О призраках и героях

Лань Чжань держался до последней капли своих сил. Он не позволил бы Вэй Ину упасть. Пожалуйста, нет. Этот утес в Безночном городе не должен быть тем местом, где умер бы Вэй Ин. Вэй Ин не заслуживал смерти. Лан Чжань не хотел, чтобы он умирал. “Лань Чжань” - прошептал Вэй Ин, тихий и такой усталый. Как Лань Чжань мог допустить, чтобы дело дошло до этого? Как он мог проигнорировать риск попасть в засаду? Как он мог позволить им осадить курганы? Его сердце дрогнуло при мысли о погибших беженцах из Вэнь. А-Юань, мертв. Он сражался со старшими, но они все равно ушли. Это ничего не изменило. “Вэй Ин”, - сказал он с мольбой, обещанием. “Лан Чжань… Я оставил А-Юаня с Дагэ". он прошептал: "Я сказал, что вернусь, но… Я ... А-Юаня там надолго не останется ...” “Вэй Ин” - повторил он. Он не хотел слышать прощания. “Кто-то должен сказать Дагэ ...” - шепчет Вэй Ин. И Лань Чжань знает о массиве, знает о буквах. Он видел все это год назад, когда посещал курганы. Вэй Ин должен сам рассказать своему брату. Он попытался передать это одним своим взглядом, стиснув зубы от боли, пронзившей его руку. Шаги. Это был Цзян Ваньинь. Облегчение. Меч мужчины был обнажен, а выражение его лица было искаженным и суровым. Ужас. “Вэй Усянь! … Иди к черту!" - с ненавистью крикнул он. Лан Чжань увидел удар меча, но ничего не смог сделать, чтобы избежать его. Он наблюдал, как меч ударился о камень. Камень сдвинулся. Вэй Ин внезапно отшатнулся. Его рука выскользнула из хватки Лань Чжаня. “Вэй Ин!” Лан Чжань стоял, охваченный ужасом, чувствуя, как само его существо скручивается и рушится. Нет, нет, нет, нет, нет. Он оцепенело стоял там, даже когда члены его собственной секты оттаскивали его. -- Хизаши с немалым беспокойством наблюдал, как Шота ходит взад-вперед, неся плачущего малыша. Шота явно паниковал. Из того, что узнал Хизаши, Вэй Усянь появился с ребенком на буксире, по крайней мере, заметно взволнованный и напряженный, сунул ребенка в руки Шоты и ушел. Класс 1-А видел все происходящее, но никто из них точно не понял, в чем была проблема. У Шоты на груди был талисман перевода. Хизаши не сомневался, что знал больше, чем показывал, но было ли это ради А-Юаня (кто бы это еще мог быть?) или ради своего обеспокоенного класса, он не сказал ни слова. А-Юань, со своей стороны, плакал и лепетал Шоте тихим голоском: “Сянь-гэгэ, баба, вэйшенмэ...” Хизаши понятия не имел, о чем говорит парень, но мог догадаться. Каминари ворвался прямо в учительскую, крича: "Брат Сенсея привел своего ребенка, и он плачет, помогите". Хизаши поспешил присоединиться к ним и, быстро оценив ситуацию, отпустил студентов и потащил Шоту в комнату писем. Наступил вечер, и малыш задремал на плече Шоты. Вэй Усяня по-прежнему не было видно. Шота сидел у стены у входа, все еще держа в руках А-Юаня, глаза усталые, но настороженные. Хизаши отдыхал неподалеку. Около трех часов ночи Шота испустил отрывистое проклятие. А-Юань исчез. Они несколько секунд смотрели друг на друга, и Шота бросился прямо к бумаге и ручкам. Брат, А-Юань исчез. Вы оба в безопасности? Шота Два дня спустя они получили ответ. Достопочтенному Шо Та, Это Лань Чжань, любезно предоставлено Ванцзи. Я забрал А-Юань с места захоронения. Мне жаль Вэй Ин мертв. Он хотел, чтобы я вам сказал. Я свяжусь с вами, когда смогу в следующий раз. Мои соболезнования Прости, пожалуйста, скажи мне, что он с тобой Лань Ванцзи В тот день из парка не поступало оповещения. Ни на следующий. -- Шота ни разу не взял отгул на работе, но тени под его глазами побудили замолчать даже самых шумных учеников. Они провели небольшую церемонию в парке, как только стало ясно, что Цзян Чэн не собирается навещать их в ближайшее время (он тоже был мертв?). Они установили небольшое надгробие у скамейки, на которой обычно встречались. “Вэй Ин, любезно предоставлено Усянь Любимый младший брат и друг” Слова не были сильной стороной Шоты, и он ограничился эпитетом. Комната писем оставалась пустой.