Вкус тлена

Кабинет дышал историей. Даже тишина в его стенах звенела по-особенному — сакрально, словно в храме. Порой Ниваль представлял, как рыцари прошлого принимали здесь послов и переговорщиков, заключали соглашения и строили хитроумные планы. Ведь всё великое начиналось с малого — острой мысли, слова и росчерка пера по пергаменту. Может, для обывателя такая истина казалась скучной, однако Ниваль понимал, что на самом деле судьбы решались в замке Невер, поэтому всеми силами старался попасть в Девятку, поближе к трону — только здесь он мог действительно помочь своему городу и лорду Нашеру. Конечно, Ниваль преследовал и личные интересы — всё же они идеально совпадали с интересами Невервинтера. Кабинет со старинной и неподъёмной мебелью, что протяжно скрипела от каждого движения, казался ему достойной наградой за службу — а то ли ещё будет! С новыми возможностями можно столько всего совершить! Задавив мещанский порыв потереть руки, Ниваль подал знак первому из череды помощников, подручных и осведомителей. Он лично отбирал каждого по идеальному послужному списку, но в первую очередь проверял на верность трону. Невервинтеру и так хватало предателей в своих стенах — а Ниваль славился нюхом на шпионов и ассасинов. Именно благодаря ему вскрылся лусканский заговор против Нашера, и теперь тот был обязан жизнью свежеиспечённому сэру Нивалю. Злые языки — сэра Цебари, понятное дело — распускали слухи, будто и заговор спланирован им же, чтобы дорваться до власти. Для того, кто своё место купил, Цебари в принципе много болтал — и многое ему сходило с рук. Никто из рыцарей не осмеливался перебивать его нахальные речи; на него смотрели искоса, снизу вверх. Враги же исчезали тихо, словно никогда не существовали. Корни преступности глубоко уходили под его ногами и уже вырывались из-под земли. При дворе поговаривали, будто сэр Цебари собрал столько компромата на каждого аристократа, что хватило бы ввергнуть город в хаос, поэтому Ниваль качал это вековое, прогнившее древо потихоньку, не рискуя обрушить его на крышу их общего дома. С огромным удовольствием он слушал донесение о сорванных поставках на чёрном рынке и арестованных контрабандистах. Это немного — но достаточно, чтобы башня связей пошатнулась в страхе, а с ней дрогнула самоуверенность сэра Цебари. Лидер без исполнителей ничего не стоил. Более того, в донесениях откровенно смердело лусканским следом: ночью в порту швартовались корабли без флага, а разгружали их посторонние люди. Ящики словно растворялись в воздухе, а стража, как обычно, выборочно слепла и ничего подозрительного не замечала. Ниваль отправил лучших шпионов дальше раскручивать цепочку лжи, а сам решил заняться капитаном стражи Брелейной: официальное приглашение не било по её авторитету, но намекало на серьёзный разговор. За годы канцелярской волокиты Ниваль научился мастерски вкладывать в слова подтексты и получал от этого какое-то странное удовлетворение. С мечом в руках такого влияния не добиться. Вместе с титулом рыцарю полагался камердинер и оруженосец. С первым проблем не возникло: пожилой отставной вояка Прескот служил Невервинтеру всю жизнь и часто помогал Нивалю — ещё просто сыну разорившегося дворянина. В его верности можно было не сомневаться. Однако оруженосец был продолжением своего рыцаря — кто-то доблестный, верный и смекалистый, кому Ниваль мог бы доверить свою жизнь. Фактически — это сменщик, а не мальчик на побегушках. Так что не стоило спешить с таким ответственным решением. Возможно, Ниваль чересчур свыкся с одинокой жизнью… или же задавал слишком высокую планку ожиданий. Скорее всего, всё сразу. Поэтому вместо доверенного лица Ниваль связался с кучей посредников, разменивал их без угрызений совести и верил, что однажды зерно само отделится от плевел. В отличие от информаторов, Прескот не ждал очереди, а сразу перешёл к сути дела. Его голос прогремел над ухом так, что Ниваль, поморщившись, отодвинул почти дописанное приглашение капитану Брелейне. — Жрец Тира Хлэм прислал письмо с просьбой о помощи. Центральное кладбище подверглось варварскому осквернению, и он взывает к справедливости. Что Ниваль точно уяснил за годы службы — не стоит рубить с плеча и бежать на помощь сломя голову. Чаще всего вопрос решался просто и вмешательства не требовал. Церковники же отличались особенной любовью к разного рода прошениям — чтобы почаще напоминать о своём существовании. — Так… Что конкретно случилось? — Три могилы пусты, мой господин. Жрец опасается худшего: что это деяние некроманта. Услышав суть проблемы, Ниваль скис: без санкции Девятки храм Тира даже проблемы собственной юрисдикции решать не торопился. Осталось угадать, чего жрец Хлэм добивался. Наверняка он намекал на недостаток средств и сил — всегда все вопросы упирались в золото, конечно же. — Это работа для паладина: он быстро избавится от зла в нашем городе. Полагаю, тем более нужно связаться с капитаном стражи. — Следуя за своими мыслями, Ниваль дописал послание, продолжая отдавать распоряжения. — Пусть выяснит, чем заняты ночные патрули, и выставит дополнительную охрану. Что-то ещё требует моего внимания? — отчеканил Ниваль и протянул конверт Прескоту. Возможно, он перегнул с недовольным тоном — и даже себе показался напыщенным, — но рядом с лусканской угрозой какой-то обнаглевший (скорее, не слишком умный) некромант казался тратой его времени. Если некромант вообще был. — Я вас понял, господин. Ниваль давно знал старика Прескота и понял, что не такого ответа тот ждал — но что оставалось делать? Наделённый властью рыцарь не может бегать за каждым шорохом и подозрением — для того и существовали исполнители. Ниваль был слишком занят целью покрупнее. К слову, цепочка лжи к концу дня начала многообещающе раскручиваться: один из задержанных контрабандистов сознался на допросе, что корабль без флага принадлежал лусканским пиратам. Что до тайного груза — о-о, эту новость Ниваль собирался преподнести лорду Нашеру на парадном блюде с вишенкой из других доказательств. Пока что прямой линии до Цебари он провести не мог — но готов был потерпеть. Однако тем же вечером лорд Нашер созывал Девятку по какому-то срочному внутреннему вопросу. Подробности не разглашались, но Ниваль и так понимал, что Цебари начал действовать на опережение. Раз так, то дерево на сей раз качнулось куда ощутимей, и следовало рубить до победного. Ниваль всё равно шёл на аудиенцию как на праздник и даже позволил себе улыбнуться хмурым, заспанным стражам. Парадный зал встретил его кромешной тьмой — горели лишь несколько свечей подле трона. Там же он увидел две фигуры. Всё напоминало тайную встречу культистов — однако и время было поздним, а вопрос явно срочным. Тихий разговор смолк, когда за спиной Ниваля захлопнулась дверь. Уверенности поубавилось, но он не позволил каким-то теням залезть ему в голову. Усталость лорда Нашера бросалась в глаза, несмотря на полумрак. Он пил из помпезного серебряного бокала, зачарованного на устранение ядов, и не отреагировал на приветствие Ниваля. Зато сэр Цебари подле него отвесил неряшливый поклон. — Доброго вечера, сэр Ниваль. Как продвигается ваше расследование? — ядовито-доброжелательно поинтересовался он, однако лорд Нашер быстро оборвал возможную стычку. — Довольно. Давно следовало обсудить этот вопрос, но я надеялся на ваше благоразумие, сэр Ниваль. — Простите? — опешил тот и поспешно прогаркал, словно песка набрав в рот: — Мой лорд. — Вы ещё очень молоды, сэр Ниваль, и жаждете справедливости. Я ценю это рвение, но не одобряю однобоких взглядов. Своими неосмотрительными действиями вы ставите под угрозу безопасность Невервинтера, и я вынужден выдвинуть предупреждение — пока что неофициальное, между нами: найдите другую цель, достойную вашего рвения. Ниваль словно пощёчину получил латной перчаткой и наконец прозрел. Только сейчас он понял, что в зале не было никого, кроме них троих и тайны — грязной, как вся политика; её истинное место — во тьме и стыде. Нутро словно ухнуло в пропасть, оставив за собой холодную пустоту. Ниваль мог бы высказать всё, что думал и знал про сэра Цебари — но тогда бы обвинил и лорда Нашера в укрывательстве преступности. Осознание истинной глубины этой гнилой корневой системы наглухо запечатало рот, и Ниваль, не проронив ни слова, впервые позорно ретировался с поля боя. Холодный воздух выбил из него дух и наказал остыть, подумать трезво. Лорд Нашер прав: Ниваль — давно не пылкий юноша, а политика имела больше общего с базаром, чем храмом высшей справедливости. Он всегда это знал и ненавидел, когда был солдатом — так чего ожидал? Прескот нагнал его точно тень и передал позабытый в кабинете плащ. — Вы сегодня допоздна задержались, господин. Как и всегда. Протянутая рука помощи словно напоминала, что всё-таки Ниваль был не один против всех. Он разглядывал символ Невервинтера, перебирая между пальцами плотную ткань плаща, и размышлял, какие же чувства теперь к нему испытывал. Ничего не переменилось. — Возможно, я возьму небольшой перерыв, Прескот. — Ох, сильно сомневаюсь, — ответил тот с доброй усмешкой и, распрощавшись по всей форме, отправился домой. Ниваль последовал его примеру. Однако квартал Блэклейк не собирался спать: со стороны Академии и рынка слышались смех и музыка, повсюду сновали магические огоньки, цепляясь к знатным господам и гостям города. Замок Невер же высился чёрной громадой с острыми очертаниями стягов и оборонительных зубцов. Ниваль отвернулся и вздрогнул, наткнувшись на один из магических огоньков, но позволил ему проводить себя до дома. Последний раз так сильно хотелось выпить и забыться в день покушения на лорда Нашера. Правда, тогда он чувствовал себя опустошённым по иной причине. В окнах царил приветливый полумрак. Слуга распахнул дверь, как только Ниваль пересёк внутренний двор — и не один он ждал его допоздна. Леди Стэлла клевала носом полулёжа на софе, совершенно не женственно закинув босые ноги на подлокотник. Расстёгнутое на груди платье прикрывала пухлая подушка. Ниваль плюхнулся в одно из кресел напротив, и Стэлла, всхрапнув, уселась ровно с резвостью закемарившего на посту стражника. Она смахнула выбившиеся из туго затянутой причёски золотистые пряди и воскликнула: — У вас нет ни чести, ни совести, сэр Ниваль, раз вы заставляете даму ждать до глубокой ночи! — Я позабыл отправить послание, — признал он свою вину и с наслаждением вытянул ноги, раз про этикет наконец можно забыть. Сна не было ни в одном глазу. Стэлла хоть и знала его с детства, но всё же обожала строить из себя великосветскую даму даже при лучших друзьях, будто боялась однажды потерять контроль и опозориться. Никто из мелких аристократов и выбившихся в свет простолюдинов не хотел вернуться в прошлое, а потому все терпели мелкие неудобства. Ниваль принял рыцарский кодекс как должное и не видел смысла обходить его или юлить. Каждая строка клятв честно отзывалась в сердце и вдохновляла на великие свершения. Казалось, что он — идеальный кандидат в Девятку. Возможно, и даму сердца Ниваль выбрал только потому, что таковая упоминалась в кодексе. Леди Стэлла была отличной партией — надёжной и очаровательной, — однако сам Ниваль ничего большего не чувствовал. О свадьбе они не говорили, словно понимали, что не смогут так далеко зайти. Просто вдвоём им было комфортно — как с удобной мебелью. Слуге хватило одного взгляда на мрачную физиономию господина, чтобы угадать желания. Вскоре на столе появился высокий бокал и бутылка вина, подаренная торговцем за спасение от вымогательств. Такими подарками заодно и погреб заполнялся, как в лучших аристократических домах. Под щебетание Стэллы о книжном клубе Ниваль прихлёбывал вино и думал, что его мир, наверное, сгорел. Тайна Цебари и Нашера замерла занесённым над шеей мечом. Никто не мог этого знать — и никому не было до того дела: всего-то один идеалист поломал зубы о железный кулак реальности. Однако что-то до сих пор не давало покоя, назойливо крутилось в памяти — и когда Ниваль понял, то чуть не опрокинул бокал на форменную тунику. Цебари не улыбался и словно бы не радовался победе. Наверное, впервые его оппонент был настолько собран и суров, словно… Громкий стук в дверь заставил всех подскочить. Пока слуга шёл проверять, кого принесло ночью, Стэлла, недовольно ворча, принялась застёгивать платье, а Ниваль отставил бокал от греха подальше. Он даже не собирался принимать располагающий вид: часы приёма давно закончились. Слуга пытался выпроводить гостя, но тот настаивал на аудиенции. Нивалю сразу понравился его холодный и твёрдый тон, не терпящий возражений. Издалека было видно человека дела, а не слова — в аристократических кругах таких не любили. Бряцая доспехами, гость вошёл в гостиную, и при взгляде на него Стэлла подобралась по-особенному, как хищница, отчего Ниваль усмехнулся: с ним она так не старалась. — Позвольте представиться, сэр Ниваль: Касавир, паладин Тира. — Несмотря на тяжесть доспехов, он без усилия глубоко поклонился. — Жрец Хлэм рекомендовал вас как человека, который точно не откажет в помощи. Ниваль и моргнуть не успел, как Стэлла тут же подхватила: — Всё верно, он — истинный герой! И не беспокойтесь, справедливость восторжествует! Она повернула голову и наградила Ниваля выразительным взглядом, словно уже знала о формальной отписке жрецу. Впрочем, если их интересы вдруг пересеклись, то неудивительно — это уже звучало интригующе. Ниваль юлить не стал и сказал: — Я знаю о вашей беде и направил в помощь стражу. Этого оказалось недостаточно? Быстрым взглядом Касавир окинул богатое убранство, за которое Ниваля отчего-то кольнуло стыдом, поэтому не сразу решился отвечать: — Боюсь, вам нужно увидеть всё собственными глазами.