Полуденный зной

Под внимательным взглядом синих глаз было неуютно. Антон вновь взял в руки ложку и принялся отскребать приставшие ко дну комочки каши. – Испугался моего прикосновения? Антон вспыхнул; ложка заскрежетала громче. Тогда Рома подался вперед – его крупная ладонь накрыла запястье Антона, отводя его в сторону. Ложка со звоном упала в пустую тарелку, а Антон поднял смущенный взгляд на брата. Рома смотрел мягко; большим пальцем он водил по тонкому запястью Антона. – Мы же братья, – вкрадчиво сказал он, – это нормально, если я тебя касаюсь. Рома с нажимом очертил синеватые вены. – Нормально, когда ты касаешься меня. Рука скользнула ниже и накрыла холодную влажную ладонь Антона. Нервничая, Антон дернул рукой, пытаясь вырваться. Рома усмехнулся. – Я же тебе маленькому попу мыл. От смущения хотелось провалиться сквозь землю. Хорошо, что Рома наконец отпустил его руку, потому что пульс зашкаливал, а сердце заходилось. Щеки алели от стыда, но не за произнесенные вслух подмывания. Было много другого, о чем Рома безусловно помнил. Антон видел это в его чуть насмешливом взгляде, в расслабленной позе, с которой он откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. Так однажды одноклассники Антона начали один за другим отпускать шуточки про то, как гоняли лысого, душили одноглазку, полировали эбонит. Тогда и Антон решил попробовать. Дождался, пока все куда-то уйдут, нашел в поисковике горячие фото и приступил к делу. Закончилось все сразу же. С болью и острым ощущением, что все неправильно. После пары запросов в поисковике Антон понял, что умирает. Было до смерти стыдно, но страх нарастал, рос с каждым днем, как снежный шар, что катился с верха высоченной горы, чтобы в итоге обрушиться на испуганного мальчика. Доведенный до истерики Антон решился подойти к брату, когда они были одни дома. Он не помнил, как отреагировал брат. Не помнил, окинул ли он Антона насмешливым взглядом или же посмотрел с пониманием. – Покажи, – сказал он тогда, и Антон, сгорая от стыда, выбрал меньшее из зол. Рассказать матери смерти подобно. Идти к врачу и страшно, и стыдно. Поэтому Антон выдохнул и стянул штаны, а Рома внимательно осмотрел его и ободряюще проговорил: – Все хорошо. Наберешь теплую ванну и повторишь все то же самое. Медленно, аккуратно. Торопиться некуда. Как же Антон был благодарен Роме, что он, если и вспомнил, то не озвучил этот постыдный момент. – Ты прав, Ром, – поборов неловкость, проговорил Антон. – Я не знаю, что со мной. Жара, наверное. Ложь. Белыми нитками шитая ложь. Рома поднялся и, приблизившись, потрепал брата по волосам. – Отвык, да? Ничего, теперь будем по видеосвязи созваниваться, да, Тох? Наконец расслабившись под тяжелой горячей ладонью, Антон улыбнулся и кивнул. – И в гости ко мне приедешь, так? Ладонь брата соскользнула ниже, и умелые пальцы принялись массировать выпирающий позвонок. Так приятно, что Антон был готов пообещать Роме что угодно. – Да. Рома коротко рассмеялся и хлопнул брата по плечу. – Собирайся. Поедем мороженое есть.

***

В тени раскидистой катальпы было так хорошо. Дул прохладный ветерок, душисто пахло ванилью и медом. – Тох, – Рома улыбнулся и коснулся волос брата. – Что? – удивился тот. На стол упали несколько крупных кремово-белых цветков с пурпурными и желтыми полосками внутри. Антон коснулся пальцем нежных лепестков. Гладил, а сам думал, как странно все получилось. Еще пару часов назад его трясло от непонятного волнения, а теперь он сидит, как ни в чем не бывало, с братом и ждет мороженого. – Ваш заказ, – объявила официантка. На стол поставили две вазочки. Для Ромы пломбир, тропические фрукты и шоколадный ликер, а Антон выбрал мороженое-спагетти с клубничным джемом, ягодами и вафлями. Сразу же принесли и напитки: кофе для Ромы и ванильный шейк для Антона. – Мороженое с мороженым, да, Тох? – усмехнулся Рома. А Антон уже приступил к десерту. – Ага, – кивнул он, жмурясь от удовольствия. – Лето же. Когда, если не сейчас. – Да, – ровно отозвался Рома. – Когда, если не сейчас. Безумно вкусно! Ванильное мороженое с клубникой – самое любимое сочетание Антона. И коктейль такой хороший. Настоящий. Густой, в меру сладкий. – Вкусно! Рома улыбался, глядя на счастливое лицо брата. Усмехался так по-доброму в ответ на его ребячество. – Ты ж мой хороший. Антон же чуть не пританцовывал на своем стуле. Он наслаждался перемирием с братом, сбалансированным вкусом мороженого, обалденным холодным напитком, легким ветерком треплющем волосы, сладким запахом цветов. Если Антона спросили бы, что такое счастье, он бы вспомнил этот момент. Чистое, ничем не замутненное счастье. На сердце легко-легко, и душа поет. Ложечка зазвенела по стеклянной вазочке – Антон не хотел оставлять ни капли. С неприлично громким звуком он допил остатки коктейля и отставил бокал. Глянул на брата и тут же встретился с его серьезным взглядом. Рома поднял руку и потянулся к Антону. «Опять цветы нападали?» – успел отстраненно подумать парень, когда Рома внезапно накрыл щеку парня своей горячей ладонью и щекотно провел подушечкой большого пальца по нижней губе. – Изгваздался весь. Отстранившись, Рома поднял чашку и сделал глоток. Горько запахло кофе. Официантка убрала со стола, спросила, принести ли гостям меню. Рома мотнул головой и попросил счет. Оплатил смарт-часами, а Антон смотрел на это с открытым ртом. Он и не думал, что часами можно платить. – Ну что, поехали прокатимся? Антон согласно кивнул.

***

В центре во всю чувствовался курортный дух города. Люди счастливые, улыбчивые, а вокруг все в цветах. Газон ухоженный и зеленый, а над клумбами вьются пчелы, осы, шмели. Все гудит – и природа, и отдыхающие, и работники. То тут, то там стоят палатки с сувенирами, едой, мороженым. Чуть поодаль играет живая музыка, и ее мажорные нотки касаются души. А над головой такое высокое и чистое небо, что кажется, сейчас оторвешься и взлетишь в эту бездонную синеву. – Пойдем посидим у моря? Антон с радостью согласился, и после нескольких минут поисков они расположились совсем рядом с морем, на небольшом возвышении. При порыве ветра их лиц касались соленые брызги, и тогда Антон жмурился и счастливо смеялся. – Сейчас вернусь, – внезапно сказал Рома, и Антон нахмурился было, но погожий день скоро стер все волнения. Тем более брат скоро вернулся, и в руках его был пластиковый контейнер полный клубники. Она блестела красным бочком; задорно зеленел хвостик. – Ешь – чистая, – заверил Рома. – Минералкой помыл. Антон хмыкнул. Какие же они с братом городские! Клубнику минералкой мыть. Посмеиваясь про себя, Антон взял крупную ягоду и с наслаждением засунул ее в рот полностью, аж до хвостика. – Фкусна! – с набитым ртом объявил он. Рома только усмехнулся. Когда с ягодой было покончено, Антон потянулся было к коробке, но Рома опередил его – поднес аппетитную клубничину прямо ко рту парня. Антон скосил глаза. – Самую спелую выбрал, – со смехом объяснил Рома. Антон пожал плечом. Маленьким он любил жареную рыбу, но панически боялся проглотить кость, а все из-за маминых вечных рассказов о вспухших языках и воспаленных глотках. Тогда Рома сначала выбирал все косточки, а мясо перекладывал на тарелку брата. Так вот и сейчас с клубникой. Выбирает для него, детство вспомнил, наверное. И Антон подался вперед, кусая клубнику. Его зубы задели пальцы брата, но тот даже не шелохнулся. – Прости, – не чувствуя вины, сказал Антон – он наслаждался клубничным взрывом на языке. – Ничего. Они еще немного посидели, потом побродили по центру, рассматривая сувениры и толпы приезжих у лотков с конфетно-пахнущей сахарной ватой. Потом отошли чуть в сторону к старому фонтану. Попасть во дворик было не так просто, если не знаешь дороги. Даже если по онлайн картам пытаться, не выйдет – те так и норовили завести не туда. Поэтому местечко всегда было уединенным, и этот раз исключением не стал. Присев на холодный камень, Антон с наслаждением коснулся холодных струй. – Хорошо тут, – сказал он, оглядывая виноградную лозу и плющ, ползущий по стене неподалеку. – Да, – отозвался Рома. – Прохладно. Он подошел ближе, положил свою горячую ладонь на затылок брата, медленно, с нажимом провел вниз, потом так же неторопливо вверх. А затем притянул Антона в объятья. – Ты что? – вспыхнул Антон, пытаясь оттолкнуть брата. Рома силой удерживать Антона не стал. Отстранился и ласково позвал по имени: – Тох, ты что, застеснялся? Мучительно краснея, Антон кивнул. – Ты же мой младший брат, – с улыбкой объяснил он. – Это нормально обнимать тебя. Все братья и сестры так делают. Антон с сомнением глянул на брата, но тот смотрел уверенно, с мягкой улыбкой на своих вишневых губах. У Мишки была младшая сестра, и он действительно иногда обнимал ее, хотя чаще или дразнил, или за тугую косичку дергал. Может, братья и сестры делают это наедине? Чтобы не давать так открыто понять, насколько важна для тебя семья. Но Роме виднее. Он взрослый. И Антон поднялся и сделал шаг к брату, обнимая его за пояс. Рома горячо выдохнул ему в макушку, погладил по спине аж до самого копчика. Чуть ниже. А потом сомкнул руки за спиной младшего брата. – Ты же у меня чувствительный парень, да? Покраснев, Антон прижался к широкой груди брата. – Хороший, нежный. Так смущает, но вместе с тем так приятно. Антона иногда хвалила мама, но больше никто. Уж точно не в школе, да и между друзьями в их компании такие отношения нормой не были. А ведь так хорошо. Действительно хорошо. Одна ладонь жгла поясницу парня, вторая тяжело легла на макушку и принялась приглаживать взъерошенные волосы. – Не стесняйся, мой хороший, – уговаривал Рома, видимо, вспоминая день накануне. – Это нормально. Я соскучился по своему младшему братику. А ты? Рома отстранился, но продолжал держать брата за плечи, с улыбкой вглядываясь в его смущенное лицо. – А ты скучал по мне? Антон кивнул. – Да, – выдохнул он и затем признался: – Очень. Губы Ромы растянулись в мягкой улыбке. – Я рад, что приехал и могу провести время с тобой, Тоха. А сердце ликовало. Рома выбрал его. Не своих друзей, не бывших одноклассников, не девчонок, а его. С ним, а не с другими брат хотел проводить время. Это делало Антона таким особенным, и чувство собственной значимости медом растекалось в груди. Они посидели под тенью виноградной лозы, сделали круг, чтобы осмотреть фонтан со всех сторон и затем вернулись в центр. К вечеру народу прибыло, и Антон, отвыкший от такой шумихи, жался к брату. Когда тот уверенно протянул ему ладонь, Антон с удивлением глянул на протянутую руку, потом на брата, который улыбался ему, и вложил свою холодную ладонь в его горячую. Пальцы крепко сжались, и Рома уверенно повел его за собой.

***

За ужином мама счастливо, хоть и с легким недоверием смотрела то на Рому, то на Антона, не решаясь задать звенящий в воздухе вопрос. – Мне сегодня получше, мама, – все равно ответил на него Антон. – Мы с Ромой в центре погуляли. Лицо мамы разгладилось; губы растянулись в улыбке. – И как там в центре? Много народа? – Толпы, – усмехнулся Рома. – Вся страна, кажется, сюда рванула. Антон рассмеялся. Ему показалось это по-милому глупо: рвануть в провинциальный городок у моря из крупных областных центров, из столицы. Смешно. А мама тем временем убрала со стола, чиркнула спичкой и поставила кипятиться гороховый красный чайник. – Так есть же электрический, – весомо заметил Рома. – На газе вкуснее, – с улыбкой ответила мама. – Пирог будете? Испекла вот. Антон с интересом глянул на накрытый вафельным полотенцем пирог. – С чем? – С клубникой. Глаза Антона засверкали счастьем. С клубникой. Его любимый. Рома поймал его восторженный взгляд и усмехнулся, пряча улыбку за такой же гороховой, как и чайник, кружкой.

***

В спальне было свежо. Пахло порошком, медовыми цветами и надвигающимся летним дождем. Мама заменила постельное белье, и Антон с наслаждением лег на накрахмаленную простынь, прижался щекой к прохладной подушке. На контрасте с недавним кошмаром все казалось волшебным, пронизанным чем-то светлым, касающимся струн души. Горчило понимание, что кошмар был только в голове Антона. Сам придумал, сам испугался, сам трясся как испуганный зайка. В ушах зазвучал голос брата: «Зайка серенький сидит и ушами шевелит». А Антон сидел у него на коленях и смеялся от щекотного чувства, когда Рома растирал его уши. «Зайке холодно сидеть, надо лапочки согреть», – и Рома начал разминать его маленькие ладони. «Зайке холодно стоять, Надо зайке поскакать. Вот так, вот так Надо зайке поскакать». Потом они весело скакали с братом на перегонки, а мама ворчала на них – чувствовала, что Антон споткнется и врежется в наряженную елку. Так они лишились пары старинных игрушек. Воспоминание согрело Антона изнутри. Он улыбнулся, закутался в покрывало и хотел уже поддаться нахлынувшей сонливости, когда дверь осторожно открылась, и в темную комнату полился оранжевый свет. – Устал, да, Тош? – мягко спросил Рома, присаживаясь на край постели. – Да, – честно признался Антон. – Но мне понравилось. – Мне тоже, – улыбнулся Рома. Улыбка мимолетная, тут же сменилась серьезным выражением. Рома наклонился, горячо и влажно поцеловал Антона в лоб. Долго. Антон дернулся. Отстранился. Напряженно посмотрел на брата. – Это просто поцелуй на ночь, – усмехнулся Рома, – все нормально, не кипишуй. Рома прав. Его так недавно поцеловала мама, значит, все нормально. Он лег удобнее, расслабился, а Рома снова наклонился и коснулся губами его виска. Антон чувствовал биение своего пульса, понимал, что его ощущает и Рома. Влажные губы того мазнули по скуле и на мгновение прижались к прохладной коже. По телу разбежались мурашки. – Доброй ночи, Тоша. Горячий выдох: – Доброй…