Полуденный зной

– Рома, – выдохнул Антон, придерживая себя за плечи брата. – Что… Рука Ромы накрыла его член и задвигалась. – Ты что делаешь?! – Тихо, Тоша, – успокоил Рома, – здесь никого нет. Просто расслабься. Холодная вода не давала Антону сосредоточиться на ощущениях: на уверенной руке на своем члене, на таком правильном давлении, на частых, размашистых движениях. Было странно. Необычно так. Легкие волны гладили его плечи, касались шеи, и Антон покачивался на них, понимая, что у него слишком долго не вставало. Из-за холода, из-за необычного места. Брат же настойчиво ласкал его, пока не получилось. Потом Рома прижал напряженный член к своему обжигающе горячему стволу, и Антон, запрокинув голову, застонал. Он с силой вжал пальцы в скользкие от воды плечи брата, и тому, видимо, это пришлось по вкусу, потому что Рома выдохнул: – Тоша, – и чаще задвигал рукой. Странно. С закрытыми глазами казалось, что вышел в открытый космос. Все стало легким, зависло и дрейфовало в невесомости. Словно само время остановилось, и только сильная рука на его ноющем члене имела значение. Так хорошо. Так тягуче и сладко-сладко. – Ах! – постанывал Антон в такт толчкам. – Ах! Ах! Следом простонал Рома. Прижался к беззащитной шее брата, чуть втянул кожу, затем коротко лизнул. – Тошенька, – выдохнул он. – Мой дорогой. Цепляясь за плечи брата, Антон кривился словно от боли, переживая, наверное, самый сильный оргазм в его жизни. Он чувствовал, как все напряглось, как сперма проходит по члену, толчками бьет, изливаясь в холодное море. – Не отпускай! – взмолился он – Антону показалось, что убери Рома сейчас руку, он просто умрет. – Только не отпускай, Рома! Голос звенел от отчаяния, пока Антон слишком долго, мучительно долго изливался в сжатый кулак. – Не отпущу, – пообещал Рома, прижимая брата. – Никогда не отпущу.

***

После холодной воды лежать на пляже обнаженным было особенно приятно. Забыв о смущении, о тяжелом подъеме и спуске, о долгом заплыве, Антон устроился на животе, подставляя светлые нетронутые солнцем ягодицы под ласковые лучи. На губах Антона против его воли играла легкая улыбка. А Рома зашелестел пакетом, затем с шипением открылась газировка – Антон услышал, как шумно глотнул брат. – Хочешь водички? Антон качнул головой. Тогда брат, должно быть, положил бутылку обратно. Снова зашуршал, затих, а потом медово и сладко запахло абрикосом. Удивленный, Антон лениво открыл один глаз – брат протягивал ему половинку фрукта. Сочная оранжевая мякоть блестела и душисто пахла – Антон не удержался. Приподнялся на локте и потянулся к угощению, позволяя Роме вложить абрикос ему в рот. – М-м-м… Действительно, вкусно. И где маме удалось купить такие вкусные абрикосы? А Рома тем временем выбирал самые спелые плоды, разламывал их на половинки, чтобы проверить, не было ли внутри червячков, и кормил брата. И Антон не отказывался. Принимал угощение, задевая языком липкие пальцы Ромы, пока абрикосы не закончились. Стон разочарования утонул в горячем поцелуе, а губы Ромы такие мягкие и умелые. Поцелуй вышел вкуснее самых спелых летних фруктов.

***

После пляжа они заехали на рынок. Рома купил клубнику и такую крупную черешню, которую Антон вообще никогда в жизни не видел. – Что за мутант? – спросил он уже дома, когда после обеда брат зашел к нему в комнату с миской помытых ягод и поставил ее на застеленную постель рядом с полулежащим Антоном. – Бычье сердце, – ответил он и присел с краю. Антон хмыкнул. Отложил книгу и, взбив подушку, удобнее устроился на кровати. Затем взял ягодку, скользнул взглядом по гладкой блестящей мякоти и с наслаждением отправил ее в рот. Действительно вкусно и сладко-сладко. Одна за другой отправлялись в рот, иногда сразу по две. Сочная. За угощением Антон не заметил, что Рома не ест, а только за ним наблюдает. В какой-то момент брат взял в руки двойной стебелек и повесил его на ухо парня. Антон замер, переставая жевать. Крупная ягодка холодила скулу. – Катька так в детстве делала. Катю Антон смутно помнил. Их соседка. Ее отца перевели куда-то, и они всей семьей уехали то ли в другой город, то ли заграницу. – Говорила – сережки. Антон кивнул, и на втором ухе повисло парное украшение. – Тебе идет, Тоша, – тише чем обычно проговорил Рома и внезапно накрыл ладонью щеку брата. Его синие глаза все ближе и ближе, пока горячие губы не коснулись губ Антона. От неожиданности тот проглотил косточку, которую до этого держал за щекой. Ей на замену в рот ворвался язык брата. Прошелся по кромке зубов, по языку парня, а Антон не знал, куда деться, только часто сглатывал, вспоминая их первый поцелуй с Наткой. Почему-то внезапно стало стыдно перед братом. Не хотелось запомниться ему слюнявым и неумелым. – Тошенька, – выдохнул Рома, отстраняясь. – Какой же ты вкусный, – легкий поцелуй в губы, – сла-а-адкий. От протяжного «сладкий» против воли привстал член. – Разденься, лисенок, я поглажу тебя, м? Антон замер, не зная, что ему делать, а брат тем временем поднялся и, отставив миску с косточками и оставшимися ягодками, стянул футболку. Антон сглотнул. Следом Рома снял шорты. Белья на нем не было. Зардевшись от вида крупного вставшего члена, Антон отвернулся. – Давай, Тошенька, – ласково проговорил брат. – Я поглажу тебя везде. Тебе понравится, мой хороший. Футболку Антон снял сам, а стянуть шорты духу не хватило. Их снял Рома. Смутившись своего возбужденного члена, Антон перевернулся на живот, пряча эрекцию и пылающее лицо. А Рома тем временем устроился поудобнее и провел рукой по спине парня. От плеча, между лопаток, скользнув по впадинке поясницы, до ягодиц. Большая горячая ладонь накрыла его половинки, и Антон весь сжался, пугаясь того, что будет. – Расслабься, Тох, – успокоил брат, поглаживая его по попе. – Не зажимайся. Его палец скользнул между сжатых половинок и мучительно медленно прошелся. Антон вздрогнул, дернулся. – Что, – выдохнул он, глянув на брата, – что ты делаешь?! Он думал, что они подрочат друг другу, как в тот раз. Что Рома хочет?! Руки брата легли на его ягодицы и раздвинули, а Антон вновь дернулся, зажимаясь. – Рома?! – с паникой в голосе спросил он, пытаясь перевернуться. Брат не позволил. Продолжил ласкать Антона пальцем, прижал кончик к сжавшемуся отверстию и легко потер. – Это такое чувствительное местечко, Тоша, – выдохнул он, продолжая гладить брата. – Можно кончить только от ласк этой дырочки, ты знал? Антон понятия не имел! Все его знания ограничивались тем одним гей порно, которое он случайно скачал. И там у пассива все было гладко выбрито, а у Антона… Он покраснел, чувствуя, как румянец ползет по шее, разливается отвратительными зудящими пятнами на грудь. – У меня там, – проговорил он, чуть не плача, – у меня же… Рома прервал его сбивчивую речь тем, что огладил ягодицы, одной рукой оттянул правую половинку и пальцем провел по щели. – Что у тебя там? – спросил он и снова щекотно погладил. – Волосики? А рядом словно снаряд разорвался. Антона оглушило – в ушах зашумело, и пульс забился так глухо и часто. Перед глазами все словно в пикселях. Вроде и та же комната, а четкости нет. Он умирает? Он умирает?! Сквозь отупение, Антон услышал голос Ромы: – Ничего страшного, что волосики, – снова прикосновения, такие жаркие и стыдные. – Ты мой персик. Ладони вновь легли на ягодицы, раздвигая их в стороны, и Рома коснулся сжатого отверстия кончиком языка. Хотелось умереть. Рассыпаться в прах прямо на месте, лишь бы не ощущать влажного прикосновения, не понимать, что Рома делает. А тот немного отстранился и шумно вдохнул. – Ты так сильно и хорошо пахнешь здесь, мой маленький. Часто бьющееся сердце словно в ледяном кулаке сжали. Так, наверное, ощущается инфаркт. Резкая давящая боль растеклась по груди, охватила спину. Кожа покрылась холодным потом, и, наконец, до Антона дошло, что все это происходит на самом деле. Его родной брат ласкает его там, где Антону никогда бы в голову не пришло трогать себя. Вскрикнув, он забился рыбкой, вырываясь. Рома удерживать не стал. Позволил Антону перевернуться на спину и уже тогда пригвоздил его к кровати тяжестью своего тела. Взгляд брата был таким тяжелым, незнакомым. Синие глаза опасно блестели – хотелось убежать. Вжимая Антона в постель, он принялся тереться своим сочащимся членом о пах брата. Жарко и тяжело. Так невыносимо жарко! Воздуха не хватало, и Антон шумно вздохнул. Жарко. Возбуждение нарастало против воли, и, если немного отвернуть голову, чтобы не видеть напряженного взгляда брата, можно было сосредоточиться на собственных ощущениях. С покрасневших губ Антона слетел первый стон, когда удовольствие стало острым, тягучим. Он вновь застонал и откинул голову, подставляясь под горячие поцелуи. Так было лучше. Точно лучше. Стоны стали все громче. Тяжелое дыхание, влажный звук трущихся членов. А потом поворот ключа в замке. В ужасе распахнув глаза, Антон дернулся и хотел было подняться, но Рома прижал его к кровати, не давая вырваться. – Ты что делаешь?! – в панике прошептал он. – Мама вернулась! Тяжелое дыхание с присвистом. – Закрыл, – резкое движение бедрами и вздох, – на щеколду. Мама дернула ручку, еще раз. Нажала на звонок. – Рома, пожалуйста, – просил Антон, толкая брата в плечо, – хватит, мама же пришла! Рома ничего не ответил. С его влажного лица скатилась крупная капля пота и упала Антону на нижнюю губу. Соль и острый вкус брата. Такого незнакомого, пугающего. Он не сводил тяжелого взгляда с лица Антона, губы его то сжимались в бескровную линию, то приоткрывались и влажно блестели, когда с них срывался очередной приглушенный стон. В дверь начали стучать. – Рома, – умолял Антон. – Рома-Рома-Рома, пожалуйста. Пожалуйста! Руки брата сжались, и Антон вскрикнул от боли. Пронзительный звонок в дверь, и Рома с рыком кончил. Он тяжело упал на Антона, подминая его под себя, и прижался носом к шее парня. Шумно вдохнул и на пару мгновений замер, все еще сжимая застывшего Антона в своих объятьях, а потом словно очнулся и под очередную трель звонка поднялся, чтобы одеться. Освободившись, Антон тут же вскочил на ноги и принялся спешно натягивать одежду, одной рукой то приглаживая волосы, то стирая с шеи следы поцелуев брата. Рома же вышел из комнаты, прошел по коридору и открыл входную дверь, в которую мама уже, не стесняясь, барабанила. Щелчок щеколды, и раздалось недовольное: – Чего закрылись? – А как-то на автомате, – невозмутимо ответил Рома, – извини. Мама шумно прошагала по коридору, со стеклянным звоном поставила пакеты на пол. За этим последовало сердитое: – А не открывали почему? – Я в наушниках был. По работе. Антон вспыхнул. Вот же предатель! Топит его! – А Антон что? «Блядь!» – Сморило после моря. Спал. Звук приближающихся шагов, и мама постучала в комнату, заглянула и наткнулась на испуганный взгляд взъерошенного Антона. Как-то странно поморщилась и осмотрелась. – Разбудила тебя, Антоша? – спросила она, глянув на пол, а потом резко перевела взгляд на сына. – Извини. Только когда мама ушла, Антон, сгорая от стыда, заметил собственные трусы, брошенные валяться у кровати. Когда все разошлись: Рома к себе, а мама на кухню готовить ужин, он проскользнул в душ, чтобы привести себя в порядок. Уже под тугими прохладными струями, Антон подумал о том, как все странно произошло. Сначала ему даже нравилось. Прикосновения брата, если не брать во внимание те стыдные ласки сзади, были приятными. Ровно до того момента, как пришла мать. Что заставило Рому продолжать? Ведь их же могли застукать! О том, что дверь была закрыта на щеколду, Антон не думал. Нервничая, он уже рисовал себе, как замок клинит, мама заходит и видит эту ужасную картину: оба ее сына лежат голые на постели и трутся друг о друга. Елозят текущими красными членами, сочатся смазкой, стонут и пыхтят. Отвратительно! По груди рассыпались красные пятна, а рука скользнула к непонятно от чего вставшему члену. «Отвратительно», – думал Антон, пока дрочил себе. С мыслью о том, что он извращенец и будет гореть в аду, парень кончил. Выйдя из пахнущей Роминой «Морозной грушей и кедром» ванной, Антон прошел по коридору, втянул аппетитный аромат тушеного мяса и прошел к своей комнате. Открыл дверь, переступил порог и замер. Казалось, умер на месте. В комнате ощутимо воняло потом и спермой. Сексом. Совсем не к месту вспомнилась поморщившаяся мама и трусы на полу. «Она знает. Блядь! Она знает!» – запаниковал Антон. Бросившись к окну, парень распахнул ставни и высунулся наружу. Глубокий вдох, медленный выдох, чтобы прийти в себя, но не получалось. Не выходило. «Блядь!» Антон круто развернулся и упал на пол, прижимаясь спиной к стене. Прохладный ветер ласкал его влажные после душа волосы, а парня трясло от страха. Закрыв глаза, Антон взмолился, чтобы мама подумала, что он дрочил. «Пусть так. Пусть так, а не…» Антон сглотнул и пообещал себе, что это больше не повторится. Мама не должна узнать. Не должна даже начать подозревать. «А вдруг уже?» Тряхнув головой, Антон попытался отогнать тяжелые мысли. «Хватит».