О призраках и героях

Когда Лань Ванцзи обнаружил секретную способность Вэй Ин к перемещению, он ожидал многих последствий. Возможно, не явно, но он все равно их предвидел. Неудивительно, что Вэй Ин проводил большую часть их времени вместе в пещере, болтая, и еще меньше удивительно, что чаще всего темой обсуждения становились странные друзья Вэй Ин из другого царства. Его Дагэ, Шо Та (или, по-видимому, "Йирайзер-ХейДо"), а также "Мик-гэ" были защитниками, а не культиваторами, но тем, кого они называли "героем". Насколько понимал это Лань Ванцзи, это была профессия, основанная на концепции "героизма", разделяемой обоими мирами. В глубине души он считал эту идею несколько идеалистической, но не неприятной. Он сам мог легко согласиться с основной ценностью героизма. Защищай слабых. Он также в частном порядке решил, что Вэй Ин слишком хорошо подходит для самоотверженного аспекта роли "героя". Он поджал губы при мысли о том, что поощряется опасная склонность Вэй Ина недооценивать собственное здоровье и безопасность. Возможно, героизм оказался не таким приятным занятием, как он думал вначале. И вот теперь Вэй Ин исчез. Цзян Чэн и Лань Ванцзи прочесывали землю в поисках его. Лань Ванцзи задавался вопросом, спрятался ли Вэй Ин в царстве своего Дагэ. Задавался вопросом, почему он не вернулся. Задавался вопросом, мертв ли он. Всякий раз, когда эта последняя мысль приходила ему в голову, он доставал свой Гуцинь и играл, пока его сердце не успокаивалось. Каждый вечер он строго напоминал себе, что Вэй Ин не будет схвачен. Его невозможно удержать. Он мог даже избежать самых смертельных ударов. У него всегда была задняя дверь, куда он мог сбежать. Для свободного духа было уместно не подчиняться даже правилам самого мира. И все же сомнения оставались. Вэй Ин не объяснил, как работает его способность, на самом деле нет. Лань Ванцзи мог придумать столько обнадеживающих историй, сколько хотел, но все они оставались без доказательств. Лань Ванцзи держал себя в руках, крепко сдерживая свою волю и еще крепче цепляясь за надежду. Вэй Ин будет найден. Если только его не было нигде, за кем они могли бы последовать. Он мог быть мертв, и они никогда бы не узнали. Он продолжал смотреть. И вот, наконец, они нашли его. -- Вэй Ин - Вэй Усянь был жив. Цзян Чэн проигнорировал волны возмущенной энергии, исходящие от его брата, и бросился ему навстречу. Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Этот идиот, глупый, безрассудный, ... брат-идиот. Он так долго искал с помощью Лань Ванцзи (и почему второй нефрит Лань был так вложен, оставалось загадкой, которую Цзян Чэн не собирался задавать). Губы Вэй Усяня изогнулись в той его высокомерной ухмылке, которая обычно вызывала у Цзян Чэна желание ударить его. Цзян Чэн крепко обнял его. Руки, обнявшие его в ответ, были нерешительными и слабыми. Его брат был тихим. Только из этого Цзян Чэн понял, что с ним случилось что-то ужасное. И все же… Он ничего им не сказал. Он отгородился от Лань Ванцзи, перевирая каждое слово собеседника, пока Цзян Чэн не сжалился над ними обоими и вежливо не попросил стойкого мужчину уйти. Каким бы нетрадиционным ни был этот путь совершенствования, если бы Вэй Усянь сказал, что может контролировать его, Цзян Чэн поверил бы ему. В конце концов, его брат был гением совершенствования. Обычная горечь, которую он почувствовал при этой мысли, была похоронена под облегчением от того, что он нашел Вэй Усяня живым и - и замечательно здоровым. А-Цзе собиралась быть такой счастливой. -- Лань Чжань не понял. Вэй Ин был ранен. Причинял боль самому себе. Рисковал всем, чем он был, всем, что любил Лань Чжань – рисковал всем ради власти. Сила, чтобы защищать, сражаться. Возможно, чтобы победить. Но цена была слишком велика. Или у нее был потенциал быть слишком большой. Вэй Ин был упрямым. Как и Лань Чжань. Он не мог остановить Вэй Ина. Он не понимал, почему его друг это делает, но понимал достаточно, чтобы знать, что его решение не передумает. Поэтому он выбрал единственный приемлемый вариант, который у него остался. Он бы помог. Лан Чжань ужасно боялся, что Вэй Ин падет, поддастся темному шепоту обиды, который он втянул в себя. Он ужасно боялся потерять Вэй Ин. И он согласился бы на что угодно, даже на демоническое культивирование, чтобы Вэй Ин снова не исчезла. Итак, он помог. Они разговаривали. Они проводили время вместе. Вэй Ин немного ожил. Яростно сражался рядом с ним. Схватился за грудь от боли, когда подумал, что на него никто не смотрит. Вэй Ин был осторожен, но всегда слишком старался. Он никогда не сдавался. Всегда держался прямо, решительно нахмурив брови. Держался прямо, когда по его подбородку текла кровь. Вэй Ин был безрассуден. Он сражался как порыв ветра, обтекая своих противников, уклоняясь от смертельных ударов на волосок. Красивый, элегантный, глупый. Он танцевал со своей неминуемой смертью, и только флейта защищала его от острых лезвий врагов. Его флейта и Лань Чжань. Вэй Ин был зол. Когда они получили плохие новости. Когда кто-то был жесток. Когда он услышал крики заключенных. Он сжал руку вокруг Чэньцин, стиснул зубы и боролся со своими эмоциями. Боролся до тех пор, пока тени энергии обиды не отступили обратно под его кожу, где им никогда не было места. Боролся с волей и сердцем человека, слишком хорошего, чтобы сдаться. И Лань Чжань тоже боролся сам с собой. Он не хотел заманивать в ловушку Вэй Ина, но он не мог позволить Вэй Ину уничтожить себя. Он не мог подчиниться выбору Вэй Ина. Он не мог противостоять выбору Вэй Ина. Он помогал, защищал и молился, чтобы Вэй Ин оказался достаточно сильным. Вэй Ин больше никогда не говорил о своем Дагэ или Микрофоне. Лань Чжань боялся спрашивать, боялся давить. Война закончилась, уставшие воины и трупы их товарищей и врагов снова падали неподвижно. Последний порыв ветра донес до них гулкую трель черной, как смоль, флейты.