Диковинный недуг кравчего

Прошло две-три седмицы, а Федька все не мог позабыть Пасхальную ночь. Ему даже казалось, что опричники и царедворцы стали относиться к нему с бОльшим уважением и почитанием. И со страхом — ибо теперь даже те, кто не верил или не понимал, прозрели и увидали, как силен был сын Басманова царским расположением и любовью. — Службу пасхальную ради меня покинул, — все вспоминал Федька с нескрываемым восторгом. Он ничуть не переживал о волнении самого Государя и желании его встретить Праздник праздников в Храме, как подобает всякому православному. — И даже на пир не пошел! Ох, дела! Знайте, псы, кого Государь любит и ценит! Небось ради Машки со службы не ушел бы. Потому он и расспрашивал без конца очевидцев, сетуя о том, что сам не смог увидать вытянувшееся лицо Малюты, да послушать злобные завистливые шепотки бояр, когда Государь нес его на руках на виду у всех. *** Минуло 40 дней от Святой Пасхи, весна уже раскрасила все вокруг сочной зеленью, раскидала повсюду белые ароматные облака цветущих яблонь, вишен и слив — да вот и пришел великий праздник Вознесения Господня. Занятый многими делами, Государь уже позабыл и думать о том случае с Федькой на Пасху, вполне доверившись словам лекаря. И вот, вновь на Вознесение в Троицком соборе — черная река опричников со свечами, длинная всенощная, многочасовые молитвы, сочный бас протодиакона и вторящий ему ангельский хор. Иван Васильевич со вниманием сердечным слушал каждую молитву, все стихиры и тропари, а в некоторых моментах даже подпевал. Вдруг он почувствовал, что какая-то тяжесть наваливается на его плечо. Резко повернувшись, он едва успел подставить сильные руки, чтобы подхватить оседающего на пол Басманова. И повторилось все то будто, что было и на Пасху. Однако ж взгляды и шепотки в толпе были иные: — Бог шельму метит… — Бесы ладана боятся… — А известно, кто к ведьме аль к колдуну обратится, в Церковь хаживать не может! Приворожил он царя, вот те крест! К счастью болтунов, обеспокоенный Иван не слышал всего этого. Он подхватил свою драгоценную ношу на руки и, вглядываясь в лицо мальчишки — дышит ли? — поспешно покинул храм. Благо в этот раз Федька пришел в себя еще быстрее и вновь весь вечер и ночь наслаждался добротой и заботами не на шутку напуганного царя. *** И все бы ничего, но неожиданные обмороки Басманова начали повторяться с завидной регулярностью — он несколько раз терял сознание на долгих церковных службах, на соборах боярской думы иль на опричном дворе. И каждый раз заканчивалось все одинаково — Государь при всех хватал его на руки и относил в опочивальню. Ходил Иван Васильевич вечно с хмурым челом, напряженный, встревоженный. Без конца терзался мыслями о том, что, видно, вновь враги ищут слабое его место, куда больнее ударить. Как Настеньку, жену любимую, отравили, так, вестимо, и Федюшу, ангела и отраду Иванову, погубить хотят! Однако ж все лекари и знахари, коих приглашал царь немало, только разводили руками. Вспоминал с горечью Иван, как царица его чахла день ото дня, будто цветок увядающий. Каждый день становилась все слабее, бледнее, да худее — будто жизнь вытекала из нее по капле. Федька же вихрем носился по улицам на своем быстроногом коне, пугая до смерти прохожих, имевших несчастье оказаться на его пути. А после влетал в покои государя с такими румяными щеками — кровь с молоком! — и сияющими глазами, что на угасающего от болезни человека был никак не похож. Чуть ли не с разбега он запрыгивал к государю на колени, покрывал лицо его быстрыми беспорядочными поцелуями, и Иван, жадно оглаживая бока Федькины под шелками, находил, что и до истощения его кравчему было тоже весьма далеко. По всему выходило так, что, окромя непредсказуемых этих обмороков, Федька был совершенно здоров. Загадочный недуг любимого мальчика весьма занимал мысли Государя. Иные чаши ядом полны — а яды ведь бывают разные. Благо, книг в царской Либерее о ядах да отравлениях было немало. Недаром Грозный считался одним из величайших умов эпохи — вспомнив в деталях и сопоставив все случившееся, он пришел к определенным выводам, о том, кто за всем этим мог стоять. И выводы эти вовсе его не радовали. Однако их следовало сначала проверить — и подходящий случай для этого вскоре предоставился.