О чем плачут стены?

с самого утра и по самый вечер - одно и тоже. ровно. крыса не знает куда деться. об этом предупреждали часовщики? от этого его лично предостерегал воск? наверно, все же стоило их послушать. черт от самых глубин души, не ценящий и не держащий в сердце ничего ценнее сребряных монет, знающий, что ему пути везде закрыты, крыса сомневается? мда, наверно, такое могли шептать в ночи сказок маленькие веснушки другим детям, смеясь между собой от абсурда. впрочем, самыми разумными из младших всегда были мертвецы. не питали ложных надежд, ведь давно их потеряли или, может, ближе чувствовали страх? леденящий кровь ужас, сковывающий, перекрывающий кислород. и такой привычный, что уже перестаешь бояться. черти получали от него удовольствие. извращенное, как и они сами. но здесь другое. что-то глубинное, зарытое по несколько тысяч метров в землю, ждущее там, внизу. и как же крыса явственно чувствует собственную беспомощность, одиночество. действенное, реальное одиночество. когда ты чувствует на лопатках взгляд, но ты один ; когда за спиной слишком шумные шаги, но они твои ; когда в своей тени пытаешься выискать того, что идет за тобой, идет же, да? ; когда молчание сводит с ума натурально и ты слышишь голоса отблесков света, перелива цветов обоев и голосок штукатурки, паркета плиток переклички ; когда звуки твои уже хочется преписать чему-то, ну, хотя бы неземному, пусть ; когда моление отослать разве что в потолок, ведь бога, ни то что неба, давно не видно ; и когда сплетаешь от холода немеющие пальцы между собой, царапаешь ребро ладони и сам себя зацепляешь в иллюзорные наручники. только маленькая неточность - крыса надеялся, что чувствует именно одиночество. людское, такое человечески-бытовое, ординарное, банальное. и абсолютно точно ничего не имеющего с таинственным, скрытым присутствием чего-то свыше, неземного. он боится, что ошибается и мечтает об этом. ведь если не помнишь свою цель, что же кроме бога укажет куда дальше? иуда поднял бы его насмех. впрочем, наверняка уже сделал это. коварные ухмылочки натянуто милых соратников сразу всплывают перед глазами. ох, как тепло. вот, как на общей фотографии с выпуска из могильника четвертого и, прямо через неделю отпуск восковой куклы. там лысый, еще даже с рыжеватым пушком на макушке, сидит на земле, смотрит куда-то в сторону. крыса помнит, как они смеялись и ругались, объясняя, куда ему нужно смотреть. вот, тут же, за плечи его обнимает стоящий сзади ангел. совсем не изменился, только смелей сейчас стал, раскованней. а поза все более зажатая, кататонически - крыса не уверен, что это значит, но однажды иуда похожее слово сказал, значит, то, что надо. за парнями выглядывает пушкин, из грачей один он пришел встречать. кудрявый, забавный, волны мелкие в глаза лезут вместе с солнцем и он, ну умора, щурится по-ребячески. как скрепление - ему рожки строит четвертый, еле дотягиваясь. будто не он, другой человек. еще с костылями, помнится, как нелепо он ими прикладывал по спинам. строит рожи иуда справа, растрепанный весь, неровный. украшений, цацек явно меньше - крыса почти каждую знает и готов сравнивать. виднеется совсем с краю половинка руки веера, а там, кажись, и другие эльфы, кто как, фотографию сожгли младшие. леконтропия тогда опоздал, его дожидаться не стали, конечно. тогда еще критик был в чертях и не было его приближенного лукоморья, вот ж шайка. тогда еще маяк была и не было хмурых плакальщиц, тогда у часовщиков был воспитатель, как там его, корт? или следующий, пас, атлант или, может, уже сом или лжец, или штатив, страх, пятница? черт его вспомнит, ирония. тогда не было священника. с ним, с его нитями вокруг и его худощавыми пальцами, держащими всех - как кукол, в детских театре, с его выходками, которые принято было называть логикой и судьбой, с его тенями и символами по всему дому, что-то сломалось. так учил иуда. и проповедовал наружным-взрослым-спящим-зомбированным ангел, как самый обаятельный черт. но что если это не совсем так? если священник не причина всех проблем, а лишь следствие? это мысль новая, странная, чужая. крыса мнет ее, как лист черновика и кидает мысленно в мусорку. это выглядит как пыль в пыль. смешно, даже, с жалости. он один в темноте, без глаз тьмы смотрящей и шорохов вдалеке. пыль и пустота. крыса кашляет и запирает скрипучую дверь на засов, отступая с-десять шагов назад.