I dream of you, to wake

В Хогвартсе стоит прекрасный осенний день, воздух чист и прозрачен. Такие дни Драко всегда любил больше всего: самое начало учебного года, когда всё вокруг бурлило потенциалом и ничего ещё не успело пойти не так. Студенты стекаются из замка к полю для квиддича, размахивая знамёнами и флагами Хаффлпаффа и Рейвенкло. Поттеру на вид лет пятнадцать или, может быть, шестнадцать. Трудно сказать, потому что он не такой худой, каким был в школе. Он одет в гриффиндорскую мантию, но на шее у него повязан ярко-синий шарф Рейвенкло. Очки — те же, что были на нём в том поле. Шрама по-прежнему нет. Драко шагает рядом с ним, пока они спускаются с холма. — Они победят, ты же знаешь, — говорит Поттер, размахивая шарфом перед лицом Драко. — И тогда они обгонят вас в рейтинге. Финала в этом году вы не дождётесь! По нему трудно что-то прочитать. Его голос самодовольный, дразнящий, но совсем не злой. — Посмотрим, — уклончиво отвечает Драко. Они поднимаются по деревянной лестнице к гриффиндорским трибунам, и Драко занимает место рядом с Поттером, которого это совершенно не удивляет, несмотря на то, что Драко одет в слизеринскую мантию. Уизли сидит по другую сторону от Поттера, но не обращает на Драко никакого внимания. Нередко другие люди в снах выполняют роль молчаливых статистов, что делает для сновидца сцену более реалистичной, но не слишком детализированной. В данном случае, Драко благодарен за это. Одной проблемой меньше. Они наблюдают за разминкой команд. — Она так хороша, — говорит Поттер, восторженно хлопая и свистя, когда мимо пролетает Ловец из Рейвенкло. Драко пытается вспомнить, кто она такая. — Чанг? — Она потрясающая, — радостно говорит Поттер. Драко некоторое время наблюдает за её разминкой. — Она ничего, — пожимает он плечами. — Её техника немного простовата. — Ты просто завидуешь, — фыркает Поттер. — Моя девушка весь сезон тебя обгоняет. Интересно. Пока начинается игра, они обмениваются добродушными шпильками в адрес соперничающих команд, и Драко пытается сообразить, как ему лучше действовать. Он немного поворачивается, чтобы было удобнее наблюдать за Поттером. Он уже собирается высмеять голодный взгляд Поттера и предложить ему подождать, пока они с Чанг не окажутся в более уединённом и подходящем для подобного поведения месте, как вдруг понимает, что Чанг парит высоко справа, а Поттер смотрит совсем не на неё. Прямо перед их трибуной из особо атлетичного пике выныривает не кто иной, как Седрик Диггори. — Впечатляет, — говорит Драко, наблюдая за тем, как Диггори напрягает руки, чтобы удержаться при маневре. — Я бы с ним поупражнялся в управлении метлой. Поттер резко оборачивается к нему и смотрит так, будто только сейчас заметил Драко в первый раз. На его щеках вспыхивает румянец. — Что?! — Что? — Драко в ответ пожимает плечами, внимательно наблюдая за реакцией Поттера. — Он был очень привлекательным. И талантливым. Возможно, он мог бы начать профессионально играть после школы. Это была ужасная трагедия. Поттер трёт руки, как будто ему вдруг стало холодно, хотя день довольно тёплый. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Поттер снова смотрит в небо, не обращая внимания на Драко, но очень демонстративно выискивая Чанг и радостно вопя, хотя в данный момент она не делает ничего особенного. Воспоминание щекочет память Драко. — Разве Диггори и Чанг не встречались? Поттер хмурится, зажав нижнюю губу между зубами. — Кажется, я помню, что они вместе ходили на Святочный бал. — Они были... до того, как мы... до того, как он... — Поттер с трудом подбирает слова, его брови сосредоточенно нахмурены. Его челюсть подрагивает, а лежащая на коленях рука то сжимается в кулак, то разжимается. На Драко он по-прежнему не смотрит. — Перед турниром Трёх волшебников, — мягко подсказывает Драко. — До... Поттер мгновенно выхватывает палочку. — Тебе не место здесь! И Драко исчезает. *** — На сегодня достаточно, — говорит Лавгуд, помогая Драко сесть: кашель мучает его ещё сильнее, чем в прошлый раз. Он открывает было рот, чтобы возразить, но она прерывает его: — Показатели Гарри постоянно скачут. Драко смотрит на Поттера около себя и почти удивляется, увидев его взрослым. Тот выглядит бледным, весь покрыт липким потом, и Драко приходится подавить нелепое желание откинуть волосы с его лба там, где они прилипли от влаги. Он выхватывает свой блокнот и начинает писать. На этот раз у Грейнджер хватает благоразумия подождать, пока он закончит. — Давайте поедим, — предлагает Лавгуд. — Я принесла суп из редьки и крапивы, который Рольф приготовил вчера вечером, он очень вкусный. Драко не может сдержать гримасу отвращения, когда она выходит из комнаты, и с удивлением слышит фырканье Грейнджер. Её улыбка почти незаметна, но она есть. — Я принесла хлеб и ветчину. Если только сэндвич не ниже твоего достоинства. Он кивает, перекидывая ноги через край кровати и осторожно вставая. Он чувствует лёгкое головокружение, так что поесть не помешает. Они едят за огромным столом на кухне Поттера. Старый каменный пол истёрт поколениями жильцов, но мебель и утварь — новые и сверкающие. — Как давно он здесь живет? Грейнджер поднимает глаза от своего обеда и с любопытством смотрит на него: — С окончания войны. Это место принадлежало его крёстному, но было в ужасном состоянии. Гарри проделал огромную работу, чтобы сделать его пригодным для жилья. Сириус Блэк, думает Драко, пытаясь мысленно проследить своё собственное распавшееся семейное древо. — В этот раз сон был таким же? — спрашивает Луна. — Нет. — Драко сглатывает. В горле всё ещё царапает и пересыхает. — Ему было где-то около шестнадцати. Но никакого шрама. Никаких признаков существования Тёмного Лорда. Он встречался с Чжоу Чанг. Грейнджер хмурится, размышляя: — Ну, у них было одно свидание. Оно оказалось не особо удачным. Драко давит смех, вспоминая, как Поттер отвлекался на Диггори: — Седрик Диггори был ещё жив. Плечи Грейнджер опускаются: — Он очень тяжело переживал смерть Седрика. Лавгуд шумно отхлёбывает суп: — Это было ужасно прискорбно. Я могу понять его желание, чтобы всё было по-другому. — Расскажи мне немного о его нынешней жизни, — просит Драко, придвигая к себе свои заметки. — Мне нужно найти зацепки. То, что я смогу использовать, чтобы вытащить его из этих фантазий о детстве обратно в настоящее. Грейнджер сглатывает и откладывает свой сэндвич. — Ну, он аврор. Последние три года мы с ним напарники. До этого нам обоим приходилось работать в паре с более старшими аврорами, и он работал с Долишем. — Ему это нравится? — Это важная и полезная работа, — говорит она. — Мы привлекли к ответственности десятки Тёмных волшебников. — Я не об этом спрашивал, — сухо отвечает Драко. Кажется, она в замешательстве от его вопроса. — Думаю, он считает, что это то, что он должен делать, — Лавгуд шумно скребёт ложкой по дну своей тарелки. — Я очень часто вижу его, когда он ранен. У Гарри сильное чувство долга. — Он очень часто получает травмы? — в ужасе спрашивает Драко. — Я пойду посмотрю, как он там, — говорит Лавгуд и, уходя, ставит свою тарелку в раковину. — Это опасная работа, — дёргает себя за рукав Грейнджер. Её голос звучит так, словно она защищается. — А Гарри всегда бросается между опасностью и кем-то другим. «Значит, он по-прежнему безрассудный идиот», — думает Драко, но не произносит этого вслух. — А вне работы? Чем он занимается в свободное время? — Драко обводит рукой современную кухню: — Ремонтом дома? Гермиона бросает взгляд на широкую варочную панель и сверкающие медные сковородки, висящие на стойке над ней: — Нет, он заплатил кому-то за это. Дом был в ужасном состоянии, а у него... не было времени. — Квиддич? — Нет. Он играл во внутренней лиге, когда мы были стажерами, но... — она осекается. — Дай угадаю, у него больше нет времени? — Драко не пытается скрыть свой сарказм. Грейнджер ощетинивается: — Ты его не знаешь. — Не похоже, что тут есть, что знать, — язвит он. — Он гоняется за преступниками, заполняет отчёты и иногда ходит на свидания с младшей Уизли? Она выглядит неловко: — Они расстались. Драко отодвигает пустую тарелку и смотрит на неё. — Дай мне хоть что-то, с чем можно работать, Грейнджер. Мне нужна причина, чтобы он захотел вернуться. Та жизнь, которую ты описываешь, выглядит чертовски жалко. — Это не так, — настаивает она. — Он ходит в Нору на воскресные обеды. Точнее, ходил, когда они с Джинни ещё были вместе. Он считает, что сейчас это немного неловко. Драко закатывает глаза. В висках у него начинает пульсировать головная боль. — Это было ошибкой, — внезапно огрызается она, с грохотом отодвигая стул. — Сам найдёшь, где выход. — Я не уйду без своей сумки, — кричит он ей вслед, пока она поднимается по лестнице. Он даёт ей возможность прочистить голову, а сам в это время заворачивает сыр и ветчину, убирает их в холодильник и складывает их тарелки у раковины. Домового эльфа не видно, а оставлять беспорядок как-то неприлично. — Драко! — Лавгуд зовет его откуда-то сверху. Он взлетает по лестнице, прыгая через две ступеньки за раз. Грейнджер сидит возле кровати, держа Поттера за руку, и глаза у неё наливаются слезами. — Что случилось? Лавгуд поднимает на него взгляд от медицинской карты, и её обычно спокойное выражение лица искажается хмурой гримасой: — Гарри становится хуже. Нам нужно, чтобы ты попробовал ещё раз. *** Хогвартс украшен к Рождеству, в арках висят остролисты, а на подоконниках снаружи лежит снег. Драко оглядывает себя. На нём костюм, но сам он моложе, чем на самом деле. Может быть, лет на пять или около того. Поттер стоит у подножия одной из лестниц в учительской мантии, смеётся и болтает с несколькими учениками. Его шрам на месте, как и та смешная нелепая оправа. Его волосы торчат во все стороны в вопиющем беспорядке. Очевидно, эта версия Гарри сражалась на войне и победила, но выглядит он счастливым. Он с любопытством смотрит на Драко, когда тот подходит к нему. — Профессор Поттер. Студенты разбегаются, стрекоча, как насекомые. — Малфой, — Поттер одаривает его слабой улыбкой, приподняв самые уголки рта. Как будто он рад видеть Драко, но не хочет этого показывать. У Драко внутри всё сжимается, когда он понимает, что так Поттер улыбается ему впервые. И что ему никогда не увидеть этого в реальной жизни. Драко щиплет кожу на внутренней стороне запястья, чтобы заставить себя сосредоточиться. — Я слышал, что МакГонагалл пыталась убедить тебя согласиться на эту должность, — продолжает Поттер. В голове Драко проносится мысль о том, как ему на это реагировать. Возможно, Поттер полагает, что он использует свои прискорбные знания о Тёмных искусствах на практике. Поттер направляется по коридору в сторону учительской, и Драко идет вместе с ним. — Я не очень люблю проводить время с детьми, Поттер. Но подумал, что стоит рассмотреть эту возможность. — Только тебе придётся переделать интерьер. Не представляю, как ты выдержишь всю эту бахрому Трелони. Драко спотыкается. Прорицание? Поттер, похоже, не замечает его удивления. — А может, это поможет тебе научить их толковать сны друг друга. На меня эта комната уж точно всегда навевала сон. В этом нет никакого смысла. Драко чувствует, как бешено колотится его сердце. Поттеру неоткуда знать, чем он зарабатывает на жизнь. Грейнджер ни разу не дала понять, что рассказала ему. Он встряхивает головой, чтобы прояснить ситуацию. Сосредоточься. — У тебя это неплохо получалось бы, Поттер. Преподавать, я имею в виду. Так, как ты это делал на пятом курсе. — Драко знает о знаменитой Армии Дамблдора лишь отрывочные сведения, но он видел, как они сражались. Он знает, насколько талантлив Поттер. Поттер хмурится, услышав, что Драко использует прошедшее время, и приостанавливает шаг. — Знаешь, ещё не поздно, — мягко продолжает Драко. — МакГонагалл отгрызла бы себе конечность ради того, чтобы заполучить тебя в преподаватели Хогвартса, я уверен. Если тебе не нравится быть аврором. Хмурый взгляд становится грозным. — Авроры выполняют жизненно важную работу, — настаивает Поттер, дергая за галстук так, будто тот слишком тугой. Выражение его лица омрачается, как будто он пытается примирить две несовместимые идеи. — Я просто пытаюсь подготовить свой класс к СОВам, Малфой. — Ты уже достаточно погонялся за Тёмными волшебниками, этого на несколько жизней хватило бы, Гарри. Нет ничего плохого в том, чтобы остановиться. — Я не... — Заниматься тем, что любишь — это не эгоизм. — Я не... Гарри выглядит смущённым и несчастным. Драко вдруг становится неловко. Он должен был просто заставить Гарри понять, что это не его настоящая жизнь, а не выступать в роли чёртова психолога. — Гермиона поймет. — Да тебе-то откуда знать, Малфой. Тебе не место здесь. На этот раз он успевает заметить взмах палочки, но от этого переход не становится менее ужасным. *** Драко кашляет до тех пор, пока его не начинает рвать желчью в миску, которую Лавгуд достаёт откуда-то и держит у него под подбородком. Голова раскалывается, шея болит. Это не лучший знак. — Это не работает, Грейнджер. — Его голос охрип. — Он ненавидит меня. Он всегда меня ненавидел. Его подсознание всегда будет сопротивляться тому, что я ему говорю. — Где он был? — требовательно спрашивает она. Они откинули одеяла, и Драко видит, что пижама Поттера насквозь пропитана потом. В его правой руке, кажется, поселилась постоянная дрожь. — В Хогвартсе, — вздыхает он, потирая шею. — Где-то лет пять после войны. На вид ему было около двадцати. Он там преподавал. — Гарри всегда был очень хорошим учителем, — говорит Лавгуд, делая новые пометки в истории болезни. Драко бросает на него ещё один взгляд. Кожа Поттера кажется ещё бледнее, приобретя нездоровый серый оттенок. — Откуда он знает, чем я занимаюсь? Грейнджер смотрит в окно, на её лице потерянное выражение. Она снова поворачивается к Драко. — Там, во сне, — продолжает он, — он знал, чем я занимаюсь. Он думал, что я там был, чтобы занять место Прорицателя. Он говорил об онейрологии. Откуда он знает, чем я занимаюсь? Невероятно, но Грейнджер закатывает глаза. — Что? — спрашивает он, удивленный её реакцией. — О, Мерлина ради, у нас нет на это времени. Конечно, он знает, чем ты занимаешься, Малфой. Гарри Поттер знает о каждом твоём чертовом телодвижении начиная с одиннадцати лет. У Драко звенит в ушах, и это никак не связано с его головной болью. — Как ты думаешь, кто настоял на том, чтобы я впервые проконсультировалась с тобой тогда, много лет назад?! Это точно была не моя идея. Драко чувствует, как его челюсть отвисает. — Но... — А то, что Министерство просто выдало тебе разрешение на присвоение степени, не заставив тебя ради этого напрягаться? Ты думал, это просто так произошло? Что. — Да ты смеёшься, Грейнджер! Он даже не присутствовал на моём суде, не говоря уже о том, чтобы говорить в мою защиту! — Потому что я взяла с него обещание не делать этого! — огрызается она. Тишина. Лавгуд смотрит на них обоих, а затем тихо выходит из комнаты. Драко кажется, что кровать под ним уплывает, и он не может понять, в чём причина — в последствиях сна или же в невероятных словах, вылетающих из уст Грейнджер. — Прости... что? — Я заставила его держаться подальше от твоего суда, — кричит она, её голос переполняют эмоции. — Потому что ты этого не заслужил! Ты не достоин! Он был готов заступиться за тебя, потому что ты не выдал его в ту ночь в поместье. Но это было пустяком. Ерундой. Ты был трусом и коллаборационистом, и ты не был достоин его помощи. Ты не достоин его. По её щекам ручьём текут слезы, и она вся съёживается, подтянув колени к груди. — Он не ненавидит тебя, Малфой. Он выгоняет тебя не потому, что ненавидит. Это единственное, что я знаю. — Она вытирает глаза рукавом, её лицо красное и смущённое, словно она жалеет, что рассказала всё это. Драко теряет дар речи. Мысли мечутся в его голове, он пытается понять смысл её слов, но ему это никак не удаётся. — Кроме того, — добавляет Грейнджер с каким-то икающим всхлипом, — никого другого нет. Мы уже пытались. — Мне нужно идти, — говорит Драко, чувствуя себя неловко. — Он слишком слаб, чтобы пробовать сегодня ещё раз. Грейнджер кивает с написанным на лице облегчением: — Рону понадобится помощь с детьми. Меня так часто не бывает дома, мне стоит хотя бы принести им ужин. Драко собирает свои вещи, сосредоточившись на том, чтобы аккуратно уложить их в сумку и решительно не думать о бессознательном мужчине рядом с собой. Вернувшись в гостиничный номер, он принимает Сон-без-сновидений и отказывается чувствовать себя за это виноватым. *** Проснувшись, Драко чувствует себя ещё хуже. Он выглядит ужасно, кожа бледная даже по его собственным меркам, а поясница ноет, когда он вылезает из душа. Должно быть, он чем-то заболел. Он думает, что лучше всего будет направить Грейнджер к Бернару, французскому онейронавту, который почти так же хорош, как и он сам. Тогда Драко сможет оставить всё это в прошлом и вернуться домой. Он отправляет ей соответствующее сообщение, запирает свою комнату чарами и ложится спать. Некоторое время спустя в его дверь стучат, но он не обращает на это внимания. На двери висит табличка «Не беспокоить», так что маггловский уборщик, надо полагать, рано или поздно сообразит, что к чему. Стук продолжается. — Не вынуждай меня выламывать дверь, хорёк, — слышит он с той стороны, и сердце его замирает, когда он встаёт с кровати и пересекает комнату, чтобы открыть дверь. Уизли вырос таким же высоким, как сам Драко, но стал в два раза шире. Его возмутительно рыжие волосы растрепались, а на бедре восседает самый настоящий человеческий ребёнок. Зрелище было бы комичным, но на его лице такое угрожающее выражение, что Драко делает два резких шага назад. — Что тебе нужно? — спрашивает, наконец, он. Вряд ли Уизли достанет палочку, держа на руках ребёнка, но как знать. — Гермиона сказала, что ты не отвечаешь на её сов. Быстрый взгляд на часы на стене подсказывает, что уже середина дня. Драко не может поверить, что проспал так долго, ему явно нездоровится. — Мне нехорошо. — Гарри гораздо хуже, так что извини, что я не слишком переживаю из-за твоих соплей. — Я послал Грейнджер рекомендацию. — Мы не будем начинать всё сначала с каким-то второсортным лягушатником, — фыркает Уизли, поправляя сидящего на бедре малыша. — Я тебя не выношу, но мысль о том, чтобы потерять Гарри, я выношу ещё меньше, так что собирай себя в кучу и пойдём. Ребенок тянет в его сторону липкую руку, и Драко делает ещё один быстрый шаг назад. Уизли вздыхает: — Слушай, я никогда не мог понять вас двоих. Ни когда вы дёргали друг друга за косички в детстве, ни когда преследовали друг друга по всему замку на шестом курсе. Но Гермиона говорит, что ты единственный, кто может заставить его проснуться. Значит, так и будет. Ты не бросишь его сейчас. Не после всего. Затылку Драко становится горячо. Он чувствует запах серы Адского пламени. Острая боль пронзает грудь там, где находятся шрамы Сектумсемпры. Когда он сглатывает, горло словно режут бритвы. — Дай мне десять минут, чтобы одеться. *** Уизли настаивает на том, чтобы они аппарировали вместе, и слишком сильно сжимает запястье Драко, словно он может просто исчезнуть. Дверь на Гриммаулд Плейс неожиданно открывает Молли Уизли. — Привет, Драко, — говорит она, забирая у Уизли ребенка. — Мы все очень благодарны тебе за помощь. — Она бросает на сына укоризненный взгляд. Тот хмурится. Драко решает, что с него хватит на сегодня неловкостей, и оставляет их обоих у подножия лестницы, ничего не сказав. Грейнджер и Лавгуд уложили своего пациента на кучу подушек и застегивают на нём чистую пижамную куртку. Поттер выглядит ужасно — весь дёрганый и бледный. — Привет, Драко, — говорит Лавгуд с тёплой улыбкой, как будто он пришёл вовремя, а не был притащен сюда практически против своей воли. Грейнджер ничего не говорит, глядя на него с жёстким выражением лица, словно говоря: «Я продолжу играть грязно, если ты меня заставишь». Драко чувствует беспомощность. Он не понимает, чего от него ждут. Видимо, что он сотворит какое-то чудо, хотя на самом деле он, скорее всего, просто будет продолжать погружаться в голову Гарри Поттера, пока тот не уйдет от них. А что потом? Он занимает себя приготовлениями, по крайней мере, находя ритуал успокаивающим. Когда он ложится рядом с Поттером, то не заботится об осторожности. Его рука лежит рядом с рукой Поттера, и он чувствует жар его лихорадки даже сквозь два слоя одежды. Жар, которой переносит его прямо в жаркий летний день из сна. Он стоит на вершине утёса, за его спиной расстилаются просторы голубого океана, а перед ним белеет коттедж, стены которого украшены ракушками. Морской воздух кажется потрясающим, и Драко делает несколько глубоких вдохов, даже зная, что это всё не настоящее. Над головой пролетает чайка, когда он идёт по дорожке к двери коттеджа и стучит. Он делает неуверенный шаг назад, когда дверь открывает один из бывших домовых эльфов его отца. — Добби?! — Хозяин Драко, — говорит эльф, низко кланяясь. Его наволочка ярко-синего цвета, а на лице — широкая улыбка. — Гарри Поттер сейчас на кухне. Драко проходит через прихожую, мимо вешалки, заваленной куртками всех форм и размеров, и корзины с обувью, увенчанной блестящими детскими шлёпанцами. На стенах висят семейные фотографии, но лица на них размыты. Разобрать детали невозможно. Кухня коттеджа светлая и просторная, с большими высокими окнами. Поттер стоит около раковины и чистит картошку вручную. — Я решил приготовить жареную картошку к приезду Тедди. Домашняя вкуснее, чем замороженная. Поттер выглядит на свой настоящий возраст, но он здоров и — Драко вынужден признать — незаслуженно хорош собой. По сравнению с той поникшей, больной версией, рядом с которой Драко лежит последние два дня, этот Поттер выглядит так, словно регулярно проводит время на свежем воздухе и спит по восемь часов каждую ночь. И позволяет кому-то другому выбирать себе одежду. Драко пытается понять, думает ли Поттер, что он живет здесь. Он знает, что мальчика воспитывает его тётя. — Я рад, что ты смог выбраться, — говорит он, наливая бокал вина и передавая его Драко. — Ты проводишь слишком много выходных, безвылазно торча в школе. Всё это чтение не идёт тебе на пользу. У него мягкий, дразнящий тон, и Драко не знает, как ему реагировать. — Некоторым из нас нравится быть прилежными в работе, — фыркает он, делая глоток. Это вызывает у Поттера радостный смех, который Драко хотел бы слышать снова и снова. Сосредоточься. — Хорошее место. Чьё оно? На лице Поттера на какое-то мгновение что-то мелькает. — Ордена. То есть, мы все им пользуемся. Это просто безопасное место, куда можно прийти. Что-то в этом не так, но Драко не уверен, что именно. Он чувствует себя плохо подготовленным. Он снова оглядывается по сторонам. Это не убежище. — Может быть, во время войны оно им было, — предполагает он. — Но сейчас здесь кто-то живет, не так ли? Семья? — Одежда, фотографии в рамках. Поттер мысленно обрисовал это место как семейный дом. Возможно, он воображает свою собственную семью. — Нет, это... — Голос Поттера срывается. Он достает нож и разделочную доску и начинает нарезать картофель, причем делает это чуть более резко, чем необходимо. — Я просто подумал, что это было бы неплохо. Это мой выходной с Тедди, и мне пришло в голову, что было бы здорово прийти сюда. Ты слишком много работаешь. Это правда, думает Драко. Не то, чтобы Поттер об этом знал. — Это здорово, — соглашается Драко, делая ещё один глоток вина. Слишком здорово. Сама мысль о том, что существует вселенная, в которой Поттер позвал бы его на выходные в коттедж у моря. Приготовил бы ужин для своего крестника и пригласил Драко разделить его. А потом что? Сколько спален в этом крошечном домике? Драко чувствует, что его лицо пылает, и он оглядывается по сторонам, чтобы отвлечься. Он смотрит на фотографию на стене, которая кажется чуть более чёткой, чем остальные. На ней Поттер стоит, обняв ведьму с рыжими волосами. Её лицо очень размытое. — Это вы с Джинни? Нож с силой врезается в разделочную доску. Поттер ругается под нос. — Нет. Драко снова смотрит на фотографию с удивлением. На ней всё ещё изображен Поттер, машущий рукой, но теперь рядом с ним такой же размытый волшебник. Ну и дела, думает Драко. — В холодильнике есть стейки, — говорит Поттер, пытаясь вернуть себе непринуждённый тон. — Я подумал, что мы можем устроить барбекю, раз погода такая хорошая. — Почему здесь домовой эльф, Гарри? — Добби тут живет. Драко знает, как Поттер и его друзья сбежали из Мэнора. Он догадывается и о том, что произошло потом. — Здесь, в этом доме? Стук ножа по доске становится всё более быстрым. — Нет... на холме. Стук-стук-стук. — Ты покажешь мне, Гарри? Стук-стук-стук. — Покажешь мне, где он похоронен, Гарри? Когда Поттер резко разворачивается, его глаза влажные, лицо раскраснелось, и он выглядит так, будто Драко причинил ему такую боль, о которой он даже не подозревал. Его голос срывается, когда он кричит: — Тебе не место здесь!