Он вернется!

      Плана у Олега нет. Хотя нет, все же есть: замечательный такой план — «Похуй, на месте разберемся!» Его Олег и придерживается, когда пересекает Европу в срочном порядке, меняя самолеты, личности и одни деньги на другие — карты лучше не светить, думая лишь об одном: только бы успеть! Только бы с Сережей не случилось ничего непоправимого, только бы... Глупо — уже случилось! Потому что этот мужчина с бешеными глазами, кровью на лице, скалящийся с экрана телевизора — это не его Сережа, нет, это не может быть его Сережа. Хотя, как знать, они же столько не виделись. Кстати, сколько?..              Олег в очередном самолете, лететь несколько часов, и надо придумать, чем себя занять: сон не идет ни в какую, наверное, не стоило закидываться одновременно энергетиком и обезболом. С соседями говорить не хочется, да и они, кажется, не понимают ни по-русски, ни по-английски, ни по-арабски, читать нечего, брошюрку об эвакуации Олег уже изучил и наизусть выучил. Смотреть в иллюминатор нет смысла: там черная, непроглядная, облачная ночь. Плана, чтобы его раскручивать, тоже нет. Остается только вспоминать, сколько Олег не видел Сережу и как допустил, что с ним такое случилось. Чувство вины прочно поселяется где-то между ребрами слева и ноет, Олег просит у стюардессы воды, больше тут ничего не подают, пьет противную, теплую минералку маленькими глоточками и вспоминает, вспоминает, как он обещал вернуться и…              И так и не вернулся. Он ведь не вернулся, не сдержал обещание. Приезжал к Сереже неоднократно: сразу после армии — в Москву, потом еще раз, после первого контракта — в Питер. И снова и снова в Питер, сначала — в маленькую квартирку в Купчино, Сереже дали как сироте, потом — в квартирку побольше на Большевиках, и в роскошную квартиру на Крестовском, и в апартаменты в башню у самого залива. Олег приезжал к Сереже, жил у него по несколько месяцев, а потом уезжал снова. Не мог, просто не мог остаться. Не мог вернуться навсегда.              Может, стоило? Может, надо было забыть про обиды, про то, что Сережа порой — часто, перегибал палку, слишком давил, про то, что пытался сделать из Олега ручного песика, про манипуляции, уговоры, злость. Может, стоило из двух зол: войны и Сережи — выбрать меньшее? Может, не нужна была ему вообще эта война, ведь он выбрал ее, как первое попавшееся, а на самом деле, может, он не такой? Может, стоило вернуться? Осесть. Не дать Сереже…              Олег выдыхает, смотрит в иллюминатор: облака разошлись, и внизу вдалеке горит какой-то город. От городов он отвык: все пустыня, разруха, марш-броски, палатки. Вот такая вот его жизнь. А может, стоило бросить все и зажить другой жизнью? Может, стоило признаться и…              — Дамы и господа, не волнуйтесь, самолет вошел в зону турбулентности, пристегните ремни и оставайтесь на местах! — сонный голос стюардессы разносится по салону, Олег машинально проверяет ремень, хотя он знает, что не расстегивал его с момента посадки в самолет. И правда, начинает трясти, самолет закладывает вираж, закладывает уши, город исчезает из иллюминатора, облака обволакивают. Олег закрывает глаза…              — Сережа, — шепчет под нос. Что же с тобой случилось? Как же так? И кто в этом виноват?              Вина скребет под ребрами, Олег машинально трет бок, грудь. Проваливается все же в нервный, неглубокий сон. Во сне он видит Сережу, не такого, как в последнем выпуске новостей, а юного, светлого, улыбающегося, полного надежд. Надеялся ли Сережа, что Олег к нему вернется? Было ли ему это вообще важно? А сейчас?..       

***

      Кажется, ему вообще ничего не важно, уже совсем, Олег смотрит на Сережу, сидящего на продавленном, грязном матрасе, кругом листы бумаги, что-то черное и бурое, кровь?, Сережа сгорбился, весь сжался в комок, занавесился волосами, вжался в стену. Бледный, он почти сливается с ней, даже рыжие когда-то, а теперь — какие-то серо-бежевые волосы не выделяются из общей картины.              Что же они с тобой сделали? Что ты с собой сделал? Олег осторожно прихватывает Сережу за подбородок, заставляя посмотреть на себя:              — Серый, дружище… — Глаза Сережи смотрят мимо Олега, ни капли узнавания. Становится еще страшнее, Олег сглатывает, сжимает свободную руку в кулак. — Серый…              Неужели, опоздал? Вина растекается под всей груди, душит, Олег смотрит на Сережу, едва касаясь поглаживает его ставшие еще острее скулы, щеки, покрытые некрасивой щетиной:              — Посмотри на меня, пожалуйста! — из груди рвется стон полный боли. На него Сережа почему-то реагирует — поднимает взгляд. Глаза из ярко-синих, фиалковых даже, превратились в пустые, бледно-голубые, будто из них вся жизнь вытекла. И ни капли узнавания во взгляде. — Серый… Сережка! — Олег, словно молитву, шепчет имя друга, пытаясь вернуть его оттуда, куда он ушел. По своей или по чьей-то чужой, злой воле. — Я пришел за тобой. Давай выбираться отсюда. Сережа…              Сережа смотрит прямо в глаза Олега, как под гипнозом, но видит ли? Олег быстрым вдохом-выдохом выравнивает дыхание, берет руки Сережи в свои, сжимает осторожно его пальцы, гладит их. Потом целует… Словно этот поцелуй сможет расколдовать, вернуть.              — Сережа, что они с тобой сделали? — Олега трясет, руки Сережи в его руках — дрожат, Олег все еще держит Сережу за подбородок, подавшись к нему почти вплотную. — Черт возьми, Серый! Что. Они. С тобой. Сделали. Скажи хоть что-нибудь!              Сережа безучастен, словно кукла. Олег пытается до него достучаться, но с каждой секундой, минутой надежда тает все больше. С другой стороны, какая разница, он просто заберет Сережу отсюда, а дальше… Дальше будет видно, плана ведь так и нет, так какая разница?!              — Олег, ты вернулся!              Олег слышит этот едва различимый шепот, и его словно кипятком окатывают. Сережа! Ты все же, ты… Олег подается еще ближе, почти касается губами Сережиных губ, так близко, Сережино дыхание обжигает, губы обветренные, искусанные, совсем не такие, как раньше, но Олегу до ужаса сейчас хочется их поцеловать. Но он этого, конечно, не делает, лишь говорит торопливо:              — Конечно, я вернулся. Я за тобой приехал, я тебя отсюда вытащу. Веришь?..              Вытащить его отсюда, забрать из этого ада, а потом разбираться. Такой вот план! Олег скользит руками по худеньким, хрупким плечам Сережи, спине, лопатки совсем как крылышки выступают. Взять его на руки — и вон отсюда. Положить всех, если понадобиться, и уйти. Вместе.              Что-то гремит совсем близко, совсем рядом. Олег шипит. Черт! Кажется, кто-то идет. Надо исчезнуть. Ненадолго, сейчас слишком светло, он не сможет забрать Сережу, надо дождаться вечера, когда стемнеет. Иначе будет слишком много смертей, не то чтобы Олег не мог убить за Сережу — за него он бы весь город положил и положит, если будет нужно, просто не хочется оставлять лишних следов, по которым их смогут найти.              — Сережа, я вернусь. Слышишь. Я вернусь за тобой! — Олег все же торопливо целует Сережу в щеку, а потом исчезает из камеры так же, как и пришел — через окно в потолке. Сережа что-то шепчет ему вслед, но Олег уже не слышит. Надо разработать план!