О призраках и героях

Шота ждал целый месяц, прежде чем Вэй Усянь появился снова. — Дагэ! Айзава спрятал улыбку в складках своего орудия захвата. — Вэй Усянь, — поприветствовал он, окидывая мальчика критическим взглядом. Казалось, к нему вернулось жизнерадостное настроение, он подпрыгивал на носочках и дико ухмылялся. А также носил свой меч, чего не делал с тех пор, как был арестован. Это должно было быть первым предупреждением для Шоты. Вэй Усянь жестом подозвал его вперед, одной рукой сделав "жди", а другой схватив его за преплечье. Шота моргнул и обнаружил, что стоит на деревянном пирсе. Он пошатнулся, внезапно потеряв ориентацию. В нос ему ударил приглушенный мутный запах русла реки и насыщенный аромат растений. Вдалеке слышался плеск воды, мужчины и женщины выкрикивали иностранные слова. Айзава поднял голову и широко раскрытыми глазами уставился на Вэй Усяня. Мальчик гордо стоял, упершись руками в бедра, его волосы слегка шевелил теплый ветерок. Позади него виднелся причудливый портовый городок на берегу реки, элегантный по дизайну, с изящными старомодными зданиями, увенчанными покатыми крышами, и незажженными фонарями, свисающими с деревянных дверных проемов. Улицы были запружены деревянными тележками, продавцы и торговки размахивали своими товарами со стороны главной улицы, овощи, фрукты и украшения ручной работы были выставлены в хаотичном сочетании ярких цветов. Шота был проклят. Особо изощренно. Вэй Усянь вытащил талисман-переводчик и вопросительно кивнул Айзаве. После молчаливого согласия талисман был бережно прижат к груди мужчины, прямо под защитой захватным оружием Шоты. Айзава отвернулся от мальчика и на этот раз уставился на реку. Она была большой, плоской и тихой. Шота нашел ее успокаивающей, резко контрастирующей с оживленным городом позади него. Противоположные берега были дикими и зелеными, а более мелководные участки изобиловали длинными стеблями лотоса. Шота проследил взглядом за пирсом, изучая, как "лотос" простирается далеко за небольшую изолированную пагоду. Над поверхностью воды клубился легкий туман, скрывавший основания стеблей лотоса, отчего казалось, будто они растут из облаков. Это было красиво, потусторонне. Словно ожившая картина. Обнаружив, что Вэй Усянь внимательно наблюдает за ним с выражением раскаяния на лице, Шота провел рукой по лицу, наполовину ожидая, что это движение пробудит его от странной галлюцинации. — Предупреди меня в следующий раз, — проворчал он. — Ха-ха, точно… кхм, — подросток потер затылок, больше удивленный, чем напуганный. — Извини. Шота хмыкнул, не в силах оторвать глаз от реки, лотоса, города. Казалось, он попал в очень сложную историческую реконструкцию. Ради собственного здравомыслия Айзава решил не зацикливаться на более сверхъестественных аспектах этого мира. Вэй Усянь хлопнул в ладоши, привлекая внимание Шоты обратно к себе. — Хорошо! — засмеялся он, — Пойдем, я тебе все покажу! — и, схватив его за руку, потащил в сторону города. Шота позволил увлечь себя за собой. Прогуливаясь по городу, они были встречены многими местными жителями с поклонами и радостным обращением "Молодой господин Вэй". Шота удостоился нескольких странных взглядов, но присутствия Вэй Усяня, казалось, было достаточно, чтобы отвести от них подозрения. Шоте показали все достопримечательности города, а именно: рынок, шумный и хаотичный, полный насыщенных ароматов, напористых толп и орущих торговцев; улицу с "лучшей швеей в городе", где они стояли в стороне, пропуская людей, пока Шота рассматривал красочные ткани, а Вэй Усянь смеялся с пожилой дамой, работающей в задней комнате; кузницы, раскаленные до предела и закопченные, но с удивительно роскошной боковой комнатой; и, наконец, чайные домики, где Шота привел в ужас нескольких несчастных владельцев, которые осмелились предложить подростку рисовое вино в его присутствии. Очевидно, горящие глаза и развевающиеся волосы были здесь еще более эффективным средством устрашения. Вэй Усянь быстро оттащил его от них, прежде чем могло произойти что-то более серьезное. Мальчик все еще хихикал по этому поводу десять минут спустя. Пока он показывал Шоте окрестности, Вэй Усянь мастерски расспрашивал о средствах к существованию горожан, их семьях, о любых неприятностях, о которых они слышали. Шоте потребовалось некоторое время, чтобы обдумать такое поведение, прежде чем он понял, что правоохранительные органы, общественные действия и средства к существованию этих людей почти наверняка были большой частью ответственности ордена Цзян. Однажды он сравнил Вэй Усяня с молодым лордом, и, похоже, его оценка была более точной, чем предполагалось. Айзава поймал себя на том, что восхищается стараниями подростка, который порхает от одного человека к другому, смеется и всегда слышит от них ответ. Он знал все их имена, был достаточно знаком, чтобы понять их проблемы, когда они у них возникали, дать совет или пообещать передать их проблемы другим. И он, очевидно, имел в виду именно это, если судить по реакции горожан. Шота хотел бы, чтобы у большего числа популярных героев было такое отношение к защите своего общества. — Вэй Усянь! Шота с удовольствием наблюдал, как Вэй Усянь вскочил на ноги, его улыбка стала явно застенчивой. Другой подросток, на этот раз немного моложе, одетый в замысловато расшитую фиолетовую мантию, подбежал к ним, свирепо хмурясь. — Цзян Чэн, — поприветствовал Вэй Усянь. Шота узнал имя. Это был приемный брат Вэй Усяня, наследник ордена. Упомянутый наследник ударил своего брата по руке с явным разочарованием. — Где, черт возьми, ты был? — сердито прошипел он, запоздало поворачиваясь, чтобы оценить Шоту, — И кто это такой? Почему он одет в… лохмотья? Вэй Усянь расхохотался, заработав еще один удар по плечу. Младший мальчик нахмурился на Шоту, не слишком деликатно бросил нерешительный взгляд на своего хихикающего брата и отвесил быстрый вежливый поклон, держа меч рядом с другой рукой элегантным, отработанным движением. — Цзян Чэн, — представился он, — Вежливое имя Ваньинь. Могу я узнать ваше имя и ваше дело на Пристани Лотоса? Шота почти отмахнулся от него, прежде чем понял, что парень был практически обязан расспрашивать о его делах. Это был город его семьи, и от него ожидали, что он будет поддерживать мир. То, что Цзян Чэн вообще спрашивал, говорило скорее о его чувстве ответственности, чем о грубости. Так что Айзава выдохнул: — Айзава Шота, — и сам слегка поклонился, не используя руки, потому что понятия не имел, что это должно означать.— Я здесь, потому что он, — лениво указал на Вэй Усяня, — привел меня. Цзян Чэн вздохнул, на его юном лице появилось откровенно раздраженное выражение. Он вежливо улыбнулся Шоте и повернулся к явно довольному Вэй Усяну. — Вэй Усянь! Что... я имею в виду, кто? Объясни, — громко прошептал он, раздраженно топнув ногой, когда Вэй Усянь просто нежно улыбнулся ему. — Ну, — в конце концов начал Вэй Ин, очевидно, подыскивая подходящий способ объясниться. — Видишь ли, ты... э-э... помнишь то место, о котором я тебе рассказывал? Странное место с высокими домами. Цзян Чэн только закатил глаза. — Серьезно? Сейчас? Ты собираешься рассказать эту старую историю? Я же говорил тебе, я больше не ребенок, — мальчик сжал руку на мече и отвернулся. — Если ты не собираешься говорить мне правду, тогда просто забудь об этом. Шота наблюдал, как Вэй Усянь открыл рот, передумал, задумчиво постучав указательным пальцем по носу, и побежал догонять своего брата, по-дружески прислонившись к плечу младшего. — Хорошо, хорошо, я понял, извини — я объясню, что смогу, — успокоил он, доброжелательно улыбаясь. Цзян Чэн пожал плечами, часть напряжения покинула его спину. — И что? — спросил он, снова взглянув на Шоту, который решил последовать за ними. — Ах, ну, я пригласил его. Дагэ из... э-э, — Вэй Усянь оглянулся назад, чтобы посмотреть на Шоту, многозначительно подняв брови. — Токио, — подсказал Шота, на случай, если Япония была здесь известна. — Токио, — Вэй Усянь произнес с предельной уверенностью. — Я хотел показать ему Пристань Лотоса. — Токио, — недоверчиво повторил Цзян Чэн, фыркнув с легким презрением. Он отодвинулся в сторону, оглядываясь через плечо с плохо скрываемым любопытством. — Я знал, что он не из ордена заклинателей. Ты видел его одежду? — мальчик беззлобно усмехнулся, пробормотав. — Если это можно так назвать. Шота почувствовал, что должен обидеться, но был слишком занят забавой. Цзян Чэн говорил как чванливая пожилая леди, а Вэй Усянь кусал губу, выглядя одновременно очень довольным и слегка запаниковавшим. Хизаши получил бы от этого такое удовольствие. — И как ты вообще с ним познакомился? — подозрительно добавил Цзян Чэн. Вэй Усянь промычал, постукивая себя по носу. — Ах, ну, — он щелкнул пальцами, — ты помнишь то время, когда мне было двенадцать и я... исчез?.. на всю ночь? — Конечно, я помню! — усмехнулся Цзян Чэн. — Ты был так расстроен, что выбежал прямо из дома. Мы с сестрой не спали всю ночь, ожидая новостей, потому что мама не разрешила нам самим отправиться на твои поиски. Шота поднял бровь, когда Вэй Усянь неловко кашлянул. — Ну, да. Но на самом деле я украл немного рисового вина у старика Хуэя, — он закончил фразу невнятным бормотанием. Цзян Чэн уставился на него в изумлении. — Ты что?! — почти прокричал он, и его голос прозвучал совершенно возмущенно. Вэй Усянь махнул рукой, как будто этого было достаточно, чтобы сменить тему разговора. — Я был расстроен, ты сам это сказал. В любом случае! — не обращая внимания на протесты Цзян Чэна, продолжил он. — Короче говоря, я напился и заблудился. Дагэ помог мне. Это была хорошая история. В основном правдивая и мастерски обходящая вопрос о том, где именно это произошло. Не помогло, по мнению Шоты, но так они смогут полностью обойти эту линию вопросов. Цзян Чэн недоверчиво покосился на него. — И как ты ему помог, а? — агрессивно спросил он. — Я мало что сделал, — с легкой ухмылкой ответил Шота. — Конфисковал рисовое вино, дал ему немного воды и показал место для сна. К утру он ушел. — И почему вы не связались с нами? Орденом Цзян? — проворчал мальчик. Шота признал правоту, наклонив голову. Обычно он предпочел бы более умных людей, но не сейчас. — Я не здешний. Я вообще понятия не имел, что он был частью ордена, — Айзава пожал плечами. — Он был не совсем связным. Цзян Чэн, казалось, на мгновение серьезно задумался над этим, выражение его лица сменилось чем-то вроде сожаления, прежде чем смягчиться до более мягкого, дерзкого раздражения. Шота приготовился к следующему допросу, но мальчик только покачал головой. — Прекрасно. Вэй Усянь нежно улыбнулся, отступая назад, чтобы прислониться к Шоте, пока они шли. — Итак... Дагэ. На что это похоже? Пристань Лотоса? Что ты думаешь? Шота тихо фыркнул, но решил ответить честно. — Красивее, чем я представлял, — он на мгновение задумался.— И безопаснее. Цзян Чэн отступил, чтобы пройти с другой стороны, гордо выпятив грудь: — Конечно, это так! В конце концов, есть орден Цзян, которая защищает все это. Шота спрятал улыбку за шарфом. Вэй Усянь вмешался, широко улыбаясь. —Итак, Цзян Чэн, ты искал меня? — с любопытством спросил он. Его брат бросил неуверенный взгляд на Айзаву и серьезно кивнул. — Мама говорит, что ты должен был встретиться с ней. Она была недовольна, когда узнала, что ты ушел. Снова. В голосе Цзян Чэна прозвучала нотка предупреждения, и Вэй Усянь поморщился в ответ. Шота заметил неестественные движения рук подростка, как будто он изо всех сил старался казаться невозмутимым. Ни один из мальчиков не казался особенно счастливым. Вэй Усянь выпрямился и повернулся к Шоте с приклеенной к лицу ухмылкой. Айзава почти поморщился от очевидного беспокойства, которое он пытался скрыть. — Верно, ха-ха… Итак, э-э, дагэ, если ты не возражаешь, я могу оставить тебя немного побродить в одиночестве? Я могу найти тебя возле пирса через... час? — Конечно, — Шота пожал плечами. Улыбка Вэй Усяня смягчилась до чего-то более естественного, и он полез в карман своей мантии, чтобы вытащить маленький мешочек. Он открыл ее и протянул мужчине несколько серебряных кусочков, не обращая внимания на Цзян Чэна, брызгавшего слюной рядом с ним. — Здесь – чтобы купить себе еды, или сувенир, или что-нибудь еще, — объяснил Вэй Усянь. Это были деньги, понял Шота, и немного неуверенно почесал затылок, поднимая глаза, чтобы поблагодарить его. Однако, подняв взгляд, обнаружил, что теплый пейзаж исчез, и он оказался на более холодном воздухе, один в очень знакомом парке с бесполезными камешками в руке. Шота вздохнул, убирая странную валюту в карман с надеждой вернуть ее в следующий раз.