Беспомощность

      Путешествие шло своим чередом. Из-за всей этой кутерьмы у Сугимото и Огаты толком не было времени и возможности побыть наедине. Особенно тяжело им пришлось после того, как они поели мяса выдры. Тогда Саичи, чтобы хоть как-то выплеснуть напряжение, пришлось бороться с потными товарищами. А Хякуноске просто прикинулся шлангом и лежал на полу, наблюдая за ними. Конечно, если выпадал случай, то Саичи зажимал его у какой-нибудь стены поздно вечером, и они целовались, но этого было так мало! Сугимото надеялся на то, что получится уединиться с Огатой на горячих источниках, но и там не повезло: пришлось с голыми задницами бегать по лесу и ночевать с Асирпой в туше убитого животного.       Попадая в разнообразные приключения, их группа объединилась с Кироранке и Инкармат и наконец достигла Абашири. Уже скоро они должны были освободить Безликого из тюрьмы. План был проработан, и казалось, что всё должно пройти, как по маслу.       И вот, когда до претворения замысла в жизнь оставались считаные дни, Саичи заметил, что Хякуноске стал вести себя гораздо тише, чем обычно. Да и выглядел снайпер как-то болезненно. Сугимото тихо спросил у него: — Ты в порядке? Какой-то ты бледный… В смысле, бледнее обычного. — В порядке, — огрызнулся Огата. — Э… Что случилось? Я тебя чем-то обидел? — предположил Саичи. — Сказал же, всё нормально, — отмахнулся от него Хякуноске. — Просто съел что-то не то. — Хм… Странно, почему? Мы ведь все одно и то же ели. Живот болит? Тошнит? — бессмертный не на шутку забеспокоился. — Немного, — признался снайпер. — Да прекрати ты делать такое жалостливое лицо! Посплю, и к утру пройдёт.       Однако наутро Огата выглядел ещё хуже. За завтраком он не притронулся к еде и ушёл в другую комнату. Сугимото стало тревожно. «Может, поискать какую-нибудь аптеку, — подумал он, — попросить у них средства от отравления?». Мужчина ещё не знал, что происходящее с Хякуноске было гораздо серьёзнее.       После того как они поели, Шираиши быстрее всех поспешил занять туалет. В доме, где они остановились, уборная была всего одна, и та во дворе. Поэтому порой там образовывалась очередь. Это на природе туалет был под любым кустом, да и отлить Ёшитаке любил не в одиночестве, а в компании. В городе же всё было иначе. Кроме того, и приспичило ему сейчас вовсе не по-маленькому. Засев в толчке, Ёшитаке был очень доволен, что ему удалось попасть туда раньше всех.       Он уже собирался выходить, когда в деревянную дверь настойчиво постучали. Шираиши недовольно крикнул: — Занято! — Чёрт, Шираиши, давай быстрее, — голос Огаты звучал хрипло и сдавленно. — Да погоди ты минуту! Посидеть не дадут спокойно. Зад хоть можно вытереть? — недовольно спросил Ёшитаке.       В этот момент Шираиши услышал, как за дверью упало что-то тяжёлое. Приведя себя в порядок и натянув штаны, мужчина попытался выйти, но у него не получилось. — Эй, Огата, ты серьёзно? Решил отомстить и закрыть меня? — Ёшитаке опять толкнул дверь, которую словно что-то подпирало с другой стороны. Приложив усилия, ему всё же удалось покинуть уборную, однако то, что мужчина увидел, его сильно удивило.       Оказалось, что снайпер подпирал дверь не специально, а просто лежал перед входом в туалет. Присмотревшись, Шираиши испугался, потому что понял, что Огата упал без сознания — а звук, который Ёшитаке услышал ранее, и был звуком падения тела. — Ты чего? В обморок грохнулся оттого, что в туалет не сходил? — воскликнул Шираиши. Он заметил, что Хякуноске ненормально бледный и тяжело дышит, дотронулся до лба снайпера и отдёрнул руку, настолько тот был потный и горячий, и громко закричал: — Сугимото! Танигаки! Кто-нибудь!!!       Прибежавший на его крик Сугимото оставшиеся события помнил, как в тумане. Как он бежал в больницу с Огатой на руках, как узнал, что на самом деле у того было вовсе не отравление, а аппендицит. Саичи ходил туда-сюда перед дверями операционной, как тигр в клетке, и толком не слышал пытавшихся успокоить его товарищей.       Наконец двери палаты открылись, и оттуда вышел хирург, к которому тут же подбежал Сугимото. Все остальные тоже уставились на врача. Он сказал: — Вашему другу повезло, ещё немного, и аппендикс бы лопнул. Тогда всё было бы куда хуже. — Как он? — обеспокоенно спросил Саичи. — Его жизни ничего не угрожает, но пару недель в больнице полежать придётся. — Пропустите меня к нему! — попросил Сугимото. — Вы не в себе? — недовольно спросил врач. — Больному нужен покой! Приходите дня через три. — Три?! — бессмертный схватился за голову. В этот момент он почувствовал, что кто-то тянет его за одежду снизу. — Сугимото, — тихо сказала Асирпа. — Пойдём… Тебе же сказали, что всё будет хорошо. — Но через три дня… — проговорил Саичи и затих. — Ничего, — подошедший Шираиши похлопал его по плечу. — Как-нибудь справимся, правда? — Прошу вас, господа, покиньте больницу, — строго сказал врач. — Вы беспокоите других пациентов своим шумом.       Вздохнув, Сугимото поблагодарил доктора, развернулся и, натянув на лоб фуражку, направился к выходу. Остальные поспешили за ним. Они, конечно, были расстроены тем, что прямо накануне реализации их плана по освобождению Безликого потеряли такую ценную боевую единицу. И только Саичи искренне переживал за Хякуноске. «Всё-таки снайпер есть снайпер, — думал Сугимото. — Терпения ему не занимать. Но это не значит, что надо было терпеть боль, пока не потеряешь сознание! А что если мы бы не успели в больницу? Придурок, чего ж ты сразу не сказал, что тебе стало плохо?». Стоило Саичи представить, как бедняга мучился почти целые сутки, и на душе становилось ещё тяжелее. А от мыслей, что он мог потерять Огату навсегда, вообще хотелось лезть на стену.       И всё-таки жизнь — удивительная штука! Сугимото тоже оказался в этой больнице через три дня. Но вовсе не потому, что пришёл проведать Огату, а потому, что его ранили в голову. В тюрьме случился форменный ад и мясорубка, потому что лейтенант Цуруми тоже решил взять её штурмом, а там и Хиджиката подтянулся. В итоге люди Хиджикаты убили Безликого и попали в пытавшегося его спасти Саичи.       Сугимото пришёл в себя спустя несколько дней. Он узнал, что Кироранке оказался предателем, ранил ножом Инкармат и, забрав Асирпу, умотал на Карафуто. Ещё и Шираиши c Танигаки, как назло, уплыли с ними.       А все эти новости ему сообщили пришедшие проведать его Огата и, как ни удивительно, Цукишима и Който. Сейчас все трое собрались возле его постели. Хякуноске в больничной бледно-серой юкате сидел на соседней свободной койке, придерживая рукой зашитый и забинтованный живот. Он уже мог ходить, только очень медленно и осторожно. Хаджиме и Отоношин стояли рядом, в ногах у бессмертного, подтвердившего в очередной раз своё прозвище. — Вот такие дела, — сказал в конце Огата. — Так что, как только мы поправимся, поплывём на Карафуто. — С ума сойти, — проговорил перебинтованный Сугимото. — Кто «мы»? — недовольно спросил у снайпера Който. — Мы-то ещё подумаем, брать ли тебя с собой, предатель! — Как же так? — усмехнулся Хякуноске и поморщился: швы всё ещё беспокоили его. Перейдя на нарочито формальный тон, он продолжил: — Второй лейтенант Който, конечно же, я буду с вами. Держите друзей близко, а врагов ещё ближе, знаете такое? А вы, Който-сан, как раз мой дорогой друг. — Сказав это, Огата улыбнулся как можно более жуткой фирменной улыбкой. — Да ну тебя, — пробурчал Отоношин, невольно прячась за спину Цукишимы. — Б-р-р, мурашки по коже от твоего лица. — Разве? — спросил у него Саичи. — А по-моему, у него очень даже красивое лицо.       Из всех присутствующих только внимательный Хаджиме заметил, что у снайпера немного покраснели уши после этих слов. Сержант сказал: — Что ж, мы, пожалуй, пойдём. Поправляйся, Сугимото.       Когда они ушли, Огата спросил: — Ну как же ты так глупо загремел в больницу? — Не глупее, чем ты, придурок, — через боль усмехнулся Саичи. — Я тогда чуть не свихнулся. Ты не на шутку меня напугал. И почему сразу не сказал, что тебе плохо? — Думал, пройдёт, — ответил Хякуноске. — Зато мы теперь можем побыть одни. Я попросил, чтобы меня перевели в твою палату. А, как видишь, кроватей здесь всего две.       Сугимото протянул руку к Огате, и тот взял его ладонь, осторожно сжав пальцы. Саичи с сожалением произнёс: — Жаль, что у нас вряд ли получится… Ну, в смысле, нас нехило потрепало. Вряд ли можно будет… Заняться этим. — Ты такой дурак. Тебе башку прострелили, а ты о таком думаешь? — снайпер улыбнулся, и улыбка эта была вовсе не жуткой, а особенной, предназначенной именно для Сугимото. — Но если серьёзно, то мне и так хорошо, — признался Хякуноске, — а остальное успеется. Думаю, у нас будет много времени по пути на Карафуто.       Правда, до корабля на Сахалин они не дотерпели. За день до выписки из больницы оба мужчины, которые к этому времени уже восстановились — на Сугимото вообще всё заживало, как на собаке, — почувствовали, что так больше продолжаться не может.       После отбоя в больнице погасили свет, горела только настольная лампа в коридоре у дежурной медсестры, да лунные лучи проникали через окно палаты. Хякуноске встал с постели и перебрался на кровать к Саичи.       Обняв его и прижав к себе, Сугимото прошептал: — Кажется, я больше не могу. Так сильно хочу тебя.       Огата хотел Саичи не меньше. Он потянулся к нему за поцелуем, и Сугимото повернулся на бок, отвечая ему. Саичи почувствовал, что из-за долгих недель воздержания возбудился практически сразу. Судя по тому, что Хякуноске тёрся об его бедро своим стояком, с ним происходило то же самое. — Хочу-хочу-хочу, — повторял Сугимото, покрывая тело Огаты поцелуями.       Он сел и усадил Хякуноске к себе на колени, обнимая его поясницу руками. Распахнуть слабо завязанные казённые юкаты не составило особого труда. Огата положил руку на плечо Саичи, второй рукой прижимал его голову к своему телу, подставляясь под ласки. Накануне Хякуноске сняли швы, и теперь бинты не мешали двигаться.       Нежно поцеловав свежий шрам на животе, Сугимото уложил Огату рядом с собой и потянулся к его промежности, развязывая фундоши. Хякуноске рвано выдохнул, когда Саичи прикоснулся к его напряжённой горячей плоти. А потом и бельё Сугимото оказалось снято, и рука Огаты уже ласкала его полностью вставший член.       Они просто дрочили друг другу, но даже такая незамысловатая ласка сделала их дыхание частым и прерывистым. Саичи едва сдерживал рвущиеся из груди стоны, потому что шуметь в больнице было никак нельзя. — Саичи, я скоро кончу, — прошептал Огата. — Я-я тоже… Давай вместе, — ответил Сугимото. — Быстрее, да… Ещё… Хякуноске! Ах!       Это было что-то невероятное — испытывать такое острое удовольствие, при этом наблюдая за оргазмом другого человека. Отдышавшись, они оторвались друг от друга, и Хякуноске сел, потянувшись за полотенцем, лежавшим на тумбочке. — Ммм… Вот почему ты его смочил водой перед тем, как лечь ко мне, — тихо проговорил Саичи. — Мне нравится, что ты такой заботливый. — Заткнись, — беззлобно ответил Огата. — Просто не люблю быть грязным.       Он вытерся половиной полотенца и протянул его Саичи. Когда тот тоже почистился, Хякуноске забрал у него выпачканную ткань, наскоро завязал юкату и подошёл к умывальнику в углу палаты. Быстренько постирав, Огата повесил полотенце на спинку кровати и вернулся под одеяло к Сугимото.       Заключив снайпера в объятия, Саичи сказал: — Ты такой красивый. — Саичи, — Огата приподнялся, опираясь на локте, и посмотрел на бессмертного, — напомни мне, давно ты стал такой размазнёй? — Хм. Дай-ка подумать, — улыбнулся лежащий на спине Сугимото и потянул мужчину на себя, усадив его на свои бёдра. — Встретил я как-то одного очень классного мужика. Да только тот попытался меня убить. А потом он от меня ускользнул, — Саичи не сдержал тихий смешок. — Но вернулся, и однажды вечером я застал его в кустах за одним интересным делом… — Всё, замолчи, хватит, — зашипел на него снайпер, словно дикий кот. Он проехался промежностью по начавшему успокаиваться члену Сугимото. — Ты сильно похудел после операции, — отметил Саичи, проводя руками по телу снайпера и останавливаясь на чересчур торчащих тазобедренных косточках. — Конечно, я же столько времени ни хрена не ел, только недавно нормально жрать разрешили. Что-то не нравится? — проговорил Огата, привычным жестом приглаживая волосы. Когда он делал это в такой позе, глядя на Сугимото сверху, то выглядел невероятно горячо. — Нравится. Но откормить бы не мешало. — Он вздохнул, вспомнив, какая аппетитная задница была у снайпера всего несколько недель назад. — Хякуноске, если ты продолжишь елозить по моему херу своим тощим задом, то у меня снова встанет. — Да? — Огата нарочно прижался сильнее. — Тогда я разберусь с этой проблемой.