Поднося вино (экстры)

От долгого сидения у Шэнь Цзэчуаня давно разболелась спина и поясница, но он лишь бросил шахматную фигуру обратно в коробку и слушая, как Дин Тао и Ли Сюн перешептываются друг с другом снаружи. Дин Тао поднял фарфоровую чашу с остатками смузи, которую оставил после себя Фан Шэн и торжественно, со всей серьезностью, сказал: — Это венец, который должны надевать на свадьбу. Второй господин носил ее в тот торжественный день, прогуливаясь по городу, поднимая тосты с вином за каждого встречного, кто приехал с северных и южных земель, пока все не упились до беспамятства. Ли Сюн страдая в доспехах от жары, поскреб лед на своей чаше прежде чем ответить: — Ты лжешь. Это ведь всего лишь чаша. Ваш Второй господин не стал бы её носить. — Правда! — Дин Тао вспомнил, что свадебная корона Сяо Чие в тот день была слишком уродливой, но он долго не осмеливался об этом говорить, дожидаясь возвращения Ли Сюна. Из-за чего сейчас юноша с тревогой вскрикнул: — Мы ведь братья, ты должен верить мне! — Ну, у императора она наверняка была красивее, верно? — спросил Ли Сюн. Дин Тао на мгновение задумался и неохотно ответил: — Потому что Его Величество сам по себе очень красив. Эх, я говорил Цзинь Гэ, что церемониальные одежды, которые они прислали, такие странныене то что мои идеи. Вот только старина Фэй хитрый, сказал столько комплиментов Второму Государю, да так польстил, что тот просто сел на коня и уехал, даже не взглянув в зеркало. Ли Сюн задумался и что удивительно, он все понял. — Он просто достаточно умен, чтобы не злить Второго господина. — Забудь об этом, — безразлично произнес его собеседник в отчаянии поставив чашу на голову и уныло добавил: — Всё кончено, будем ждать следующего года. — Ты всё зарисовал в свою тетрадь? — Рассказать то некому, вот и рисую в дневнике, — Дин Тао прикоснулся к маленькой книге у себя на груди. — Там много рисунков, позже покажу их тебе. Шэнь Цзэчуань приподнял уголок бисерной занавески и произнес: — Сперва дай мне взглянуть на них. Когда вечером Сяо Чие вернулся в их покои, то увидел, как Ланьчжоу лежит на кровати лицом вниз и перелистывает страницы. Сначала он не обратил на это внимания, но, переодеваясь, заметил, что Шэнь Цзэчуань постоянно поглядывает на него, будто сверяясь с чем-то в дневнике. Полураздетый Сяо Чие недоверчиво спросил: — Просматриваешь мемориалы? Шэнь Цзэчуань рассеянно пробормотал "угу", время от времени делая несколько штрихов на бумаге. Не удовлетворившись его рассеянным вниманием, мужчина прикрыл возлюбленному глаза, а сам наклонился и посмотрел на небольшой набросок. Там он увидел маленькую четко прорисованную фигуру в красной одежде и с чашей на голове, надменно восседающую на толстой лошади с круглой головой и телом, а позади её преследовала черная птица. — Что это за чудовище нарисовал Дин Тао? — удивленно спросил Сяо Чие. Шэнь Цзэчуань прикрыл глаза. Кисточка, висевшая на кончиках его пальцев, слегка дрожала, и вдруг он разразился смехом. — Сяо Цэань! — Что? — спросил его возлюбленный. Ланьчжоу сгибаясь от смеха, показал на рисунок маленького человечка и снова крикнул: — Сяо Цэань! Дин Тао, весь в слезах и соплях, стоял, прижавшись к углу стены. Услышав, как дверь с грохотом открылась, он не выдержал и бросился бежать. Сяо Чие холодно усмехнулся. — Притащите его обратно… Хотя ладно, выбросьте его в озеро, пусть лягушек кормит! Шэнь Цзэчуань задумался, разгладив смятую бумагу. По правде говоря, ведь не было большой разницы между тем, чтобы быть сильным и крепким, и тем, чтобы быть хрупким и стройным. Он сложил бумагу и со всей серьезностью продолжил размышления. Все в порядке, старший брат. Цэань вполне подходит под описание – за исключением того, что он не красивая девушка скромного происхождения.