The escape of our fate

Рёмен Сукуна зевнул под одной из четырех своих рук, внимая очередной мольбе какого-то смертного. Если бы не любовь к власти, он с радостью бы отказался от подобного выслушивания болтовни своих подданных или проведения военных советов. Это чертовски раздражало и наскучивало. Он сидел на своем троне уже по меньшей мере пару часов, и от всех этих глупых просьб только усиливалась головная боль вплоть до желания кого-нибудь прикончить. Следовало бы сказать Урауме прекратить визиты на этот день, пока его настроение еще больше не испортилось и он не устроил резню своих подданных. Не то чтобы эта идея была ему неприятна, но за время своего властвования он понял, что в определенные моменты необходимо контролировать себя, дабы не потерять бразды правления. Естественно, его по-прежнему боялись, как никого другого в этом мире, поэтому не было необходимости сдерживать себя, когда требовалось убить кого-то враждебно настроенного или посмевшего не проявить должного уважения. Он вновь взглянул на женщину, стоящую на коленях перед его троном. Ее лоб был прижат к полу, а глаза сужены от страха. Он легко мог расслышать дрожание ее голоса, когда с уст слетали бессвязаные фразы и молитвы. ‒ Пожалуйста, замолчи, ‒ сказал он ей через некоторое время, проведя двумя пальцами по виску в попытке унять пульсирующую головную боль. Он увидел, как подпрыгнула ее хрупкая фигура, а губы мгновенно сжались. ‒ Насколько я понял из твоей бессмысленной речи, тебе и твоей деревне нужна моя помощь против бандитов, ‒ рассудил он, сидя на скрещенных ногах. Он заметил ее легкую дрожь и как ни странно еще ниже склоненный лоб. Сукуна вздохнул, закатив глаза. Эти проклятые люди даже не знают, что делать. ‒ Ты можешь ответить мне, ‒ подтолкнул он ее, постукивая ногтями по ручке королевского трона. ‒ Да...да, мой...мой господин, ‒ женщина запнулась, в конце концов открывая глаза, но не решаясь посмотреть в его сторону. ‒ Почему ты хочешь, чтобы я обрушил свой гнев на этих людей? ‒ пытался понять он, предлагая ей продолжить. ‒ Ну...наше деревня она...такая...такая маленькая и...как вы знаете...там в основном женщины и дети. Наши мужья воюют и... ‒ сказала женщина с длинными черными волосами, внезапно разразившись рыданием. Сукуна раздраженно поднял одну бровь. ‒ О, простите, мой господин! Но...они...они пришли к нам два дня назад и...и убили наших детей, матерей, даже стариков! Они ограбили нас и сожгли дома и поля...мы...нам больше не к кому обратиться! - в конце она повысила тон своего голоса и зарыдала. ‒ Можешь ли ты сказать откуда пришли бандиты? ‒ спросило проклятие, начиная осознавать. ‒ Да...да, мой господин. Они...они пришли с Севера. Они носят шкуры диких зверей и...и их лица окрашены кровью. Это было ужасно! ‒ она вновь начала безутешно рыдать. Сукуна изо всех сил старался не вырвать ей сердце одной рукой. Так раздражает. ‒ Хорошо, хорошо. Перестань рыдать, ‒ сказал он ей, подзывая одного из своих солдат. ‒ Отведите женщину в ее деревню и возьмите с собой немного припасов, по крайней мере чтобы хватило до тех пор, пока они не смогут вновь заниматься хозяйством, ‒ сказал он, отзывая солдата взмахом руки. ‒ Завтра я лично поеду на Север и прогоню бандитов. Никто не смеет нападать на мои земли, не понеся должного наказания, ‒ продолжил он, возвращаясь к женщине, издавшей сдавленный вздох. ‒ О, мой господин, благодарю вас! Вы восхитительны! ‒ она сделала тысячу поклонов, продолжая хныкать. ‒ Да, да, а теперь уходи, ‒ приказал он, взмахнув рукой, словно отгоняя назойливую муху. Наконец, не произнеся еще по крайней мере сотни слов благодарности, она ушла в сопровождении назначенного им солдата. Он вытянул четыре руки, разминая их и поднимаясь со своего огромного трона. Наконец эта пытка закончилась. ‒ Приготовьте все для моего завтрашнего отъезда, не думаю, что задержусь больше, чем на один день, - приказал он слугам, тут же поклонившимся, когда он проходил мимо. ‒ Конечно, Господин, - они ответили хором. ‒ И если через полчаса моя ванна не будет наполнена горячей водой и ароматными маслами, клянусь, я заживо сдеру с вас кожу, ‒ пригрозил он им, ощущая приятное расслабление на коже при мысли о ванне. Он оставил их, занятыми своими распоряжениями, а сам направился в свои покои. Лишь звук его шагов эхом отдавался в коридорах и пустых комнатах, тускло освещенных факелами и масляными лампами. Храм был действительно большим, он возвышался на холме, откуда можно было разглядеть множество стран, входящих в состав королевства, также он служил одновременно заверением и угрозой. С другой стороны, он всегда считался таковым, как со стороны врагов, так и со стороны подданных: ужаснейшим из зол и величайшим из богов. Он заметил небольшую элегантную фигуру, стоящую напротив огромного книжного шкафа его личной библиотеки и внимательно перелистывающую страницы старой книги о колдовстве. ‒ Ты изучаешь магию, чтобы вонзить мне нож в сердце? ‒ иронично спросил он, раскрывая свое присутствие. Другой поднял свои ледяные глаза, кланяясь, только узнав. ‒ Я бы никогда не посмел, ‒ говорит он, слегка взмахивая белыми волосами. ‒ Я знаю, ты ‒ единственный, кому я доверяю, ‒ успокоил его Сукуна, скрещивая руки на груди. ‒ Я вам еще нужен? - спрашивает тот, вновь принимая сдержанную позу. ‒ Да, завтра я отправляюсь на север, чтобы отыскать мятежников, посмевших уничтожить мои земли. Я хочу, чтобы ты пошел со мной вместе с небольшой группой проклятий. Ты их выберешь, я ‒ тоже, ‒ сообщает он, убирая руки в рукава своего белого кимоно. ‒ Как пожелаете, ‒ Урауме наклоняет голову в знак уважения, затем выходит из комнаты, чтобы выполнить только что полученные распоряжения. Сукуна смотрит ему вслед, затем подходит к большому окну комнаты, откуда открывается вид на небольшие домики и возделываемые земли. ‒ Эта повседневная жизнь становиться скучной, - говорит он себе, поднося к губам длинную трубку и выпуская белый дым с сильно пряным ароматом, пока слуги не предупреждают, что ванна наконец готова.

***

На следующее утро на рассвете он отправляется в путь со своим небольшим войском, решив как можно скорее покончить с этим делом. В скором времени, пробираясь сквозь деревья, покрытые снегом, обильно выпавшим в тот день, они добрались до назначенного места. ‒ Кажется, это здесь, мой Господин, ‒ прошептало одно из проклятий, указывая на группу из примерно пятидесяти мужчин, одетых в тяжелые меха, которые грелись у большого костра. Мешки с едой и бочки с вином были разбросаны тут и там по лагерю. ‒ Отлично, вы уже знаете, что делать, ‒ сказал он им, взмахом руки приглашая наброситься на них. Проклятья радостно ухмыльнулись. Дни, когда они могли наслаждаться убийством людей и пожиранием их заживо, стали редкостью, и теперь каждый такой момент они испытывали непреодолимое удовольствие. ‒ Мы можем убить их всех? ‒ спросил один из них, тревожно глядя на длинные ногти, торчащие из его пальцев. ‒ Всех, ‒ ответил Сукуна, обнажая зубы. В его красных глазах сверкала жестокость. Было приятно время от времени давать волю своим желаниям. Это заставляло его чувствовать себя как никогда живым. Когда они начали атаку, бандиты сначала пытались защищаться изготовленным ими же оружием, грубым и бесполезным, позже пытались убежать, но все было напрасно. Их ловили и пытали, им отрывали руки, ноги или глаза, они кричали от отчаяния и боли, когда их заживо съедали демонические существа, не знающие жалости. Долгое время были слышны крики боли и злобный смех, звук ломающихся костей под острыми свирепыми зубами. ‒ Кто...кто ты?! ‒ крикнул Сукуне один из мужчин, по лицу которого текли слезы от страха перед ним. ‒ Я, ‒ ответил король, ломая ему запястье одной из своих огромных рук. Смертный под ним жалобно закричал. ‒ Я - правитель деревни, которую ты разграбил и поджег. Тебе следовало бы знать, что никто не избежит моего гнева, ‒ продолжал он, облизывая губы, предвкушая вкус плоти и крови. Глаза мужчины расширились, наполняясь горечью осознания. Они бросили вызов человеку, точнее, не тому демону и теперь расплачиваются за это. ‒ Помилуй! ‒ попросил он его, чувствуя как ломаются кости под крепкой хваткой проклятья. ‒ Ты смеешь просить меня о милосердии? Ты в самом деле веришь, что бог должен сжалиться над глупыми людьми, ползущими в болоте? ‒ спросил он его. Он не ждал ответа, да и не хотел получать его. Сейчас он хотел только утолить свой голод. И он сделал это, разрывая плоть на горле яростным ударом, ломая кости и ощущая заливающую губы кровь. ‒ Твоя плоть так же отвратительна, как и ты, ‒ сказал он мертвому телу, лежащему в его руках, небрежно бросая его на землю. ‒ Что же, вы закончили? ‒ спросил он, замечая, что все его последователи питаются останками вокруг него. ‒ Да, мой Господин. Мы уничтожили их, ‒ сказал Урауме, как всегда сдержанный и безупречный. ‒ Что ж, мы закончили раньше, чем планировали, ‒ Сукуна вытер кровь с лица, удаляя следы своего зверства. ‒ Уходим отсюда, здесь больше ничего нет, ‒ сказал он, приказывая захватить с собой запасы, украденные разбойниками. ‒ Постойте, Господин! Взгляните, что я нашел здесь, ‒ он услышал голос, доносившийся из леса и привлекший его внимание. Один из солдат вышел оттуда, держа что-то между плечом и рукой. Четыре острых глаза впились в маленькую спящую фигуру. ‒ Ребенок? ‒ спросил другой, потирая руки. ‒ О...детское мясо такое хорошее, такое вкусное!‒ подбадривал он, пытаясь выхватить его из рук. ‒ Это не для тебя, проклятый идиот! ‒ ответило рядом стоящее проклятье. ‒ Очевидно, это награда для Господина, ‒ провозгласили они, широко улыбаясь. Сукуна внимательно смотрел за глазами сопляка, начавшими открываться от шума вокруг и обеспокоенными странными голосами. Некоторое время он озирался по сторонам, а затем разрыдался как только увидел чудовищные лица, с ухмылкой наблюдавшие за ним. ‒ Фу, отвратительно, ‒ произнесло проклятье, державшее его в руках, поспешно передавая его своему господину, решившему как можно скорее покончить с этим кричащим отродьем. Сукуна взял его одной рукой, придерживая за спину, покрытую небольшим куском меха, защищавшим от холода. Он перестал плакать и теперь смотрел на него с выражением, смешанным между любопытством и раздражением от того, что его так держат. При этом он не выглядел напуганным. ‒ Какой же ты странный... ‒ прошептал он, глядя на него. Ему было не больше четырех-пяти лет, учитывая то каким маленьким он был перед ним. У него были большие золотистые глаза медового оттенка. Он видел, как тот ерзал в его хватке, пока капюшон, что он носил, не соскользнул, обнажая волосы. Сукуна не удержался, и его глаза широко раскрылись от удивления. Все вокруг тут же замолкли. У мальчика были густые розовые волосы, настолько непослушные, что образовывали странные шипы, расходящиеся во все стороны, в то время как у основания были черные и короткие. Такие же, как у него. Он оглянулся на него, заметив насколько он отчасти похож на него. Это напомнило ему о тех далеких днях, когда он тоже был человеком. ‒ Г...господин, ‒ прохрипел один из солдат. ‒ Что вы хотите, чтобы мы с ним сделали? ‒ нерешительно спросил он. ‒ Мы можем убить его, если хотите, ‒ предложил другой, протягивая руку. Сукуна пристально оглядел его, затем вернулся в прежнее положение. ‒ В этом нет необходимости. Мы заберем его с собой в святилище, ‒ приказал он, замечая, как остальные обмениваются непонимающими взглядами. ‒ А сейчас уходим, ‒ наконец сказал он, передавая мальчика в руки Урауме. Тот сразу же возобновил свои вопли. Большую часть пути он делал вид, что не слышит его, но мальчик, похоже, не хотел прекращать. ‒ Ну, что тебе, черт возьми, нужно?! ‒ почти прокричал он в отчаянии. Он вырвал его крошечное тело из рук беловолосого проклятья, хватая одной рукой, и тут же увидел, как мальчик опирается на его руку, обхватывая ее. Тут же он прекращает плакать. ‒ Кажется, вы ему нравитесь, Господин, ‒ предлагает Урауме, слабо улыбаясь. ‒ Пфф, проклятый ребенок, ‒ фыркнул он, вновь бросая заинтересованный взгляд на его волосы. ‒ Хол...холодно, ‒ тихо прошептал мальчик, цепляясь за ткань кимоно. ‒ Так значит ты умеешь говорить, ‒ сказал Сукуна, повернувшись к нему. Тот кивнул головой, украсив свое снежно-красное лицо надутыми губами. ‒ У тебя есть имя? ‒ спросил он его, видя очередной кивок, на этот раз более строгий. ‒ Юджи, ‒ неясно прошептал он, будто, не хотел, чтобы кто-то еще, кроме него, знал это. ‒ Ты просто невыносим, Юджи, ‒ поддразнил его Сукуна, усаживая его между двумя своими руками, чтобы укрыть его маленькое тельце от ледяного снега, встречавшегося на их пути.