ЧАЙ С МЕДОМ

“Чай с мёдом - 1“ Эта семья зародилась, когда странствующий слепой заклинатель спас от толпы разъярённых рыночных торговцев маленькую слепую бродяжку, которую поймали с поличным на воровстве. Девчонка рыдала в голос, пытаясь вызвать сочувствие у толпы. Из её затянутых белёсыми плёнками глаз текли слезы, оставляя светлые дорожки на замурзанной мордашке. Но толпа зевак оставалась равнодушной к слепой воровке, когда здоровый «пострадавший» торговец тряс пойманную девчушку за шиворот. Привлечённый громкими криками, призывающими «оторвать мелкой воришке руки», Сяо Синчэнь протиснулся сквозь толпу и остановил грядущий самосуд одним взмахом руки. ************************************** А-Цин сызмальства выживала на улице одна, промышляя попрошайничеством и мелким воровством. Если честно, она и не считала это за воровство: взять чуть-чуть у того, у кого и так много. А уж обратить себе на пользу врожденный дефект глаз только дурак бы не захотел! Слепых жалели и частенько подавали мелкую монетку или что-нибудь из еды. Надо было только «наткнуться сослепу» на какую-нибудь тётушку, желательно с наполненной корзинкой, и прохныкать извинения как можно жалобнее. Главное было – выбрать «правильную» тётку! С недавнего времени она с опаской сторонилась мужчин – они хуже поддавались на её слезоточивые истории и норовили ущипнуть пониже спины или потрепать за щёку. Боясь разоблачения своей ложной слепоты, А-Цин не задерживалась долго в одном городе. Ночевала в сараях и пристройках, заброшенных домах. Ближе к зиме находила какую-нибудь сердобольную одинокую старушку и оставалась на зиму у неё, помогая по хозяйству. А с приходом тепла шла дальше. Так и скиталась от деревни к деревне, от города к городу. И вот в одном из очередных городков на ее пути и случилась эта «некрасивая» история. А взяла то какое-то паршивое яблоко из кучи лежавших на прилавке! Но видимо звёзды в этот день сошлись не в её пользу (так она сначала думала) и сильная мужская рука с толстыми цепкими пальцами схватила ее маленькую ручку со злополучным яблоком. «Попалась! – пронеслось в голове, – Надо скулить и каяться!» Но в этот раз что-то пошло не так. Её выверенные годами до последней слезинки «муки раскаяния» не вызвали у пышущих справедливым гневом торговцев ни крохи сочувствия. И не известно, чем бы в тот раз кончилось дело (А-Цин даже думать об этом не хотела!), если бы не появившийся заклинатель в белых одеждах и с белой повязкой на глазах, который спокойно подошел к грозному торговцу, державшему её за шиворот так, что ноги едва касались земли, и громче всех вопившему, что «этой поганке надо руки оторвать»,крепко взял того за запястье, заставив разжать пальцы. – Отпустите её. Я не позволю учинять самосуд над ребёнком. Если она виновата, я сам отведу её к судье и она понесет законное наказание. Голос у незнакомца был тихий, но очень уверенный, он каким-то невероятным образом «придавил» толпу, заставив всех замолчать и смущённо отводить глаза. А-Цин сидела на земле в пыли там, куда шлёпнулась, когда торговец разжал пальцы. Бежать она даже не пыталась. Глупо. Догонят. А вот заклинатель в белом был реальной защитой. Упускать такую возможность было нельзя! А-Цин потянулась к ногам заклинателя и «слепо» вцепилась в подол его одежд, всхлипывая как можно жалобнее. Тот наклонился, нашёл ее руку и помог подняться. Так, не выпуская её руки из своей, заклинатель покинул рынок и направился вон из этого гнилого городишки. Пока А-Цин семенила за заклинателем, крепко державшим её за руку, в её голове, как птички в клетке, бились разные, не всегда связные, мысли. От: «Какой он красивый!» до: «Неужели он и вправду отведёт меня на суд?» К моменту, когда заклинатель остановился, мысль была одна: «Вот бы остаться с этим странствующим заклинателем!» Сяо Синчэнь отпустил руку девочки. – Надеюсь, ты не сбежишь сейчас же? – спросил он, и уголки его губ поползли вверх в ласковой улыбке. – Не-ет… – протянула осторожно девочка. – Давай-ка присядем ненадолго, отдохнём и поговорим. Это «поговорим» немного обнадёживало. Был шанс уговорить его не вести её к судье и может даже разжалобить и остаться с ним! – Как тебя зовут? – Цин. – Просто «Цин»? – Это единственное имя, которое я помню. Родители умерли давно. Мама звала меня А-Цин. Фамилию я не помню. – И всё это время ты была одна? – Да. Хожу по деревням и городам. Люди добрые, помогают… – А-Цин смущённо замолчала: совсем недавно её спаситель стал свидетелем «помощи добрых людей»! – И часто тебе вот так «помогают»? А-Цин вздохнула, стараясь, чтобы это звучало как можно горше: – Бывает и так… – Если я тебя сейчас отпущу, куда ты пойдёшь? Чем будешь заниматься? Вот оно! От того, как она сейчас ответит, зависит её дальнейшая судьба – будет ли она продолжать бродяжничать, голодать и воровать пока не попадётся каким-нибудь «ловцам душ», которые продадут её в ближайший Весенний дом, или … В свои 13 лет А-Цин уже знала какими грязными сторонами может оборачиваться жизнь к таким одиноким бродяжкам, как она. И понимала, что шанс изменить что-то в лучшую сторону выпадает очень редко. И не всем.… Упускать свой она была не намерена! – А у меня есть выбор? – А-Цин хлюпнула носом. – Мало ли чего я хочу, дорога мне одна – еще годик-два поброжу, а там или помру где-нибудь в канаве зимой, или…– тут она многозначительно похлюпала носом ещё и вздохнула горько-горько. – Ты могла бы наняться в работницы к какому-нибудь торговцу или в деревне к зажиточному хозяину, – Сяо Синчэнь и сам понимал, как неубедительно звучат его слова. – А кому нужна слепая работница?! – девочка уже совершенно искренне плакала. Неужели этот заклинатель настолько наивен и совсем не знает жизни: «в работницы», ха-ха! И чем это обернётся? А, ну да, он же – даос! Праведный путь и всё такое… Сяо Синчэнь был наивен, когда покинул гору Баошань - саньжень в искреннем стремлении сделать мир лучше. Ах, как он был наивен, когда встретил друга и соратника с такими же помыслами и мечтой о собственном Ордене, основанном не на кровных узах, а на общих стремлениях. И уж точно он был наивен, когда подумал, что встретил родственную душу и ничто не сможет разорвать их духовную связь! Но жизнь очень быстро внесла свои поправки в наивность даоджана. Нет, его внутренние устои не пошатнулись. Яркая луна и ласковый ветерок оставался по-прежнему добродетельным и благочестивым, и по-прежнему стремился помогать людям. Но он уже знал, какими чёрными бывают человеческие души и как неприглядна правда об их поступках. И всё-таки, Сяо Синчэнь всегда давал шанс другим проявить «светлую сторону», он искренне верил, что даже в самой тёмной душе есть искры света. И именно к ним он обращался – если не дать угаснуть проблескам света в душах людей, мир станет лучше. А девчушка рядом с ним была совсем юной. Протянуть ей руку, дать надежду и опору, защитить, не дать упасть в пропасть – его обязанность. Зачем же нужен этот Светлый путь, если он не может осветить дорогу никому, даже одной единственной маленькой девочке, так рано познавшей горечь этой жизни? – Ты можешь остаться со мной – путешествовать вместе. Но у меня есть условие – я не приемлю ложь. Подумай, прежде чем ответить мне, – Сяо Синчэнь замолчал, делая паузу и давая А-Цин возможность обдумать его слова и принять решение. Он не просто так заговорил о лжи. За время их недолгого совместного путешествия, когда он широко и размеренно шагал по дороге, крепко держа плутовку за руку, не давая ей возможности «обстукивать» пространство перед собой своей бамбуковой палкой, он заподозрил, что с её слепотой не всё так чисто. И сейчас даоджан давал А-Цин шанс признаться. Его могут считать наивным, но держать себя за наивного дурака он не позволит! – Я… – А-Цин замолчала, – я хотела бы пойти с тобой… – она откашлялась, собираясь с духом. – И мне есть, что тебе сказать … Вернее, признаться. Я не слепая. Мои глаза покрыты белыми плёнками и хотя и мутно, но я вижу сквозь них. Это с рождения. Из-за белых глаз меня часто дразнили, называли ведьмой. А потом я стала притворяться слепой. Так было очень удобно – кто-то жалел и давал деньги и еду, кто-то был беспечен и я могла украсть кошелёк или ещё что-нибудь. Кто подумает на бедную слепую бродяжку? Но тебя я обманывать не хочу. Тут А-Цин немного слукавила: она может и хотела бы, но вряд ли бы ей это удалось, а рисковать доверием этого благородного человека было очень глупо. А глупой А-Цин не была! – Ты, наверное, голодная, – Сяо Синчэнь достал из рукава булочку и протянул девочке. – Ешь. А-Цин взяла протянутое угощение, посмотрела на мужчину. Он её принимает! Она остаётся! Задрожавшими внезапно пальцами А-Цин разломила булку пополам и вложила одну половинку в руку заклинателя. – А как мне тебя называть? Ты скажешь мне своё имя? – Обращайся ко мне «Даоджан». А имя.… Пусть оно останется в прошлой жизни, сейчас у нас с тобой начнется новая, – ответил Сяо Синчэнь, беря кусочек булочки из руки А-Цин. Да. Даоджан оставит в прошлом тоску по Сун Ланю, самого Сун Ланя с мечтой о собственном Ордене, Великие Ордена с их войнами за власть и могущественных заклинателей с их интригами. Есть простые люди и тёмные твари, от которых этих людей надо защищать. На организованные большие охоты в кланах призывают тварей со всей округи, и адепты знаменитых школ гоняются за ними по лесам, хвалясь друг перед другом своими трофеями. А помочь деревне, в которой появился ходячий мертвец, или почистить озеро от гулей – некому! Низшая нечисть – это недостойно внимания именитых заклинателей! Вот Даоджан этим и займётся. Он будет заботиться об этой девочке, что так вовремя появилась в его жизни, когда он уже и сам поверил в свою бесполезность. И может быть она станет огоньком в окутавшей его мгле и не даст бездне одиночества поглотить его самого.