Когтевранец

Антон рано проснулся на удивление бодрым и выспавшимся. Вчерашний день знатно потрепал ему нервы, и он быстро и легко заснул, чему был так благодарен. Он наконец-то выговорился своим друзьям, больше ничего от них не утаивал и чувствовал при этом такую лёгкость внутри! Сегодня в планах особо ничего не было, уроки были простыми, а за окном стояла шикарная безветренная погода. Ночью, конечно, шёл снег, поэтому сугробы были высокими, а Шасту не терпелось выбежать на улицу. Он, как обычно, одевается и внезапно останавливается. Он в последнее время редко летал на своей метле, за исключением тренировок и матчей. Конечно, вчерашний случай ещё заставлял сердце ускоренно биться, но от этой неуверенности рано или поздно нужно избавиться. Поэтому Шаст, сделав пару вдохов и выдохов, подходит к стойке с метлой и вынимает её дрожащими руками. — Надеюсь, ты не подведёшь меня? — шёпотом спрашивает и слабо надеется на ответ, но ничего не происходит. Взвесив всё, Антон всё-таки выходит из спальни и спускается вниз. В общей гостиной он встречает пару других жаворонков как и он сам, бодро машет им в знак приветствия и покидает гриффиндорскую обитель. Только выйдя из замка, Антон сразу же садится на метлу и резко взмывает в воздух. Его цель этим утром — освоить манёвры так хорошо, чтобы его вообще нельзя было сбить или поймать на неосторожности. Некоторое время он действительно хорошо и быстро летает над деревьями, над озером, пролетает над хижиной Хагрида и прилетает на поле. Его прилично замело за ночь, но всё равно разметка видна, и поле свободно. Для него одного. Такой простор… Он делает вид, что гонится за снитчем. Резко маневрирует и влево, и вправо, и вверх, и вниз, держит метлу одной рукой, пародируя другой, выставленной вперёд, погоню за снитчем, когда тот уже совсем близко. Ветер сегодня ему не помеха. Но всё равно летать с утра — не такие классные ощущения. Тело не разогрето, азарта особо нет, а главное — координации движений. С утра, каким бы бодрым ты ни был, ты всё равно похож на увальня. Поэтому, нечаянно резко спикировав вниз, Антон соскользнул с метлы, как в тот раз. Падение должно было быть недолгим из-за небольшой высоты и тем более безопасным из-за снежного покрова, но всё равно чувство свободного падения — неприятное ощущение. — Арресто моментум! — откуда-то из-за спины кричит до боли знакомый голос. Антон повисает в полуметре от земли со слезами на глазах. Заклинание плавно опускает его на снег, а вслед за ним и его метла ложится рядом. Он слышит, как кто-то подбегает к нему и крепко обнимает. — Ты снова это делал… — загнанно говорит Арсений, осыпая чужую спину слабыми ударами. — Почему! Ты! Это! Делаешь?! — каждое слово равно удару. Антон понимает его, прекрасно понимает. Он сам не ожидал, что сорвётся. Хорошо же шёл. — А если бы я не успел?! Ты думал об этом, м? — когтевранец пихает его в плечи, и Антон падает спиной на снег. Пускай бьёт, он всё простит. — Почему я должен всех спасать?! Почему я?! Почему обо мне никто не думает?! Почему я никому нахер не сдался?! — хрипло кричит сверху вниз, умываясь в слезах, но Антона больше не трогает. — Ты хоть знаешь, сколько у меня таких было?! Которые «Я знаю, как это, я знаю как то», а сами разбиваются насмерть, ты думал об этом?! Антон в ужасе встаёт с земли и отряхивает своё пальто. Он только что сказал, что кого-то потерял на квиддиче. Вот почему он так боится… — Арс… Арс, прости. Я просто… — он снова чувствует, как Арсений обнимает его. Боится потерять очередного. — Нет, это не просто, Антош… Это так страшно. И вчера… я еле выдержал. Они стояли рядом в тишине, потому что им не требовалось говорить, чтобы знать, кто о чём думает. Антон знал, что Арсения всё ещё трясёт от страха. Арсений знал, что Антон просто не хотел говорить, чтобы не спугнуть его откровение. Знал, что ляпнул лишнего, что открылся слишком рано и очень сильно боялся, что зря. — Я тоже терял людей, Арс. Близких мне людей. — делится Шаст, не сводя глаз с чужих, но таких близких океанов. Он положил руки на плечи Арсения, а тот, в свою очередь, на плечи Антона. — Я понял. Ещё тогда, когда ты подрался. — признаётся Арсений, не сводя глаз с чужих, но таких близких Запретных Открытых лесов. — Поэтому, пожалуйста, не бойся меня. Я научу тебя дружить. — говорит Шаст, с надеждой наблюдая за усмешкой Арсения. — Да я понимаю. Просто… характер у меня отвратный. — и слегка улыбается. Знает же, что предлог совершенно не весомый, но всё равно говорит. — А я исправлю. Кто же ещё будет следить за мной, оболтусом, как не парень с самого умного факультета? — Антон продолжает следить за реакцией и понимает, что что-то опять идёт не так. Арсений грустнеет и отводит взгляд. — Мне надо время, Антош. Ты… напористый. — видно, что он подбирал слово, чтобы не обидеть. — Арс. В чём проблема? — ему в ответ лишь качают головой. — Во мне? — Да всё нормально. Просто время. Пожалуйста. — Арсений поднимает голову и снова грустно смотрит в глаза, будто стараясь запомнить их перед разлукой. — Я понимаю. Скажешь, когда будешь готов? — Антон делает вид, что ему не больно. Он уверен, что снова где-то накосячил. И почему ему так не везёт? Арсений кивает ему и машет на прощание. А потом разворачивается и медленно уходит в замок, чувствуя на спине тяжёлый, прожигающий и непонимающий взгляд. Антон же подбирает свою метлу и пешком плетётся позади когтевранца, давая ему возможность спокойно уйти. Может, он выдумал свои чувства? Может, Арсений никогда не стремился сближаться с ним, а Антон, дурак, на него так глубоко запал? Ну, значит это его вина. Надо было разойтись, как в море корабли, а он пристал к нему. Ещё и сделал больно. Отплатил так за помощь. Антоша молодец. Ему надо оставить Арсения в покое.

*

Антон вернулся в свою спальню как никогда подавленным. Поставил метлу на место, переоделся в мантию, злобно схватил сумку и пошёл на завтрак, так как время ещё позволяло. Казалось, что он озлоблен на весь мир. Чувствовать себя дураком перед тем человеком, перед которым это ощущается так стыдно… Провал, Шастун. Всё с самого утра идёт не по плану. Он резким движением руки распахивает двери в Большой зал и не видит там своих друзей. Аппетит пропадает моментально, хотя в последний раз он ел больше суток назад. Одному без компании ему там делать нечего. Поэтому он делает вид, что ошибся и быстро покидает зал, направляясь на травологию. Ему никогда не нравился этот предмет, а утром этого дня тем более. Не найдя своих друзей и там, Антон просто пристраивается к стенке замка и ждёт начала занятия. Хочется смотреть в никуда и чтобы никто его не трогал, не задавал лишних вопросов, а уж тем более не обращал на его состояние никакого внимания. Что не входило в планы Драко, нарисовавшегося за поворотом. — Чё, без своих дружков не такой смелый? А, шпала? Где же твои дружки, которые тебя защищают? — скалится Малфой, сам же находясь в своей компании. — Отвали, пожалуйста. Мне так херово. — Антон не сдвигается с места ни на йоту, но надеется на то, что в душе Драко осталось хоть что-то человеческое, но, увы, нет. Тот лишь смеётся и продолжает его унижать. — А кто же тебя так обидел, а? Не твои ли дружки, которые бросили тебя здесь одного и ничего не сказали? Антон не хочет верить в эти грязные слова, но в текущей ситуации получается, честно, плохо. Если это окажется правдой, то Шаст даже не удивится. В этот день хуже ему уже точно не станет. — Ну, чего молчишь? Я знаю, что мамка тебя ничему не учила, а папашка твой? Куда он смотрел, что вырастил такого непутёвого сына? Да, Антона трясёт от злобы и воспоминаний, но он не хочет ввязываться сейчас в драку, тем более он один против троих. Поэтому он слушает и старается смотреть в никуда, всё ещё ожидая начала спасительного урока травологии. Не прокатывает. Драко наотмашь бьёт его по лицу и грубо разворачивает его голову на себя. — В глаза мне смотри, грязнокровка. Антон смотрит и неконтролируемо улыбается. Наверное, вид такой усталой и страшной улыбки на покрасневшем от удара лице испугал Драко и его дружков, и они отступили чуть назад, боясь, что Шаст сумасшедший. — Драко, давай ну его. — боязно предлагает один из дружков и начинает пятиться. Второй моментально подхватывает идею и тоже отступает. Драко злобно оглядывается на своих дружков, а тех уже и след простыл. На прощание слизеринец одаривает Антона презирающим взглядом и быстро уходит. Урок начинается, и Антон заходит в теплицу, остаётся один в самых дальних местах и продолжает смотреть в никуда. Его больше никто не трогает и ни о чём не расспрашивает, и Антона всё устраивает. Все уроки он проводит один. В перерыве на обед в Большом зале он не появляется, а сидит взаперти в своей спальне. Одной рукой нащупывает на прикроватной тумбочке вчерашнюю записку Арсения и медленно перечитывает её. Больше никакого скрытого смысла и намёков он в ней не замечает и ещё больше расстраивается. Как же это всё глупо. Полвечера он проводит за домашним заданием, а ближе к ночи вылезает из спальни и выглядывает в общую гостиную. Он видит Диму и Серёжу, которых не видел целый день. Они сидят на полу к нему спиной, но крепко обнимаются, глядя на искры в камине. Антону всё становится ясно. Третий лишний? Он уходит обратно к себе и с силой хлопает дверью, стекая по ней вниз. Так больно… Когда звуки внизу стихают, и он слышит, как они проходят мимо его двери, расходясь по своим спальням, Антон выходит в гостиную. Он хочет видеть своё озеро прямо сейчас, даже без пальто, в одной только мантии. И ему плевать, что будет завтра. Потому что сегодня он потерял всё. Он сбегает вниз по лестнице и действительно выходит на улицу. Метель даёт о себе знать, и его передёргивает, но Антон упрямо бежит в сторону озера. — Люмос. — на бегу приказывает Шаст, чтобы видеть хоть что-то впереди себя, и забегает в небольшую рощу, через которую недавно проводил Арсения. — Нет, не те мысли, Шаст! Ты не должен об этом думать! — кричит сам себе, продолжая бег. Впереди рощица обрывается и взору предстаёт его озеро. У них какая-то связь: если Антону плохо, он просто приходит к озеру; если хорошо — действие то же самое. Называйте это как угодно, место силы, ресурса, рефлексии, связи, но оно помогает. А это то, чего Шасту не хватает прямо сейчас. Помощи. Он замедляет бег, переходит на шаг, а вскоре и вовсе останавливается. Густой пар облачками вырывается из его рта, ему холодно, но он сейчас там, где ему нужно быть. Ветер обдувает его, задувается под полы мантии, прошивает всё опустошённое тело, но Антону нравится. Он будто сливается с природой в одно целое. Вот бы ему стать таким же свободным как ветер, несущийся между горами, между лесами, между морями и океанами, везде на этой планете! Антон не замечает того момента, как слезинка скатывается из его правого глаза, затем её догоняет вторая и третья, из другого глаза то же самое. Оказывается, его трясёт не от холода, а от слёз, от боли. Оказывается, ему уже давно не холодно. Каждая клеточка его тела, кажется, вопит своим тоненьким голоском, но Антон слышит их всех и сочувствует им. Он падает на снег, палочка выпадает из его руки, а вместе с ней и свет теперь лежит на снегу. Он бьёт руками и ногами по холодной почве, черпая снег внутрь ботинок и мантии. Он задыхается одновременно от покалывающего холода снега, от боли в груди, от комка в горле и от собственных криков и слёз. — Почему я?.. Почему все бросили меня?! Мама, папа, Дима и Серёжа! Никому… Никому не нужен! И Арсению я тоже не нужен! — кричит Антон так громко, что срывает голос. — Правильно Драко говорит. Грязнокровка. Он успокаивается на несколько минут и тупо лежит на снегу. Пролежал бы так всю оставшуюся жизнь, если бы не одно «но». — Дурачина. Заболеешь ведь. — неожиданно произносит сзади прекрасно знакомый голос, и знакомые руки поднимают его с земли. В него тыкают чужой палочкой, и одежда Антона моментально высыхает, а снег из ботинок куда-то исчезает. Потом его закутывают в плед, всовывают в руку палочку со светом и выводят из рощи обратно в замок. — Всем ты нужен, ещё как нужен. — добавляет совсем тихо, будто про себя. — Как?.. — голос хрипит и обрывается. Антон шмыгает носом и снова плачет от своей беспомощности. — Про-ости м-меня. — у него зуб на зуб не попадает, а голос так вообще пропал. — Да ничего. Как я нашёл тебя? — считывает вопрос Арсений и пальцами аккуратно стирает слёзы с чужих щёк. Ему в ответ лишь в кивают. — Да ты кричал так, что вся школа проснулась. — Чё-ёрт. — сконфуженно сипит Антон и получает несильный шлепок по плечу. — Ни слова больше. Тебе не стоит напрягать горло. Антон понимающе кивает и замолкает, проворачивая в памяти недавние касания рук Арсения к его лицу. Они в тишине заходят в замок, и Арсений продолжает вести Антона в его спальню до самого конца. Тут они подходят к Полной Даме, и она требует с Шаста пароль. — Ну же, Шаст, какой у вас пароль? — спрашивает Арсений, а Антон пытается что-то прохрипеть. Он подходит близко-близко к портрету и говорит ей так свой пароль, чтобы она услышала его хрип. Вроде, дверь открывается, но тут она замечает Арсения. — А это ещё кто? Он не пройдёт в гостиную Гриффиндора! — Полная Дама… — хрипит Шаст из последних сил. — Это мой… — и он оборачивается к Арсению с вопросом в глазах, а тот лишь улыбается и пожимает плечами, мол назови меня так, как ты сам меня ощущаешь. — Мой друг. — завершает Антон. — Ну тогда ладно. Пусть проходит, но ненадолго! — и она наконец пропускает их обоих. Антон в компании Арсения доходит до двери в свою спальню. Он было тянется к ручке двери, но осекается. Он же никого туда не пускает, но иногда делает редкие исключения. Шаст оборачивается на когтевранца, терпеливо ждущего его. — Что-то не так? — спрашивает он у гриффиндорца. — Знаешь, я редко кого пускаю в мою комнату. — шепчет Антон и рукой хватается за понимающе отодвинувшегося Арсения. — Но обожаю делать исключения. — и слегка улыбается, открывая дверь и заходя внутрь. Арсений улыбается в ответ. Пока Антон укладывается в кровать и сворачивается в привычный кокон из одеяла, Арсений осматривает уютную и чистую комнатку гриффиндорца. Конечно, цвета ему непривычны, но как будто бы уже и близки. Если вы думаете, что комнаты у когтевранцев такие же чистые, как эта, то вы сильно заблуждаетесь. Ведь у них всегда порыв к знаниям, комната постоянно стоит вверх дном из-за проб новых заклинаний, миллиарда книг, притащенных из библиотеки, тысяч исписанных пергаментов и прочих учебный материалов. — Арс, я здесь. — хрипло напоминает Антон из своей кровати, некоторое время понаблюдав, как Арсений внимательно изучал его комнату. — Да, я помню. Ну что? Спокойной ночи, я пошёл к себе. — и Арсений поправляет Шасту уголок одеяла. — Да ты меня прям спать укладываешь. — удивляется Антон, запечатывая в памяти новое особенное воспоминание. — Конечно. Чтобы ты опять не придумал себе чего-нибудь и не убежал на улицу будить всю школу. Круче петуха сработал. — ласково смеётся Арсений. — Да что сразу петух-то? — Шаст обиженно шмыгнул носом. Его голос звучал устало, он зевнул и прикрыл глаза. — Ладно, пока, Арс. — Пока, Антош. — Арсений прощается и уже пятится к выходу, как замечает что-то на прикроватной тумбочке Шастуна. Это что-то маленькое и такое знакомое, аккуратно оставленное рядом с кроватью, чтобы перечитывать перед сном. Арсений осторожно подкрадывается ближе и узнаёт в этой бумажке свою записку, написанную и отправленную Антону на эмоциях. Он сохранил её и видно, что не раз раскрывал, чтобы перечитать, так как бумажка сложена уже не так, как складывал её Арсений. Арсений на это счастливо улыбается и ощущает щемящее тепло в груди. Наверное, это и есть бабочки, которые, рядом с правильным человеком, будут летать внутри него даже в середине января. Когтерванец аккуратно, чтобы не разбудить уснувшего Антона, прикрывает за собой дверь и уходит к себе. В нём плещутся разные чувства. Он одновременно и счастлив, и задумчив. Неужели всё действительно так, как он думает? Арсений нравится Антону? Не может быть такого. А что чувствует он сам? Ему предстоит ещё разобраться в этом. Он не привык копаться в себе и именно поэтому попросил у Шаста время.