Рождение и смерть Ницраила

г. Горький, 7 сентября 2019 г., Дегтярёв-Ницраил

            Осенний вечер. Седьмой день осени… В душе чувство анабиоза и нечто тонкое, поэтическое. Снова подорожали сигареты, и признаться, это волнует меня больше осени и тонких настроений. Я даже не удержался и купил по акции десяток шоколадок! Обычно я равнодушен к еде, и меня не слишком она беспокоит — я могу просто забить сигаретами свой голод, — но теперь, видимо, всё изменилось. Оставалось несколько минут до закрытия, и я поспешил на выход, где меня любезно ждал Валера.             Мы пошли к общаге, и я поёжился в лёгкой куртке — вечерами уже становилось холодно. Голова побаливала, и я не удержался и развернул обёртку одной из шоколадок. — Кто-кто тебе это сказал?! — Валера посмотрел на меня большими круглыми глазами. — Князь, — повторил я с небольшим нажимом и потёр виски. — Зна-а-ачит… — протянул мой «учитель», — некто Князь сказал тебе, чтоб я научил тебя магии? И я тебе должен поверить, учитывая, что спрашивал, не знаком ли ты с ним, из чего следовало, что ты мог узнать о нём просто от меня. И я не знаю, что тебе нужно сказать, чтоб я поверил.             Я задумался. Действительно, Сказочник вряд ли ожидал, что Валера, услышав имя, тут же примется обучать, значит это маленькая загадка, и значит, мне нужно найти к этому замочку ключ самостоятельно. — Хорошо, — решил сказать я честно. — Он назывался не Князь, а Сказочник, но сказал сказать, чтоб я сказал, что от Князя. — Ого-го! — Валера рассмеялся так сильно, что закашлялся от сигаретного дыма. — Ну, это другое дело. И чему же я тебя научу? — Это уже на твоё усмотрение, вроде как. — Ну, ты же хочешь пирокинез, телекинез, телепатию и телепортацию, — уголки его губ дёрнулись, а взгляд вдруг потух. — Но всё, чему я могу научить, — это смерть. А чему хочу? Научить не использовать магию. Думаешь, я всегда убеждаю преподавателей колдунством?             Я прищурил взгляд, словно оценивал Валеру, и медленно кивнул. — Ну, спасибо за честность. Нет, просто я анатомию не перевариваю. А историю я лучше преподавалки знаю и кучу всего знаю, хоть не так хорошо, как некоторые мои товарищи. — Ну, вот скажи, вы ж друг друга не демонами называете? Колдуны, там… ведьмаки… — попробовал неуверенно перечислить я. — Нет. Мы «мастера», «колдуны» и прочее, даже «слуги», но не «демоны», однако некоторые из нас называются «демонами» по праву, их так может назвать Князь, и это, можно сказать, титул, — Валеру моя реплика явно заставила задуматься. — То есть, я могу сказать, что хочу стать… — Позволь встречный вопрос, — перебил меня Валера. — Тебя Сказочник поставил в титул «демона»? И как он тебя назвал? — Чего? — я нахмурился, чтобы не выдать удивления. — Как он тебя назвал?             Что-то в глубине души подсказывало мне, что, выдав Валере имя, я совершу ошибку. Особенно если назову полностью или частично «Ницраил». — А как тебя? — решил спросить я. — Вот хитрец! Не проканало. Ладно, — Валера сложил руки на груди. — Давай я научу сперва маленькой безделушке. Вон предмет, на котором мы проверим твои способности. — Он указал на Настю, сидящую в раздумьях на скамейке. — И чего мы на ней будем испытывать? — Чары, лечащие бесплодие, — ухмыльнулся Валера. — Подчинять будем, конечно!             Я нахмурился, скомкал обёртку и сунул в карман. — А ты сам этими трюками пользуешься? — Повсеместно! — Валера широко улыбнулся. — Так а чего ты меня этому собрался учить? — показывать свои фишки? Это нелогично. Хотя это нелогично в шпионских блокбастерах, а не в жизни. В жизни люди совершают глупости. Почему я в последнее время себя чувствую именно в дешёвом триллере? — А чему следует учить демона? — продолжал улыбаться Валера. — Справедливо. Расскажи подробнее. — Значит, слушай, — Валера закурил следующую сигарету. — Руническая магия — это система команд в ноосферу, завязанная на визуализации этих команд в виде символов. Она собрана древними магами, очень древними. И я тебе не сказал одну важную вещь… — Какую же? — Не перебивай! — мы остановились, чтобы Настя нас не заметила. — Ты расходуешь нервный флюид, посылая эти команды. Любую магию, собственно говоря, пользуя. — Чего это такое? — Умный вопрос! Это «нервный ток», если угодно, это мыслительная цепь, а точнее, не сама она, а сила, которая и кодирует, и испускает информацию. Понятное дело, это исходит из разума и тратит твои нервные силы. — Чего-чего? — Мана из RPG, так понятнее? Эта мана вырабатывается твоими мозгами и телом, а потому, используя кучу заклинаний, ты можешь сдохнуть от истощения. Понял? — Понял, — ответил я и развернул ещё одну шоколадку. — Лопай-лопай, Склифософский, — Валера внимательно смотрел, как я откусываю батончик и жую. — Тоже хочешь?             Он вздрогнул. — Нет, просто задумался. Так, о чём я? Нервный флюид имеет лишь определённый резерв, следовательно, не следует вываливать тем же «жезлом» кучу команд или что-то сложное. Обычный процесс запоминания и обдумывания физиологичен, магия же физиологична для единиц вроде Князя. Научись добиваться желаемого сам. — Подчинять… Это ведь не заклинанием, верно? — Нет. Иначе бы ты тратил флюид опять же. — То есть, я правильно понимаю… — Валера вздохнул, — что ты так называешь манипуляции? — Почти. Одно дело залезть в черепушку, а другое дело заставить человека повиноваться без этого. Это са-а-амое сладкое. А теперь я тебе расскажу пару методов и изысков в этом деле.             Я слушал, не перебивая. Полезную информацию следует впитывать целиком. Это не какая-то анатомия или физиология — это, бл-лин, магия, а я не совсем дурак, чтобы не понимать, какой эффект она способна оказывать.             Взять хоть ту же Мару… Да, это стоило мне, как оказалось, нервного истощения, но будущие выгоды…             Валера говорил о вполне очевидных вещах — о «нащупывании точек», он рекомендовал быть добрым, не забывать, что чужие мысли укореняются в другом и начинают действовать, если они «дар», а не просто «копьё». По-простому, убеди, что это ради блага, не следует использовать жёсткие методы, но мягкость должна скрывать жёсткость и точность, «ауру господина».             Он объяснил, что сейчас мне предстоит маленький экзамен, проверка моих способностей. Мне понадобится получить от Насти сигарету, а он будет этому противодействовать. Валера потёр виски, собираясь с мыслями, но рассказать мне большего, чем знал я сам, не мог, потому что его заметила Настя. Она окликнула нас, а он потянул меня за…             Переключатель. — Ты что делаешь, бл-лин?! — вскрикнул от боли Валера.             Сердце снова билось с бешеной силой, горячий скелет уже был на мне. Я заломил руку моего горе-учителя, и всё это за мгновение. Я снова терял контроль? Нет, я мог продолжать здраво мыслить. Это было лишь реакцией на опасность. — Зачем ты взялся за мою руку? — в одно мгновение я понял, что такое «аура господина». В моём голосе не было ничего, кроме холода и силы. — П-Потянуть к Насте… — глаза Валеры были широко открыты, и в них промелькнула неуверенность.             Он хотел узнать моё имя, он хотел использовать магию на мне, заболтав. Даже если это не так, я чувствовал в том прикосновении опасность. — Я бы сам пошел, — я отпустил его запястье и вздрогнул, стряхивая с себя горячий скелет, а вместе с ним и разрушительную ауру. — Мальчики, вы чего копошитесь? — Настя смотрела на нас с интересом и испугом. — Игрушки не поделили? — Вроде того, — Валера обиженно фыркнул и метнул в мою сторону резкий взгляд.             Страх девушки вроде Насти ничего не стоит, а Валера, что только что рекомендовал мне «манипулировать дружбой», выглядит со своей показной обидой ещё смешнее. Теперь я понимаю, что зря возводил его в ранг простого «разумного будильника». Если он ничему новому меня не обучил, это могло значить, что он просто не хотел меня этому учить. Но как бы заставить его научить? — Поругались, — Настя вздохнула, отыгрывая «понимающую» женщину. До первого пересекающегося интереса это «понимающее» женское плечо могло мне помочь, говори я о тяготах учёбы, но никак не о тяготах свалившейся на меня сущности, так что пользы мне от твоего понимания, подруга, ни-ка-кой. — Да так, не переживай, — Валера изобразил на лице смущение и мягко улыбнулся. — Мальчики все такие. — Угу, тестостероновые альфачи, — она ухмыльнулась. — Давайте посидим, выслушаю вас, бальзам на рану… Мне тоже есть чего рассказать. — Посидим. Димас, пойдём, — окликнул меня Валера.             Общаться не хотелось, хотелось послать их обоих к чёртовой матери и завалиться спать. От сна ко сну… Мне всё ещё требовался отдых, да и картины, что я видел во сне, явно являлись моими воспоминаниями, это требовало обдумывания — сейчас не столь очевидно, во всём ли я поступил правильно с Марой? Вообще, есть и более важное дело чем сон и трёп — я должен забрать свой рюкзак. Он мне понадобится послезавтра, но это не главное — кто знает, что с ним случится, кто решит заглянуть на крышу? По-хорошему, следовало пойти за ним ещё днём, но я попросту забыл.             Я не заметил, как Настя увела нас к скамейкам в центре двора. Сейчас уже поздно для арабов, но слишком рано для гитаристов — прекрасное время. В центре отблёскивал пятнышками свет луны и фонаря от монумента учёбе. — Что у тебя случилось? — мягким голосом спросил Валера, давая себе время на обдумывание причины нашей небольшой перепалки, ненужным свидетелем которой оказалась Настя, да и просто надеясь, что Настя забудет вернуться к этой теме. — Мне Борзой синяк поставил, он меня за плечо схватил.             Я невольно ахнул. Злой, но никогда настолько не теряющий самоконтроля Борзой? Чудные времена. — Всплыло видео? — Валера нахмурился. — Я тебе говорил, не отсылай Насте, не отсылай Лысому, никому не отсылай! — Какое видео? — похоже, только я был не в курсе. — Да я решила записать, как Валера поёт «мёртвого анархиста», а по итогу… — Настя развела руками и достала пачку сигарет. — Где синяк поставил? Если хочешь, я с ним быстро разберусь, столько говна о нём вылезет, — Валера сжал кулаки. — Да за плечо меня схватил и сжал. До сих пор болит, собака. Дим, глянь видос, ты не въезжаешь, походу, — Настя разблокировала телефон.             Видео начиналось вполне миролюбиво. Вот четыре человека сидят в тесноте на скамейке. Интересно посмотреть на себя со стороны… Худые руки в венах, злая улыбка. Это действительно я? Камеры не врут…             Вот Мара обвила Валеру. Я напрягся, чувствуя как кровь отхлынула от лица и сердце забилось сильнее. Нельзя показать эмоции! Главное собраться, а, собравшись, сделать равнодушное лицо, напустить на глаза «интереса» и бросить спокойный взгляд на Валеру. Они следят за мной! Настя смотрит мне в глаза, и её обычное игривое лицо выглядит постаревшим на пару-тройку лет. Валера же затягивался и не скрывал улыбки. Нет, они не следят, это нормально — ожидать моей реакции на видео.             Я вернулся к экрану. Валера начал набирать голос, парни из группы Жоха принялись подпевать. Настя провела по ним камерой, слегка, только и успел заметить залихватский прищур Кашпировского с цигаркой в зубах и, кажется, побелевшие, сложенные руки Коня.             Мара нашёптывала что-то Валере, поглаживая его где-то за гитарой, а тот улыбался, Вика же, её альтер-эго, металась между тем, чтобы обнимать меня так же, и своим смущением. Она не была уверена, насколько Валера больше Маре, чем незнакомец, и насколько нормально так поступать.             Меня начинало это раздражать. — Можно к самому интересному? — я улыбнулся. — Конечно! О чём речь! — Настя тут же перемотала остаток песни до момента драки.             Я как нельзя лучше понял фразу, брошенную Эмией Широ из Fate Stay Night. «Радость одного есть горе другого». Как-то так она звучала. Какие у нас были счастливые лица, когда Борзой получил заслуженный апперкот по челюсти! Слабенький микрофон не передавал тех звуков, но в моей памяти они прозвучали вновь.             Мой тёзка Борзой… Сколько ты пил кровушку студентов, и даже не студентом был остужен! — Ну, понятное дело, — я не прекращал улыбаться. — И что, много кто видел? — Когда попало к Борзому, просмотров шестьсот было на видео. — И что он? — засмеялся Валера. — Ой, да как обычно, заорал, что сегодня же со всех шкуру спустит, что спуску не даст, пока всех вас… тебя в частности, — Настя показала рукой на Валеру, — не то что выселят, не отчислят. — А я ему свинью подложу! Я сам выселюсь и отчислюсь.             От этой фразы на смех пробило даже меня. — А потом и посмотрим, — продолжал Валера, — кто кого нагнёт. — Опасный ты человек, слушай… — смеялась Настя. — Сегодня? — не давала покоя мне фраза. — То есть, в этот обход? — Ну да, наверно… — Настя потёрла подбородок. — Обход через двадцать минут, а там мусор в комнате за месяц неубранный лежит, — продолжал я. — Всё в шкафу хранится. — Я понял, надо действовать, — кивнул Валера. — Насть, ты с нами? Память ещё есть съёмку вести? — Куда ж я денусь, — Настя сделала самую злодейскую ухмылку, что только могла изобразить. — Я в деле, он и меня прессовать будет. — Пошли, — бросил я и встал со скамейки. — А докурить?! — вдогонку бросили мне голубки. — Бросайте вы это дело. Smoking is bad.             Мы разминулись со студотрядом на четвёртом этаже. Борзой одарил нас ледяным взглядом, как бы говоря, что и до нас очередь дойдёт, и мы на свиноферме окажемся под сапогом комбайна, так что я решил не терять время. Слабым звеном в быстром подъёме оказалась Настя. — Дим, может, ты меня понесёшь? — взмолилась она. — Я не хочу пропотеть.             Я бы мог и понести, чего нет, да и интересно, что может сила двух человек. Вряд ли Настя весит больше чем Мара, значит, мои ноги вполне могут нести мой вес и вес Насти, как и спина, словно лишней нагрузки нет. — Второго шанса не будет, прыгай на меня! — скомандовал я, и приготовился ловить бедра Насти. — Головой не ударься, — ухмыльнулся Валера.             Топ-топ. Частые шаги всё ещё нормальной походки, но значительно утяжелённые, испытывали старую лестницу на прочность.             Моя догадка оказалась верна, и подниматься с дополнительным весом совсем нетрудно, только былой лёгкости в ногах не оставалось, и я понял, как мало заметил произошедших в моём теле изменений. — Мне страшно… Ты не уронишь?! — я волновался, что теперь Настя оставит на моих плечах синяки. — Мне не тяжело. Всё в порядке. — Я и не знала, что ты такой… Ой! — она колыхнулась, когда я дёрнул дверь.             В своём желании испытать новые силы я оставил Валеру и даже ненадолго позабыл, зачем я вообще гнал сюда. — Бли-и-и!.. — Настя чуть не коснулась головой дверного проёма. — Слезай, корреспондент. — А мне понравилось… — смущённо сказала она. Лицемерие ли, нет, сейчас это было не важно. Из комнаты привычно смердело мусором. Да, к этому привыкаешь и не замечаешь, а когда окно открыто, так и вовсе наплевать, ещё и свежим ветерком дует на верхней койке, но сегодня холодно, окно закрыто, и запах успел набрать силу. — Фу-у-у… — Настя скривилась. Она редко посещала нашу комнату, обычно по праздникам, а раньше у нас и вовсе мусор нормально выбрасывался: Ефанов ходил.             Студотрядовцы, нанюхавшись миазмов индийской кухни, малочувствительны к запахам, для многих из них обход был ритуалом, так, чтобы проверить, что никакого студента не съели, но обход такой эскадрильей обязан совершить бомбардировку рапортами. По правде говоря, в студотряде были и нормальные ребята — большинство рапортов всё же выписаны именно Ульяновой и Борзым. — Шухер! Божок, открывай окно, кидаем мусор! Обход! — закричал я.             Саня медленно поднялся с койки, а Ефанова в комнате вовсе не было. Настя присела на койку Валеры и начала приготовления к съёмке долгожданной второй серии. — Открой окно! — приказал я Саньку, нанизав ручки пакетов на пальцы. — И не подумаю, пока ты не ответишь, что тут делает эта женщина, — Санёк, задрав голову, испытующе смотрел на непонимающего меня. — Насть, будь другом… — Нагадь кругом, — перебила она меня и бросилась открывать окно. — Поняла. — Стой, ты! — Санёк попытался толкнуть Настю, но та легко увернулась. — Ты когда руки мыл в последний раз? — Тридцать четыре минуты и семнадцать… нет, девятнадцать секунд назад, — невозмутимо ответил Санёк. — Или двадцать восемь… Долг каждого порядочного после…             Он стоял на месте, продолжая бубнить. Жёлтые полиэтиленовые пакеты летели вниз один за другим. — Презабавно, — протянул Санёк, сложив руки на груди. Он наконец окончил речь про этикет самурая, парируя Настю, что «там ничего про мытьё головы не говорят». Хороший довод, нечего сказать. — Выходит, эта женщина — твоя собственность. Что ж, право самурай не должен желать чужой жены, и в самом деле, зачем мне твоя 3D-тян, когда у меня есть своя вайфу. — Бл-лин, Санёк, утихни и убери за столом. — Ты не мой господин. Мой господин — не человек. — О, так ты не ронин? — ухмыльнулся я и стал скидывать мусор со стола в последний незавязанный пакет. Наконец, Валера соизволил зайти, бросив неловкое «извини, мне в туалет надо было, вот и…».             Слушать дальше не было времени. Мы завязали последний пакет, и он полетел навстречу своим мусорным собратьям. — Кто пойдёт убирать? — спросила Настя. — У-Убирать?! — почти одновременно спросили мы с Валерой и переглянулись. — Ну, то, что нагажено там, за окном, надо убрать. — Верно, — кивнул Валера. — Я пошёл, оставайтесь. Вам ещё пол мыть.             Он махнул рукой и негромко хлопнул дверью за собой. Каков! Пол, судя по всему, мыть следовало мне. — Насть, может ты помоешь? Я тебя носил же. — Мне тут не жить, — покачала она головой. — И вообще, тебе должно быть стыдно, что ты в таком сраче живёшь с этим полоумным. — Вот только маму мою мне не напоминай!             Счёт шёл на минуты. Шурх-шурх. Никогда так быстро не работал веником… — Насть, — выдохнул я, когда работа была закончена. — М? — посмотрела она на меня вопросительно. — Ты снимаешь? — Конечно. Веду репортаж. А ты сними куртку, а то и к этому пристанут.             Верно, уборку я делал прямо в ветровке, и даже немного вспотел. Я представлял себе в голове, что увидят в скором времени многочисленные жильцы нашей общаги, и какой будет реакция Борзого…             Хотя… рано говорить о победе. — Я предчувствую, — Санёк уже укрыл свою дакимакуру и сел на койку, — что скоро здесь решатся ваши судьбы. Видит Бог! — он указал всей ладонью на себя. — Видит Бог час славы и проигранной победы! — Блин, Санёк… — мои кулаки невольно сжались от объёма анимешного пафоса. — Тише, — строго прошептала мне на ухо Настя. — Мы потеряем великого актёра.             Я не смутился тёплого дыхания возле уха, хотя хотел бы почувствовать его более частым. И немного прерывистым… Но не время для фантазий. — Вижу, ты себя ощутила сценаристом, режиссёром и оператором в одном лице, — я игриво улыбнулся. Мимикрия спасает. — Тихо! — она сделала сердитое лицо. — Иди и покрасуйся в объективе. И заготовь библейскую цитату! — Сейчас это будет лишним и потянет на статью, — я покачал головой и встал напротив двери, как чувствуя. — Пришли! — Санёк вскочил, и в его руках оказалась телескопическая ручка от швабры. — Дурка… — свободной рукой Настя прикрыла глаза, получив свою дозу испанского стыда. — Открывайте, студотряд! — донёсся голос Борзого из-за двери. — У меня есть ключ, так что, если не откроете, всё равно зайду! — Санёк, убери катану, этот вопрос можно решить мирно, — я подыграл ему, назвав железную палку катаной, но тот явно был недоволен и не понимал, зачем ему прятать своё «оружие».             Я порылся в голове в поиске довода. — Мы поступим как Джотаро Нобунага, мы решим всё языком, — пояснил я ему. — Язык до Киева доведёт, — захохотала Настя. — Хотя в нашем случае, прежде ума глаголит… — Открывайте! — закричал Борзой, а после из-за двери посыпалась отборная брань, которой мог позавидовать даже общажный сантехник. Может быть, он сам брал уроки у Борзого? — Да заходи, — равнодушно ответил я, внутренне хохоча от этих фраз, смысл которых можно было свести к «не откроешь, глаз на седалище натяну», только гораздо более поэтично.             Борзой изо всей силы толкнул дверь, так, что впечатал в соседнюю стенку и снёс нашу полку для обуви. Надеюсь, на камеру хорошо будет видно.             Только на своих обострённых рефлексах я смог отпрыгнуть в сторону и не стать на место обувной полки. Настя тихонько продолжала съёмку из-за холодильника, что стоял возле кровати. — Доброго времени суток, гражданин начальник, — решил я поиграть на публику. Как скоро догадается Борзой о публичности было неясно, но уж вырывать телефон он не станет.             Санёк снова принял свою стойку «бога», но кибер-шашку отложил в сторону. Стойка его была уверенной и властной, с расправленными плечами и высоко поднятой головой. Он послушал меня, словно и позабыл о «трёхмерной женщине». Хотя о Насте легко было позабыть, она стала незаметной, спрятавшись на койке за холодильником. Только красноватые волосы свисали сбоку, да телефон поблёскивал, но видно это было только мне. — Ну здравствуй, петушок, — Борзой выдал кривую улыбку Сталлоне. Похоже, он ожидал, что новый рапорт дастся ему легко. — Вот это да! Параша на полу, как нехорошо! Ну не буду же я разуваться, на эту парашу наступать.             Он переступил через порог, и с этим сработал мой переключатель. Мышцы стянули горячий скелет. Спокойно… — Не нравится?             Если он прикоснётся ко мне, я точно не сдержусь… Слишком хочется увидеть кровь. «Это руна Ис — что значит Лёд», — прозвучал в моей голове голос Сказочника. Я вспомнил звук, что издавала руна, начерченная в воздухе, вспомнил холодный синий свет, что лился из этого разреза, и вспомнил боль.             Это определённо помогло успокоиться. — Что, петушок, не нравится? — повторил Борзой.             Да, теперь я точно успокоился. У меня возникло стойкое чувство, что даже ударь он меня, пока я слышу звук этой руны в своей голове, и горячий скелет внутри становится просто чем-то инородным, я смог бы даже улыбнуться. — Давай посмотрим, что у вас тут припасено для меня.             Я наклонился и отошёл в сторону, пропуская его вглубь комнаты. — Ага! — он дёрнул дверцу шкафа. — Иди, начальник, подобру-поздорову, — прыснула Настя. — Ну до чего смелая девушка! — наклонился Борзой. — А ну встать, сука! — процитировал он Пьера Вудмана.             Настя продемонстрировала «начальнику» только кончик языка. Его гоп-компания столпилась у порога, с опаской заглядывая внутрь. — Встать, сказал, сука! — заверещал Борзой. — Круто ты попал на Ти-Ви! Е-е-е! Круто ты попал… — запела Настя.             За порогом началась возня. — Пропустите, расступитесь! — услышал я голос Валеры. — Я тут живу, вообще-то! — Ненадолго, — взвизгнула Ульянова. — Тебе тут не рады.             Борзой отвлёкся на Валеру и отстал от Насти. Голос руны утихал в моей голове, и с этим возвращалась злоба. Я снова концентрировался на руне, чтобы не натворить бед… — Ба! Какие люди в Голливуде! — Борзой и Валеру одарил той же кривой улыбкой. — Готов к выселению? — Мы все готовы понемногу к тому, чего не может быть, — Валера расставил руки. Тут подал голос Санёк. — Я не понимаю, почему мы заслужили такого внимания, Борузой-сан? — Кажется, я про кого-то забыл! Так-так-так! — оживился председатель общежития, чувствуя лёгкую добычу. — И как зовут этого смельчака? — Моё имя Арекусандору, — пробормотал скороговоркой Санёк, сложил руки и одарил Борзого лёгким поклоном. — Ты чего куришь… — дальше шло неуважительное обращение к нашему божку. — Кажется, вам не помешает лечение искусством! — выкрикнул Арекусандур. — Ты… — Борзой широко открыл глаза и покрутил пальцем у виска.             Валера же от смеха и неожиданности хрюкнул, а затем подошёл к Борзому и легонько коснулся руки. Санёк хотел что-то сказать, но навстречу ему уже нёсся удар с разворота.             Из его носа потекла кровь. Он поднял глаза, в уголках которых невольно появились слёзы. От такого удара всегда они появляются. Не от боли, просто такова анатомия. — Муда, — спокойно произнёс. — Это навредило только тебе.             Стало понятно, что это какое-то японское слово, а не оскорбление. — Ди-има!!! — закричала Ульянова и вбежала в комнату. — Ты чего натворил?!             Борзой, похоже, и сам не понимал. Только я да Валера понимали, что только что произошло. Борзой с испугом смотрел на свой кулак. — Удали, — обратился он к Насте. — А волшебное слово? — Дрянь! Да я сейчас!!! — Это прямой эфир, дорогуша, — она дрогнула, но старалась держать лицо.             Борзой схватился за голову. — Я ещё приду! Я ещё приду! Это… Я ещё приду!             Век видео-, аудио-, биометрио- и всякой прочей фиксации. Всё то дерьмо, что попадает на носители серверов, становится известным множеству людей. Борзой скрипел зубами и надувал вены на голове. За ним вышла и Ульянова, а затем скрылись и остальные студотрядовцы, хлопнув на прощание дверью. — Сколько человек смотрело? — спросил Валера, поглядывая на так и не выпустившего из рук швабру Санька. — Ты как? Тебя приложило слегка о койку, я видел. — Что мне может сделать этот глупец? Только тронуть моё тело, но не мою волю и… — Заткнись, божок! — повысила голос Настя. Её губы начали дрожать, сказывался выплеск адреналина. — Много смотрело. Можно его с потрохами сдавать заведующей. Отольются крокодиловы слёзки, — пробормотала Настя. — Кинь ссылку, — потребовал Валера. — Дима!             Я дёрнулся. — Ты там совсем замер? Ты ж не из боязливых. — Дима молодец. Я видела уже это лицо, — Настя задрожала сильнее, от её белой кожи отхлынула кровь, и оно стало ещё и синеватым. — Он молодец. — Не понимаю. Он чего-то натворил тут? — недоверчиво спросил Валера.             Голос руны утихал, и на меня нахлынули чувства и усталость. — Он-то? Мог. Мог то же, что Борзой с Саньком. Но что-то мне подсказывает, что этим бы не окончилось, — вздохнула Настя. — И это увидела бы куча человек. Лучше уж, что замер. — Вот как? — Валера прищурил глаза.             Эх, каждый день какая-нибудь хренотень. Я просто буду надеяться, что рюкзак переночует на крыше спокойно, потому что мне хотелось есть и спать. Я достал последние шоколадки и принялся жадно жевать. Пусть эти… люди обсуждают, что со мной было. Передо мной всегда огромное поле возможностей, я мог раздавить и Борзого, и всех, кто находился в комнате, а затем, с силами десяти человек, ещё и пережить прыжок из окна восьмого этажа. Звучало как план… Я улыбнулся, бросил последнюю обёртку на пол и стал проваливаться в сон, чтобы вспомнить всё. — Дима, ты свинтус?