Венок из роз

«Сим удостоверяется, что Рэймонд Торн, двадцати лет, уроженец Гристоля, действительно состоял на обучении в Её Величества Императорском университете правосудия города Дануолла до издания N-го эдикта лорда-мэра от N-го дня месяца кланов 1835 года, и должен быть немедленно в сём обучении восстановлен по истечению действия карантинных мер…» Торн в сотый раз пробежал глазами по ровно отпечатанному тексту, уткнулся в нежно-голубой овал ректорской печати, венчающей расписку, попрожигал её взглядом несколько секунд, и наконец с обречённым вздохом небрежно сунул её в карман сюртука. Чего-чего, а такого оборота дела за полгода до последних экзаменов он не ожидал. Никто не ожидал! До самого последнего момента это место было похоже на себя в любой другой день. Ещё час назад жизнь здесь била ключом: гудели незатихающие доклады и обсуждения, бурно кипели дебаты и громыхали ораторские речи, эхом резонируя с чувствами аудитории. Университет правосудия всегда напоминал скорее растревоженный улей, нежели элитарный храм науки вроде Академии натурфилософии, чьи коридоры всегда торжественно молчаливы, оттеняя явление творящихся в её стенах чудес. И в какой-то незримый момент вся эта бурная жизнь резко оборвалась. Выключилась, будто кто-то вытащил из паза бак с ворванью. Растерянные преподаватели собрали студентов в главном зале, где перед ними предстал не менее растерянный ректор. Этот железный, как казалось ранее, человек, занимавший ещё недавно пост министра юстиции всей империи, сбиваясь как нашкодивший школяр объяснил студентам, что университет, в настоящий момент, указом лорда-мэра работу временно прекращает в виду «вызывающей определённые беспокойства эпидемической обстановки», но заверил, что опасаться нечего и все до одного будут вновь зачислены сразу по разрешению этих самых беспокойств, что должно произойти в скорейшем времени. Дежурно обмолвившись о необходимости соблюдения Семи Запретов и муниципальных законов и пожелав присутствующим успехов во всех начинаниях в эти нелёгкие дни, ректор поспешно удалился, бледный как полотно. По-видимому, старый лис был одним из немногих, кто вовремя осознал масштабы сгущающихся над городом туч, ибо позднее сообщалось что его экипаж видели покидающим Дануолл в один из последних дней, когда это было ещё возможно. Но студентам в тот момент было не до этого. Каждому было наскоро вручено по расписке с голубой печатью и по толстому конверту с круглой трёхзначной суммой, внесённой их родителями за семестр, и, пока никто не успел опомниться, несколько выросших из ниоткуда дюжих молодцов из городской стражи оперативно выпроводили всех вон. Оказавшись за воротами альма-матер студенческая толпа тут же кляксой расползлась по Адвокатской площади, бурно обсуждая произошедшее. Слухи ходили самые разные: от банального прикрытия полицейских мер против забастовок до совершенного сюра, вроде вырвавшихся из Академии натурфилософии миазмов и происков Чужого. Где-то даже начала разгораться паника, однако молодцы из стражи не дремали и самые горячие дискуссии быстро притухли. Уже полчаса спустя площадь заметно опустела. Самые богатые разъехались на своих роскошных рельсомобилях, самые бедные ушли на заработки. Серединка, в свою очередь, от нечего делать осталась бродить под стенами университета. Обсуждали в основном то, кто как собирается тратить свалившиеся на голову семестровые деньги. То и дело звучали известные названия светских заведений прямиком с пёстрых рекламных плакатов, вроде «Перстня Оласкиров», «Печали Левиафана», и куда же без «Золотой кошки». От изобилия названий напитков и курительных смесей у неподготовленного слушателя и вовсе могла пойти кругом голова. Большинство радовалось, всерьёз намереваясь кутить до окончания карантина. Некоторые же, вроде Рэймонда, оставались мрачны. Его цель, после трёх лет в учёных стенах и многих суток напролёт над трудами и конспектами маячившая уже перед самым носом, вновь отодвигалась на неопределённый срок. Перед глазами отчётливо стояла картина их семейной мастерской в далёком Поттерстеде. Как три года назад у её резного крыльца собрались все домашние, провожая парня в дальнюю дорогу. Задумчивый и серьёзный отец в пиджаке с серебряной вышивкой. Мать в платке, одними губами шепчущая слова молитв. Могучий краснолицый дед, также по случаю нарядившийся в жмущий ему парадный костюм, с достоинством поглаживающий седую бороду. Не сдерживающая слёз сестрёнка и прижавший её к груди единственной рукой брат. Каждый из них все эти годы стоял в его памяти всесильным судьёй и в то же время беззащитным страждущим. Как дорого им обходится его путь наверх... Каждая неделя обучения стоила доброго фунта мяса в похлёбке каждого из них, но каждый из них отдавал его без колебаний. Он - младший сын. Он - последняя надежда. Ради них он не казал носа из учёбы, семимильными шагами двигаясь к сдаче экзаменов экстерном, а теперь приходится тормозить всё на полном ходу. При первой возможности нужно написать домой письмо. Пусть знают, что, хотя бы ближайшие недели они смогут дышать без его, «надежды», ярма над головой… - Грустите, Рэймонд? Углубившись в свои мысли, парень не заметил, как к нему подошла небольшая компания его однокурсников, и сдержанно поприветствовал их. Обратившийся понимающе покачал головой: - Обидно, понимаю… Тоже вырваться уже наконец охота. Мы тут подумали, всё равно придётся лишнее время промотать, так, может, сложить капиталы и зайти в заведение поприличнее, как считаете? - В это время в «Смуглом Денди» на Нортвейн не особенно многолюдно, - подхватил другой. - будем есть перепелов и пить «Старый Дануолл», если вы, джентльмены, не поскупитесь. - Что думаете? Торн в показной задумчивости поднял бровь. Он не был особенно близок ни с кем из однокашников, но лица этих понравились ему. В принципе, теперь ему было всё равно где тратить ставшее бесполезным время. К тому же предложение действительно его заинтриговало. Ранее парню не приходилось, в силу недостатка либо времени, либо средств, в достаточной мере изучить респектабельные светские заведения города, что несомненно могло бы помочь в дальнейшем его юридической карьере. Теперь же, в отсутствии занятий и при семестровых к нему под руку сам пришёл шанс исправить эту оплошность. Рэймонд благодушно улыбнулся: - Не знаю, как вы, а я скупиться точно не собираюсь. Ведите, господа! И бойкая компания молодых интеллектуалов мигом утонула в светской беседе, направившись вниз по мостовой в направлении стального гиганта Часовой башни, оставляя позади медленно потухающие огни здания университета. Когда студенты наконец вывалились из «Денди» на набережную, стоял уже глубокий вечер. План был реализован чуть более, чем полностью: сюртуки изголодавшихся по развлечениям питомцев юстиции трещали по швам от поглощённых владельцами деликатесов и добрых напитков, в ушах гремели распетые до хрипоты отборные морлийские застольные, а ноги гудели и заплетались от бойких серконосских плясовых, но гуляки были в полнейшем восторге. Дружной гурьбой они зигзагом покатились от дверей ресторана, оглушительно смеясь, петляя и пританцовывая, распугивая редких прохожих и, чуть было не попав под проезжающий рельсомобиль, завершили свой путь, чудом не перевалившись через ограду в воды Ренхевена, осев возле неё без сил, икая и счастливо хихикая. Рэймонд с глупой улыбкой полулежал на каменной ограде, устремив взгляд в седое небо. Он провёл в столице империи три года, однако всё это время она была для него не более чем ширмой для самозабвенных учебных будней. И вот сегодня на него, уроженца тихого и неспешного Поттерстеда, консервативного и общинного, обрушивается такой водоворот буйства жизни в кругу едва знакомых людей, о котором ранее не мог и помыслить. Ослепительный, головокружительный Дануолл калейдоскопом складывался и рассыпался перед хмельным взором, увлекая куда-то дальше, в сладостное забытье. Внезапно краем глаза он заметил, как один из компаньонов привстал и, щурясь, разглядывает что-то в глубине улицы. Рэймонд окликнул его: - Эй, Боб, что ты там увидел? - Не знаю… Парень почесал в затылке: - Но, порази меня Бездна, там творится что-то неладное. Видите, парни? Парни, недовольно отряхиваясь и борясь с сонливостью, но всё же мало помалу приходя в себя, тоже принялись приглядываться. На сгибе улицы вниз по течению, там, где широкая Нортвейн распадалась на бесчисленные улочки и переулки, в промежутке между лужами фонарного света, происходило малоприятное действо: несколько стражников во главе с сержантом весьма жёстко укладывали на мостовую нескольких человек в гражданском. В обычных обстоятельствах компания бы даже не обратила внимания на подобное событие – вечерний Дануолл неизменно полнится неадекватными и неблагонадёжными горожанами, с которыми патрули стражи не приучены церемониться, разумеется, в обход некоторых продавленных парламентом должностных инструкций, но на это уже давно привыкли закрывать глаза. Однако те, кто сейчас, плача и трясясь падали на булыжник мостовой, рывками попадая в свет фонаря, отнюдь не были похожи ни на рвань, ни на выпивох, и тем более не на бандитов. Творилось что-то неладное: - Эй! По хмельному смело компания в едином порыве ринулась на место происшествия: - Сержант, что здесь происходит? Молодые люди демонстративно встали в ближайшем кругу света, однако стражники по-прежнему будто не замечали их. Окончательно осмелев, один из студентов рявкнул: - Сержант!!! Смутные тени в мундирах замерли, уставившись на них из темноты. Стражники запросто могли затолкать ненужных советчиков и критиков в каталажку, однако голубые форменные сюртуки студентов университета правосудия имели на них влияние. Мало у кого была охота ссориться с возможным будущим начальством. К тому же, в ряды студентов входили отпрыски некоторых далеко не последних семей Дануолла, да и порой мало кто мог дать правоохранителям действительно дельный правовой совет так, как они. Всхлипы и стоны тоже притихли, и задержанные, судя по всему, тоже подняли на странных заступников робкие взгляды. Лишь где-то спустя минуту повисшая тишина прервалась: - Профилактические мероприятия, граждане. Зачистка улиц от неблагонадёжных элементов. Будьте покойны. В пятно света, бряцая кирасой, вступил сержант – коренастый пожилой мужчина, чья шкиперская бородка свидетельствовала о прошлом стражника на флоте. Рэймонд учтиво поклонился: - Будьте любезны, сержант, назовите нам хоть одно законное основание, по которому вы можете так класть на землю представителей обездоленной категории граждан, если это ясно отрегулировано в приложении к «Высокому постановлению о гражданском состоянии» Парламента Островной империи от 28 дня месяца сетей позапрошлого года? Стражник несколько секунд поколебался, после чего натянуто улыбнулся и будто по бумажке зачитал: - Это морлийцы, господа. Смутьяново племя, с ними надо держать ухо востро. - Но позвольте, сэр. Голос ещё одного парня из компании звучал укоризненно: - Никто из этих несчастных совершенно не похож на морлийца, уж поверьте сыну этнолога. Вам ли, отставному моряку, в этом не разбираться. К тому же здесь женщины и дети… Сержант молчал где-то с полминуты. Видимо, напоминание о морском прошлом задело его за живое. В нём ещё угадывались черты тех бравых морпехов в красных мундирах, водружавших над ратушей Уинндауна императорское знамя, прямиком из книжек, занимавших в юности умы тех, кто ныне стоял против него в полемике. Что-то мягкое было промелькнуло в его глазах, однако тут же испарилось, стоило за его спиной раздаться чьим-то шагам. Тяжёлые, звенящие, будто издающий их и вправду был выкован из фабричной стали. Торн с невольным замиранием сердца наблюдал как из темноты к ним приближается рослая фигура офицера, увенчанная стальной каской. Помимо шагов, от неё доносился некий странный, непознаваемый шипящий звук, сущность которого стала ясна через мгновение, когда офицер вошёл в круг света фонаря. Половина его лица была закрыта герметичной, созданной по неизвестному парню образцу, маской. В её недрах переливалась голубизна ворвани, а мощные фильтры издавали тот странный шипящий звук. Замогильным машинным голосом офицер отчеканил: - Законодательная основа наших действий лежит в эдикте лорда-мэра о карантинных мерах, от третьего дня. Настоятельно рекомендую не вмешиваться, молодые люди. Жуткая стальная фигура мигом развеяла хмель в головах незадачливых гуляк. Чей-то неуверенный голос всё же попытался пойти в контратаку: - Однако «Высокое постановление» не допускает… - Глупцы. Голос офицера разил словно бич: - Парламенту невдомёк об ужасе, что поселился на этих улицах. Эти люди бежали из заражённых кварталов, каждый их шаг несёт смерть другим. И клянусь кровью – всякий, кто станет препятствовать нам в обезвреживании этой угрозы, примет её первым. Инфернальная фигура неудержимо наступала. В темноте бряцали палашами её сородичи. Студенты, растеряв последние остатки храбрости, пятились, как заправские раки, ожидая лишь удобного момента. Офицер это понял: - Прочь. Он многозначительно махнул рукой, и группа зашуганных парней торопливо и без оглядки засеменила прочь, беспокойно перешёптываясь и старательно не замечая вновь донёсшиеся из-за их спин с новой силой жалобные стоны…