и сел на колени Шоты. Ночница бросила один взгляд на озадаченное лицо Шоты и коротко рассмеялся, прежде чем стать серьезным. — Сотриголова, пожалуйста, объясни. Шота вздохнул. — Я услышал, как он напевал. Мальчик сидел в нише на улице Юрей, один. Похоже, он не говорит по-японски и вообще не понимает японский. Его зовут Вэй Ин. Он... доверчивый. Пока никаких признаков причуды. Ночница приподняла одну темную бровь, когда Шота пожал плечами. Она встала и, жестом пригласив их следовать за собой, повела в полицейский участок. Шота поднял Вэй Ина со своих колен и шагнул за ней, прижимая к себе ребенка. К большому неудовольствию Шоты, они провели остаток ночи в участке. Переводчика с китайского языка вызвали около восьми утра, после того, как полиция установила, что ребенок говорил на китайском. Шота остался с разрешения Ночницы, когда стало ясно, что Вэй Ину некомфортно находиться отдельно от подростка. Сама героиня ушла, чтобы закончить свое собственное патрулирование, напоследок и, на удивление, мягко похлопав Шоту по спине. Переводчик Котоми Аки был высоким долговязым мужчиной с ярко-белыми волосами, загорелой кожей и в темном профессиональном костюме. Он негромко поговорил с Вэй Ином, — малыш явно был в восторге от того, что нашел кого-то, кто его понимает. В конце концов Котоми-сан поднял глаза на детектива Танакаву, которого назначили ответственным, инспектора по защите детей Фуруако, не произнесшего еще ни единого слова, и самого Шоту, который до сих пор ничего не сделал, кроме как неохотно предоставил Вэй Ину удобную поверхность, на которую он мог сесть. — Хорошо, — заявил Котоми-сан. — Он говорит, что будет рад ответить на ваши вопросы. У него также есть свои вопросы, но я попросил его подождать. Детектив Танакава кивнул и, бросив быстрый взгляд на Фуруако-сан, обратился к Котоми-сану. — Хорошо, спасибо, Котоми-сан. Не могли бы вы попросить его повторить свое имя и объяснить, что он делал на улице посреди ночи? Котоми-сан повернулся к Вэй Ину и заговорил. Через мгновение Вэй Ин ответил, размахивая руками, указал на Шоту, слегка подпрыгнув на его коленях. Котоми-сан спросил что-то еще, и ребенок захихикал, закрыв лицо руками в явном ликовании. Котоми-сан вздохнул, но снова повернулся к детективу. — Он говорит, что его зовут Вэй Ин, как говорилось ранее. Он бездомный. Говорит, что его родители ушли и что он просто ждал утра, чтобы пойти просить еду в уличных киосках, — мужчина покачал головой.— Он говорит, что там была сердитая... мадам?... и он убегал, пока внезапно не появился здесь. Он спрашивает, не являемся ли мы... культиваторами?... из-за нашей одежды, — Котоми-сан нахмурился.— Его мандаринский диалект немного старомоден, и он несколько раз упоминает «Илин». По его стандартам, моя манера речи, по-видимому, довольно груба. Детектив Танакава записывал все это в папку, которую прижимал к колену. Вэй Ин что-то спросил, и Котоми-сан ответил прежде, чем перейти на японский. — Он хотел знать про шариковую ручку. Сказал, что она совсем не похожа на обычную кисточку для письма, и ему хотелось знать, где ты прячешь чернила. Он спросил, было ли это ... талисманом? — Котоми-сан пожал плечами, такой же растерянный, как и все остальные.— Я объяснил... Детектив Танакава кашлянул. — Не могли бы вы спросить его об этих талисманах, пожалуйста? Котоми-сан послушался, и Вэй Ин выглядел почти таким же сбитым с толку, как и все остальные. Позже послышалась неразборчивая речь, и Котоми-сан повернулся обратно. — Он говорит, что все знают, что такое талисманы. Кажется, его шокирует тот факт, что это нужно объяснять. Он говорит, что это бумага с письменами для защиты от злых духов, привидений и других монстров. На лице мужчины появилась легкая недоверчивая улыбка, когда он передавал объяснение ребенка. Детектив Танакава в замешательстве покачала головой. — Хорошо… Вы можете спросить его, откуда он родом? Где он был до того, как прибыл сюда? Опять же, ответ скорее сбивал с толку, чем помогал. — Он думает, что, я цитирую, это все происходит, потому что кто-то вчера угостил его острой булочкой со свининой, но он никогда не слышал о каком-либо месте с такими большими уродливыми зданиями и таким количеством сверкающих огней. Он спрашивает, не это ли... Нечистая Юдоль? Котоми-сан продолжал это еще полчаса, к этому моменту и Шота, и Вэй Ин более чем устали от всей процедуры. Наконец взрослые пришли к соглашению, решив поместить Вэй Ина в ближайший приют для детей до контакта с китайскими властями. Шота сопровождал его туда, подписав соответствующие документы. Вэй Ин смотрел на дорогу и машины, хмурился при виде каждого человека, даже с незначительными причудами мутационного типа, и держался очень близко к Шоте. Они подошли к относительно большому зданию с распашными дверями и двором, где играла горстка детей. Шота и Фуруако-сан провели ребенка внутрь. Вэй Ин был недоволен, поэтому потребовалось некоторое время, чтобы убедить его, — это оказалось сложно, приходилось импровизировать во время всего разговора, но, в конце концов, нога Шота была освобождена, и он ушел, пообещав навестить Вэй Ина на следующий день. Когда Шота прибыл на следующий вечер, мальчика уже не было.