Приключения Аллы Парамоновой, журналистки и девицы на выданье

После бегства моего любимого я долго не могла найти себе места, спать не хотелось, за чтением я не могла сосредоточиться, буквы растворялись и вместо текста вставали картинки недавнего разговора с Максимовским. Пришлось смотреть телевизор лежа в постели. Показывали комедию, которую я проглядела без улыбки и на сценах эпической свадьбы в финале я наконец-то задремала. Меня разбудил тихий стук по стеклу. Сначала я испугалась... Потом метнулась к окну и раздернула шторы. На козырьке крыльца с опаской устроился Роман, он подождал пока я открою фрамугу и, слегка пристукнув подошвами по черепице, пробрался в комнату. — Проклятые кондиционеры, — пробурчал он, — летом в окно к любимой женщине не влезешь, всё замуровано! Я так была рада ему, бросилась на шею, целовала щеки, глаза, лоб... Такой горячий прием удивил его. — Парамонова, ты ненормальная, знаешь об этом? — Знаю, — шептала я, сдирая с него одежду, — врачи говорят, что здоровых вообще нет, есть необследованные. — Вот мне как раз такая и досталась... — Тебе повезло, — подтвердила я, отбрасывая его футболку, — только прошу... сейчас ни о чем больше... блииин... как я соскучилась... Максимовскому стало не до вопросов, мы увлеченно занимались друг другом словно встретились после долгой разлуки. Из моей головы выветрились все намерения держаться от него подальше, мне так не хватало его запаха, голоса, очаровывающего смеха. — У меня еще никогда не было такой девушки, — прошептал Роман, в голосе его чувствовались усталость и удовлетворение. — Вторую ночь не сплю... — Это еще что, вот испеку тебе персидский торт любви, тогда уж точно пропал звезда российской журналистики Роман Максимовский. — Торт? Персидский? Это как...? — зевнув спросил он, укладывая голову мне на грудь. — Это такой воздушный бисквит, заполненный взбитыми сливками и украшенный засахаренными лепестками роз... очень вкусно... — Мм... — Спи, и пусть приснится тебе море, солнечный берег и ласковый прибой, — размечталась я, но вздохнув спустилась на землю: — вечно так, снится Акапулько... а проснешься, выглянешь в окно — нет, Хамовники. Будь что будет, думала я, но расстаться с ним я пока не могла. Не могла и всё! Очнулась я от того, что Роман тряс меня за плечо. Я нехотя открыла глаза, за окном только начинался рассвет и в зашторенной комнате был полумрак. — Там кто-то ходит... — сообщил он, — мне, наверное, пора... — Спи, мои раньше десяти не встают, — отмахнулась я. Роман все же встал, достал из кармана джинсов часы, хмыкнул и начал одеваться. — Ну и который час? — спросила я, понимая, что он уходит и мне больше не уснуть. — Пять уже, — сказал Ромка, одевая футболку, — пока до дома доеду, переоденусь, вещи твои соберу... Не передумала? — Нет, — помотала головой я, — пойми, больше всего на свете я хотела бы просыпаться с тобой, но мне нужно быть здесь, с родителями. — Ладно, не буду давить, а то опять сбежишь куда-нибудь... Я хохотнула в кулак, надо быть осторожней, по дому явно кто-то передвигался — на кухне зашумела кофеварка. — Как же мне тебя выпустить? — задумалась я. — Скорее всего отец всю ночь работал, иногда такое с ним бывает... а давай я его отвлеку? А ты шмыг, а там калитка... — Нет, давай я шмыг через забор, дорога мне знакома, и потом, я чувствую себя Ромео покидая рано утром твой балкон. Максимовский перекинул ноги через подоконник и опустил на козырек. Пора прощаться. — Ромео, — заулыбалась я, — крыльцо не развали мне, и... в минуте столько дней, что верно я на сотню лет состарюсь, пока с моим Ромео свижусь вновь... — Парамонова, чет понесло тебя, я ж не в Мантую, — хохотнул Максимовский. — Увидимся в редакции, прощай, Джульетта, — и начал споро спускаться по деревянным ячейкам сайдинга крыльца. Я махнула ему рукой, и решила отправиться на кухню, отвлечь внимание. Там действительно пил кофе отец. — Работал? — спросила я. — Да, настроение творческое, видно муза Клио была ко мне милостива, — ответил он, и сквозь прищур посмотрев на меня задал встречный вопрос: — Гостя проводила? Немая сцена. Я не знала, как говорить с отцом на такую щекотливую тему и просто брякнула: — Ага. — Пусть в дом приходит общепринятым путем, не укусим, — сказал он, наливая мне душистый напиток. — И ты взрослая девочка. — Спасибо, пап. — Не за что, пойду работать дальше. — Отечественная археология тебя не забудет, — пообещала я. — Кстати, взглянешь на текст профессиональным взглядом, а то в публицистике я не спец. — Не вопрос. — Отлично, — он погладил меня по голове, совсем как в детстве. — Поедешь куда-нибудь? — На работу, хоть и выходной, — ответив, я сладко потянулась. — Иди поспи, потом я тебя отвезу. Хорошо, когда работа праздник. — Может к экстрасенсу сходить, чтобы снял венец этого праздника? — задала я риторический вопрос. И вот я стою у метро «Речной вокзал» и набираю номер Вересова. Он отзывается сразу. Я скороговоркой прошу его о встрече, он также быстро отвечает, что сегодня его смена и он будет там уже через час. На заднем фоне я слышу истерический выкрик Леданиной «кто звонит?», и на это он довольно спокойно врёт, что беспокоят по работе. Встретиться мы договорились на Ходынском бульваре, у торгово-развлекательного центра, того самого, где находился город мебели, и где Константин при помощи скотча пытался сделать из нас сиамских близнецов. Само здание вызывало у меня неприятные ассоциации, я села на скамейку и стала наблюдать за паломничеством персонала к служебному входу. Ждать мне пришлось недолго. Вересов выделялся из толпы атлетической фигурой и легкой походкой, голубая рубашка подчеркивала синеву глаз, на плече у Никиты висел небольшой рюкзачок с тремя полосками «Адидаса». Наверное, Оксанка на смену поесть собрала, подумалось мне. — Привет! — Привет, — ответила я. — Почему больничный не взял? Лицо вон какое... всех покупателей распугаешь... — Работать некому, — нахмурился Никита. — Что, совсем плохо выгляжу? — Ты красавец, — улыбнулась я, успокаивая нарцисса. — У меня, Никит, к тебе одна просьба... Только ты не шуми, и пойми меня... — Алка, да я для тебя чего хочешь... — кинулся клясться Вересов. Я немного замялась, все-таки просьба моя была бредовой, если учесть то, что с нами произошло. — Ты, конечно, помнишь того урода... ну ты еще его моим корешком назвал... — А то! Убил бы гада! — Так вот, он действительной мой... жених, — рубанула я. — Ты правильно тогда сопоставил — кинула я его... а он возьми и обидься... Вот и зверствовал. Это он еще не знал, что мы... что у нас... ну типа мы старые знакомые. На Вересова странно было смотреть, за минуту молчания он проявил почти все базовые эмоции: удивление, гнев, отвращение, презрение, печаль, стыд и вину. — Если бы я не предал тебя, — начал он со своей вины и стыда за содеянное, — ты никогда бы не знала мужчин, подобных этому... этой суке.., — и в этой тираде сквозили печаль и презрение. — Да как ты можешь?! — закончил он озвучивать свой мимический калейдоскоп удивлением и гневом. — Видно, судьба. Короче, ты заявление свое из полиции забери. Пожалуйста, — умоляюще попросила я. — Никита, пожалуйста-пожалуйста! — Хорошо, — согласился он. — Я тебе должен, так что... Кухня прикроет, съезжу и заберу. Только ты меня больше не проси ни о чем... в смысле, — оговорился он, — что касается твоего жениха. — Больше не буду. Спасибо. Прощай и прости, — я с благодарностью поцеловала его в щеку. — Прощай, Алка, — как-то печально вымолвил Вересов, махнул рукой, шагнул в сторону и через мгновение слился с другими работниками торгово-развлекательного центра. Мне же осталось грустное ощущение, что увижу я его не скоро, пятнадцатилетняя девочка внутри меня снова оплакивала свою потерянную любовь... Несмотря на перемены в жизни невезучей журналистки Парамоновой, в редакции высокотиражного таблоида была тишь да гладь. С моим появлением климат нашего отдела резко потеплел. Удивленным коллегам я выдала свой коронный жест Эвы Перрон, с удовольствием отметив накалившееся от злости лицо Шваревой. — Всем привет! — Пар- рам-монова, — икнула от замешательства Настя Горобцова. — Алка, ну ты красава, — кинулся с объятиями Лопатин, — шеф объявил тебе отпуск, а ты — вот она! Обитатели Двора чудес окружили меня с надеждой услышать невероятную историю, в первом ряду естественно неизменная Горобцова, и даже надменная Лика подошла ближе, якобы размножить бумаги. Вот под звуки ксерокса я и выдала краткую и купированную версию моих злоключений. — Ох, ну, конечно, Парамонова так любит демонстрировать себя, что с удовольствием расскажет вам всё и еще чуть-чуть, — не преминула сцедить яд Шварева. Изумленные моими похождениями, коллеги дружно зашикали на неё в надежде на продолжение. — Что за собрание? — послышался строгий голос Михалыча, и я в одно мгновение осталась одна. — Парамонова, не ожидал так рано, зайди ко мне. Я прошла в кабинет шеф-редактора. Владимир Михайлович указал мне на кресло возле его стола, пододвинул пепельницу. — Кури. — Спасибо, не сейчас. — Молодец, а я вот не могу отказаться от вредной привычки. Итак... Сердце моё остановилось на минуту. Его «итак» прозвучало грозно, этаким обещанием неприятностей, может быть даже увольнением. Допрыгалась. Ежедневное попадание в полицию просто так не заканчивается... А может это козни Шваревой? Вот не надо искать виноватого, осадила себя я, сама хороша. У меня заныло под ложечкой. — В связи с происшедшими событиями, есть мнение, и не только моё, что ваш тандем с Романом Максимовским, несмотря на некоторый «ту мач», получился удачным. Твоя интуиция на, выражаясь модным словечком, палево и некий авантюрный дух весьма сочетается с аналитическим умом и твердым пером Романа. Статья о брачном агентстве наделала много шума, и на волне интереса к подпольным развлечениям столицы мы хотим предложить читателям ряд журналистских расследований по этой теме. Я затаила дыхание... Неужели этот лакомый кусок, мечта всех желтков нашего холдинга идет прямо ко мне в руки? Да еще и в паре с Максимовским! — Ты онемела, Парамонова? — Не верю своим ушам... то есть своему счастью, — наконец-то вымолвила я. — Верь, Алла, к тому же Роман присмотрит за тобой, хоть ты и большая искательница приключений, но мне больше не хочется видеть твоих слез и страданий. Я с умилением и благодарностью взглянула на шеф-редактора, а в уме моем вертелось: что скажет Михалыч, когда узнает, что я уже ничего не предъявляю моему обидчику, более того стану его фиктивной женой. Надо сделать так, чтобы это случилось как можно позже. Я покинула кабинет шефа и отправилась в свой закуток, где меня уже ожидал Юрий Лопатин. — Ну? — нетерпеливо спросил он. Я неторопливо придвинула стул, взяла чашку кофе, налитую заботливым эрзацем, и удовлетворенно объявила: — Обошлось. Хотя пару минут думала, что вышвырнет меня из отдела... За перегородкой отчетливо охнули. Горобцова занималась своим любимым делом: подслушивала и подсматривала. Быбка-лоцман здесь, а значит и хищная акула курсирует рядом. — Передумал? — В смысле? — вернулась я от своих мыслей о доброжелателях. — Михалыч. Вышвыривать передумал? — уточнил вопрос Юрка. — А.., да. Кроме того, поручил набрать цикл статей, в стиле журналистских расследований. — Свезло... Говорящая голова Насти появилась над перегородкой. Выпученные глазки и слюнка в уголках рта говорили о необыкновенном интересе к новости. — Я тут невольно услышала, — для проформы проговорила она, но быстро забыла о вежливости. — Цикл? Тебе одной? — Почему одной? — изобразила равнодушие я, и брякнула главное: — Мне и Максимовскому. — О, божечки! — захлебнулась информацией Настя. — Снова Максимовский. Везет же некоторым. Голова пропала и по коридору пронесся топот, а за ним словно шлейф громкий шепот. Парамонова и Максимовский, Максимовский и Парамонова... — Над чем работаешь? — спросила я у Лопатина, когда волнения улеглись. — Перлов нет. Таскают разную чушь. Вот представь, салон китайского массажа... — И что? Интимные услуги? — Нет. Название у него «Сакура». — Бред какой-то... китайский массаж... сакура... — А массажисты на лицо чистые буряты, — закончил Юрка. — И всё? — Мда. — Похоже на анекдот. В корзину, — заключила я. — Уже. Лопатин, отхлебнув напиток с характерным звуком, задал мне встречный вопрос. — С чего планируешь начать, есть задумки? Я даже подскочила на стуле. — Тщщ... Только не здесь! Помнишь, как я профукала зачётную командировку всего лишь озвучив информацию и поделившись некоторыми мыслями? — Да ладно... У Шваревой была отличная планировка. Я читал. Прими, что в тот раз Лика была лучшей. — Пусть так. Но теперь все её «виктории» не за мой счет. За перегородкой снова началось движение, какие-то приветственные возгласы и топот. — Ну а сейчас-то что? — по привычке спросил Юрка. Я высунулась за ограждение. В наш отдел пожаловали гости, и по довольному Ликиному урчанию я поняла, что это Максимовский. Шварева перегородила ему дорогу и начала оправлять воротник рубашки. — Максик, всегда рады тебя видеть! Парамонова? Шляется где-то по своей привычке. Лопатин? Голоса Романа почти было не слышно, видимо не хотел мешать людям работать. Я подскочила и замахала руками, мол, иди сюда. Он увидел, послал Шваревой шикарную улыбку, и направился в мой закуток. — Привет, — он протянул руку Лопатину. — Здравствуйте, — Юрий ответил рукопожатием и обратился ко мне: — Пойду я. Работы невпроворот, — как-то безысходно произнес он. Как только эрзац скрылся за перегородкой, Роман прижал меня к себе и страстно целовал. — Я так хочу тебя... — Хм..., утром нас застукали, между прочим... — выдохнула я между поцелуями. — Отец? — Он, — подтвердила я. — Ангажемент через окно аннулировал. — То есть мне отказано от дома? — спросил он, отстранив меня и держа за плечи. — Велел, чтоб как порядочные люди, через дверь. — Ушла вся романтика... — нарочито вздохнул Роман. — Ах, ты! — я шлепнула его по груди, попутно отметив её загар в расстегнутой части рубашки. Вот, чем любовалась Лика, оправляя аккуратно лежавший воротник! — По делу: мой шеф вновь откомандировал меня к вам. Задание получено. Твои вещи в машине, Сильвер там же. Надеюсь, ты не возражаешь, если я отвезу тебя в Малино? — А паспорт? — вскинулась я. — Паспорт, — Роман похлопал себя по карманам джинсов, провел рукой по рубашке, — вот жеж, был здесь... Потерял? С помертвелым видом я стала оседать на стул. — Эй, Парамонова, ты чего? Я пошутил! — Роман потрепал меня за щеку, будто приводя в чувства. — Вот он. Что не так с твоим паспортом? — Ну и шутки у тебя, — пробурчала я. — Иди ко мне, моя девочка... испугалась? — Не ко времени сейчас таскаться и восстанавливать документ, — изрекла в оправдание такой реакции. — А с моим везением и вода в зубах застревает, попробуй-ка попади в полицию без паспорта. — О, да, — согласился Роман. — Давай, собирайся, отвезу тебя. Отдохнешь на природе, а завтра... — Завтра пятница. Есть некоторые идеи. Не против поработать в выходные? — Всегда готов. — Встретимся на парковке, — скомандовала я. — Пара звонков и я свободна. Роман покинул мою территорию и тотчас же оказался в сетях, расставленных моей врагиней. На провокацию, устроенную бывшей подружкой, я не поддалась, и то, что Лика его отвлекла было мне на руку, предстоял очень важный звонок. Я набрала номер моего преследователя, меня тотчас же переадресовали, и через пару секунд в ухо мне зазвучал голос Костика. — Хэллоу, Долли, как наши дела? — Паспорт когда нужен? — быстро спросила я. — Как можно скорее. — Тогда оставлю его на ресепшене. Уверена, — усмехнулась я, — где работаю ты знаешь. — Конечно, милая. — На входе стойка с дежурными. Будет пакет на твое имя, — и, стукнув себя по лбу, пробормотала: — О, блин, я фамилии не знаю... — Хочешь взять мою фамилию? — хохотнул он. — Иди к черту! — Астахов Константин Дмитриевич, — четко сказал он, — ваш покорный слуга. — Покажешь какой-нибудь документ, да хоть водительские права. — Понял, — ответил он. — А с остальным что? — По городу мебели всё улажено, пострадавший обещал отказ. А вот со стрельбой... — Что не так с обычной травматикой? — забеспокоился он. — Дела не возбуждали, факт есть, но доказательств твоего участия — никаких. Так что, гуляй, Вася. — С тобой приятно иметь дело, — признался Костик. — С тобой — нет, — отрубила я. — Не порти мне настроение. — Истеричка, — брякнула я напоследок и дала отбой.