Прах и ложь

Эш смотрит на пыльные осколки, рассыпанные на полу — если так можно назвать субстанцию, мягко проминающуюся под её ногами. Она не знает, почему её тянуло именно в этот тёмный угол. Все необходимые их отряду ответы ждут там — за пульсирующими склизкой плотью мембранами; в глубине коридоров, что выстилает сиреневатая плёнка, пронизанная сплетением сосудов — в самом центре скрытой под Лунными Башнями колонии иллитидов. Но нервно зудящее предчувствие подсказывает Эш: нужные ей ответы скрыты в остатках этой капсулы, похожей на расколовшийся чудовищный кокон. Его стекло лопнуло от сильного удара изнутри. И давно, судя по засохшим разводам крови и слою скопившейся на дне грязи. Эш делает несмелый шаг, ещё придирчивее вглядывается в россыпь бурых осколков, и вдруг их острые грани начинают впиваться ей в мозг. Болезненные вспышки образов разрывают пустоту её памяти впервые с тех пор, как она очнулась после крушения. Перед внутренним взором возникает что-то ужасное и в то же время непреодолимо влекущее к себе узнаванием. Скрежет рогов, бьющих по стеклу. Кровь, горячими струйками стекающая по лбу. Страх перед неизвестностью и бессилием своего практически лишившегося жизни тела. Чувствуя, что долгожданные воспоминания начинают меркнуть, вновь растворяясь ниткой сизого дыма, Эш крепко хватается пальцами за неприятно липкие стенки капсулы — она не может позволить прошлому вновь ускользнуть от неё. Боль. Повсеместная, пронзающая каждую мышцу, дергающая каждый нерв. Злость. Дикая, жгучая, выжигающая все прочие чувства. Костлявая женщина. Приторно сладкий голос льётся с тонких губ и заботливо зовёт её «мой цветочек». И чужие пальцы — сухие и цепкие — с наслаждением копошатся внутри её безвольного тела. Эш резко втягивает затхлую вонь тёмного подземелья и судорожно хватается за живот. Пальцы следуют вдоль линий штопаных шрамов — она получила их здесь. В этой самой колонии иллитидов от рук какой-то полоумной некромантки. Голова кружится, словно не справляясь с весом неожиданно обретённых воспоминаний. Но Эш чувствует, что здесь есть нечто большее, и она не уйдёт, пока не добудет все обрывки своей потерянной жизни, что хранит разрушенная капсула. Пересиливая отвращение, Эш аккуратно вступает в неё. Стекло скрипит под сапогами. Потемневшие стенки на ощупь напоминают сильно заветренный кусок мяса. Эш ложится в воняющее железом и гнилью ложе и прикрывает глаза. Вздувшиеся мембраны раскрываются перед ней с влажным хлюпаньем, в котором слышится почтение. Она расслаблена и сосредоточена, но кто-то отвлекает её от цели обхода. Кто-то ждёт её в темноте. Мужчина. Его лицо проступает в памяти медленно и с трудом, как обнажающиеся из-под гниющей плоти кости. Лохматые волосы цвета антрацита, хищная горбинка носа и влекущие властной тьмой глаза. Она знает его. Хочет его. Доверяет его зовущему за собой жесту. Но он её предаёт. Удары. Злорадный хохот. И давящий на грудь сапог. Все пальцы до одного переломаны, рёбра трещат от каждого свистящего вдоха. Но боль кажется Эш сладким подтверждением того, что она всё ещё жива и сможет отомстить. — Милая, даже для тебя выбор подобного места отдыха кажется чересчур ненормальным, — брезгливый голос Астариона заставляет Эш открыть глаза и вынырнуть из мути едва обретённых воспоминаний. — Что ты там делаешь? Эш поднимается, пытаясь уложить в голове крошащуюся картинку прошлого. — Астарион, ты не мог бы… Это прозвучит странно, но мне кажется, что эта кровь… Не вынуждая её заниматься мучительным подбором слов, вампир шумно втягивает воздух и тут же отвечает: — Она несомненно принадлежит тебе. Я бы этот букет ни с чем не перепутал. Но она… старая, — его красные глаза сужаются от непонимания. — Что она здесь делает? Что ты здесь делала? Найденных ею осколков недостаточно, чтобы ответить на эти вопросы. Но одно Эш знает теперь наверняка — её предали. Незнакомец с угольными волосами заманил её в засаду, заразил личинкой и лишил её самой себя. Он пытался уничтожить её, но не смог. И теперь он горько пожалеет о своей ошибке.