Дурацкая аллергия!

— Малыш Гуки, ты где? Папочка вернулся домой, — мужчина снял свой кардиган, повесив его на крючок в коридоре. — Гуки! — мужчина вновь позвал своего мальчика — любимого парня девятнадцати лет, с которым уже несколько лет находился в ролевых романтических отношениях, где младший играл роль маленького мальчика, которому нужна защита и любовь, иногда даже родительская. И Тэхён мог дать ему сполна: и любовь — самую невинную и самую пошлую — какую пожелает Гуки, и защиту, и нежность, и, конечно же, заботу. Очень много заботы. Казалось, что в Тэхёне плескается целый океан нежности и заботы, но вот сколько бы он не черпал их — океан не имел дна. — Гуки! — вновь позвал мужчина, но в ответ ему была лишь тишина. Паника начала разрастаться внутри его разума и тела. У них в отношениях было несколько правил, одним из них являлось правило номер один: «Гуки нельзя выходить из дома без папочки». Но вдруг случилось что-то, и его мальчику пришлось выйти? Но ведь он мог и позвонить… Его мысли прервал плач и тихий скулеж. И он очень не хотел, чтобы они принадлежали тому, к кому сердце неровно дышит. Быстро скинув ботинки, Тэхён широким шагом направился в сторону гостиной. По пути он успел наступить на несколько цветных карандашей, который валялись на полу вместе с раскраской, один даже умудрился сломать. На большом экране плазмы шел мультик «Холодное сердце» — любимый у Гуки, который он включил себе уже небось в сотый раз. А сам же мальчик лежал на диване, свернувшись в калачик, укрывшись одеялом. — Гуки, — мужчина присел на краешек, поглаживая плечико мальчика. Его темная макушка выглядывала из-под ткани, как и заплаканные глазки. — Ну, малыш Гуки, почему ты не встретил папочку? Я так разволновался, что ты не прибежал встречать меня как обычно. — Гуки — плохой малыш… — всхлипнув, прошептал мальчик. Его глазки поднялись на экран телевизора, и он, шмыгнув носиком, снова заплакал, говоря: — Плохой! Плохой! Плохой! — ручками себя ударяя по ляжкам. Такое поведение не на шутку разволновало Тэхёна. Не мог же его мальчик попасть в сабдроп, да? Тэхён не сделал ничего плохого, чтобы его малыш попал в такую ужасную ситуацию. Как только его малыш стал утирать слезы ручками, он увидел на запястьях сыпь. Аллергическую сыпь. Только вот Тэхён, зная, что у Гуки есть аллергия, убрал из дома все, что может вызвать ее. А это вносит огромное понимание в ситуацию. Тэхён, разозлившись, подорвался с дивана, пока Гуки пытался ухватиться за его рубашку, и направился на кухню. «Дурак Гуки! Глупый мальчик! Папочка не любит больше Гуки! От Гуки одни лишь проблемы», — думал мальчик, громче рыдая и сильнее сжимая одеяло пальчиками. Так ушел в свои мысли, что не заметил подошедшего мужчину. Тот возвысился горой и, протягивая стакан с водой и таблетку, сказал: — Выпей, Чонгук. Немедленно, — холодный, басистый, убивающий голос прошелся мурашками по коже мальчика. «Чонгук», — громко отзывалось болью в груди. Папочка никогда не называл его полным именем. Никогда. Даже если Гуки совсем уж плохо себя вел. И это значит сейчас лишь одно — папочка в бешенстве. — Пей я сказал! Гук послушно положил таблетку на язык, запивая после полным стаканом воды. Сделав последний глоток, он достал язык, показывая чистый ротик. — Молодец, Гуки, молодец, — мужчина присел рядом, утягивая в свои объятия. В них, с огромнейшим удовольствием, упал малыш, втягивая приятный, еле заметный спустя целый день, парфюм своего папочки ТэТэ. — Откуда взял мёд? — Гуки отсел и неуверенно помотал головой из стороны в сторону, отказываясь отвечать. Ему было до ужаса стыдно перед папочкой. Он не оправдал его надежд. А это значит, что папочка будет очень злиться на малыша Гуки. — Чонгук! — снова так громогласно, твердо и грубо, что мальчик аж вздрогнул. — Где. Ты. Взял. Мёд, — отделяя каждое слово, проговорил мужчина, глядя в наполняющиеся слезами глаза. — Гуки не хотел, папочка. Правда! Г-гуки было так одиноко без папочки, и он хотел вкусненького… — Чонгук, на свете миллион и одна сладость, но ты выбрал, блять, мёд? — Папочка ТэТэ, не кричи… Гуки страшно… — мужчина подсел поближе, притягивая обратно к себе. — Прости, маленький. Прости, малыш. Папочка просто испугался. Ты не виноват, все хорошо… — целуя в макушку, гладит его спину. Как он вообще мог накричать на своего мальчика: тот так дрожал и плакал, а Тэ позволил страху руководить собой. Да, он испугался, но Гуки — не меньше. — Папочка больше не будет кричать, я обещаю тебе. Но и ты тогда спокойно объяснишь мне, откуда ты взял мёд. — Гуки… — мальчик запнулся, но теплая рука на спине подбодрила, и он продолжил более уверенно: — Гуки нашёл у папочки денежку и сам купил себе мёдик… Он ведь такой вкусный, папочка! Я так хотел его попробовать, — мальчик снова горько заплакал, осознавая свой поступок. — Ну, тише-тише. Хочешь мы вместе примем ванную? Твои покраснения начали сходить, — предложил мужчина, и как только мальчик кивнул, он поднял его на ручки, унося в ванную, под песню Эльзы:

Отпусти и забудь,

Что прошло — уже не вернуть.

Отпусти и забудь,

Новый день укажет путь.

Не боюсь ничего уже,

Пусть бушует шторм –

Холод всегда мне был по душе.

Посадив мальчика на пуфик рядом с ванной, он принялся набирать ее, заполняя разными вкусно пахнущими пенками для детского купания, чтобы глазки не щипало. Спросив у Гуки, какая ему бомбочка нравится больше: синяя или розовая, он кинул одну из них в ванную, показывая малышу, как та шипит, рассыпаясь розовыми блестками по поверхности воды. — Ваууу, — звучно протянул Гуки, глядя такими же сверкающими глазками в воду. И именно в этот момент Тэхён понимает, как много стоит его жизнь. И зависит она вовсе не от огромного бизнеса, не от дорогого дома или машины, не от личной виллы на берегу моря, а от этого маленького, но такого взрослого парня, который несколько лет назад растворился в его сердце, поглотив всего Тэхёна целиком. Спустя несколько минут, уже под другую песню Эльзы и Анны, в той сцене, где старшая сестра пронзает сердце Анны, Гуки, сидя в ванной, полной пены, играется с ней, весело хохоча. Поднимает упругую пенку на руки и дует в сторону Тэхёна, да так, что пена оказывается на его дорогущем костюме. — Папочка, ты такой розовый теперь, — смеясь, произносит мальчик и дует еще одну порцию пены на Тэхёна, и та, успешно, как и прошлая, оказывается на пиджаке. Мужчина, принимая условия игры, тоже захватывает пену на ладони и дует на малыша. Облачко прилетает ровно на его волнистые от влажности волосы, оставаясь гнездышком. — Па… Папочка… Прими с Гуки ванную… — смущаясь, произносит малыш, утопая в пене по самые глазки. Лишь бы скрыть пурпурные щечки! Тэхён же слишком хорошо изучил своего мальчика — знает, чего его Гуки желает. Тот небось горит сейчас весь, а его маленькая дырочка дрожит в предвкушении, ожидая папочкин член. Эта наполненность всегда дарила столь приятное чувство завершенности, мол, он, Гуки, идеальным становится лишь рядом со своим папочкой. А лучше — сидя на нем. Быстро скинув с себя всю рабочую одежду, Тэ, оставшись в одних трусах, хотел было залезть в ванную, как Гуки выставил ладошки перед ним: — И… и трусики, папочка, — даже ушки стали красными от его слов. Папочка, повиновавшись, снял с себя трусы и залез к малышу в ванную. Он вытянул ноги по бортам ванной, и Гуки моментально улегся своей спиной на его грудь. Его сочные половинки нежных, пока что целых, ягодиц упирались прямо в пах, заставляя тот наливаться кровью и твердеть. Тэ, решив, что им все же нужно искупаться, старался максимально игнорировать «проблему». А вот Чонгук решил совсем иначе. Он привстал, опираясь на бортики, и сел, мол, поудобнее. Член на такое отозвался резко, дернувшись всем стволом, а из головки начал выделяться мутный предэякулят. Чонгук повторил свое движение, пытаясь устроиться меж ног Тэхёна, но, получив раскатистый, предостерегающий рык со спины, сразу же прекратил свои попытки соблазнения папочки. — И что ты, малыш, вытворяешь? Папочка не забыл твою выходку с мёдом, — не успел договорить Тэхён, как его перебил возмущенный вскрик Гуки: — Но ведь папочка сказал, что не будет ругаться! — Гуки, какое второе правило у нас? — мальчик покраснел и даже икнул, поняв, про что собирается говорить папочка. — Прости меня! Гуки такой плохой, — он безуспешно пытался сжать пену в руках, но она проходила сквозь пальцы. — Гуки взял денежки у папочки… — Ты своровал их. У Гуки нет личных денег, да, малыш? Потому что папочка сам тебя всем может обеспечить. Но ты украл деньги и, рискуя своей жизнью, причем не только из-за аллергии, сбежал из дома, чтобы купить мед. — Но! Но, папочка, малыш Гуки ходил только на зеленый свет и с незнакомцами не говорил, — абсолютно невинно произносит мальчик, поднимая глаза-бусинки на мужчину. — Тебя могли украсть… — подмечает он, и глаза мальчика становятся по пять копеек. — К-как ук-красть? — заикаясь, произнес он. — Нет! Папочка, не отдавай меня никому! — Вот поэтому тебе нельзя выходить из дома, малыш. Ты у меня самый красивый и драгоценный мальчик, поэтому папочка держит тебя дома, не позволяя самому гулять. Только я в силах защитить тебя от кого-либо, — малыш доверчиво прижимается к груди мужчины, всхлипывая. — Ну, ты чего, Гуки? Я не хотел тебя пугать, маленький. — Гуки такой глупый! — И поэтому Гуки заслужил наказание, да? — строго проговорил мужчина и, услышав тихо «да», удовлетворенно хмыкнул. — Мой голову, Гуки, а потом папочка накажет тебя, — малыш хватает бутылочку детского шампуня с бортика акрилового покрытия ванной. Тот шампунь, который чувствительные глазки Гуки не будет щипать. Он протягивает бутылочку мужчине, безмолвно спрашивая: «Поможешь?». И Тэхён принимает ее. Выливает немного и разносит пахнущее средство по волосам, мыля их аккуратно, прядку за прядкой. Он так любит ухаживать за своим мальчиком в самых маленьких делах: покормить того с ложечки, помочь одеться или, как сейчас, помыть ему волосики. Маленькость Гуки его иногда до дрожи в пальцах умиляла, и он был готов сделать что угодно, лишь бы не испугать эту маленькую сторону своего мальчика, не сломать ее. Смыв пену с себя и с малыша, он вылез первым, обмотав бедра полотенцем, а затем вытащил и Гуки. Как только полотенце закрыло его таз, он вторым стал протирать его волосы, уделяя особенное внимание кончикам, с которых так и норовили упасть капли. — Па… почка… — прошептал Гуки, смотря на голый торс своего мужчины. Груди перекатывались, стоило ему двинуть руками на чужой макушке, соски от холода затвердели. Он провел ручкой по мышцам, легонько зажимая пальчиками сосочек. Тэхён громко выдохнул, закатив глаза от удовольствия и возбуждения. — Малыш… Не стоит… — Но, папочка, я так скучал… Покажешь мне, как это делают взрослые?.. — А что ты знаешь уже об этом? — подхватывая игру, спрашивает Тэхён. — Я нашел у папочки на ноутбуке один фильм… Там дяденьки друг в друга свои членики совали, — и говорит с таким невинным взглядом, что аж плакать хочется. — Они так любили друг дру… Чонгук! — мальчик поежился весь, резко оторвав руки от груди. — Я тебе разве не запрещал брать мой ноутбук? — Но, папочка! Он был включен… И Гуки подумал… — мужчина схватил малыша за руку и повел быстрым шагом в сторону спальни. Как только в поле зрения показалась кровать, мужчина толкнул мальчика, и тот упал животом на нее. Ни секунды не думая, он сел рядом, сорвав полотенце с мальчика, притянул на свои колени и замахнулся рукой. Первый звонкий шлепок отдался эхом в комнате, а упругая ягодица завибрировала от тяжелой руки папочки. Малыш на его коленках громко отозвался на удар, заскулив. — Цвет, Гуки. — Зеленый, папочка. — Мой мальчик возбудился от этого? Тогда еще девять ударов, да? — малыш захныкал, скрывая лицо, и приподнял попку, побуждая к действиям. Незамедлительно по коже пришелся еще один шлепок, оставляя красный след ладони после себя. Малыш выгнулся и громко застонал. На последний шлепок на попе не было ни кусочка ее естественного цвета — вся была укрыта красными отпечатками ладони, а Чонгук все вымаливал больше, произнося заветное «зеленый, папочка!». Малыш снова прогнулся, сжимая икру мужчины своими пальчиками и звонко скуля. — А теперь, Гуки, надо показать, что делали те дяденьки на видео, да? Ты сказал, что они совали друг в друга свои членики, да? Теперь папочка засунет свой в твою попочку, — прикусывая хрящик, произнес мужчина. Мальчик испуганно прикрыл попу ладошками, когда Тэхён, сжав ягодицу, отвел ее в сторону, проходясь пальчиком по сжатому колечку мышц. — Нет! Папочка порвет попу! У папочки ТэТэ очень большой членик… Больше, чем у Гуки. И чем у тех дяденек… — мужчина успокаивающе погладил ягодицу вновь, шепча на ушко: — Папочка подготовит твою попочку, твою дырочку, и она примет меня всего, веришь, малыш Гуки? — мальчик уверенно закивал головой, подтягиваясь на руках за поцелуем, который тотчас ему дарит папочка. Мужчина уверенным движением переворачивает его на животик, укладывая на простыни, приподнимает таз и нежно мажет языком по горящей после порки коже. — Теперь надо подарить несколько поцелуев твоей попе, да, Гуки? — малыш активно кивает головой, подаваясь самостоятельно на язык старшего. — Хорошо, мой мальчик, хорошо, — раздвигает пальцами ягодицы в разные стороны и проходится полотном всего языка по дырочке, успокаивая кожу. На каждом следе своей руки оставляет десятки поцелуев, зализывая, аккуратно прикусывая их. Язык мерно и горячо лижет припухшую после порки дырочку, и его владелец временами, отрываясь от столь прекрасного дела, как вылизывание своего мальчика, дул на нее, создавая контраст. Мальчик покрывался с ног до головы мурашками, звонко выстанывал «папочка» и прогибался еще сильнее, открывая больше доступа к своей дырочке. Когда первый палец, а за ним и второй, начал свободно ходить в попке, а язык не переставал кружить уже по растянутому входу, Гуки, не в силах больше терпеть, попросил папочкин членик. — Попроси меня получше, малыш. Ты сегодня был очень плохим мальчиком, — и малыш, более не задерживаясь ни на секундочку, привстал, чтобы опрокинуть папочку на спину и оседлать его. — Ох, мой мальчик стал уже совсем взрослым? — Папочка ТэТэ, — он обхватил головку пениса ручкой, пристраивая к своей дырочке. Соприкосновение с нежной и слегка влажной из-за предэякулята головкой вызвало целую волну возбуждения в теле мальчика. Он увереннее опустился на эрекцию мужчины, насаживаясь по самое основание. Как только ягодицы соприкоснулись с бедрами папочки, по комнате разлетелись два стона облегчения и блаженства. — Папочка, как хорошо… — Я же говорил, что ты примешь меня всего. Ты сомневался в моих словах? — толчок бедрами, и мальчик запрокидывает голову, а из груди вырывается высокий полустон-полускулеж. — Сомневался, что я смогу отлюбить тебя лучше, чем те дяденьки друг друга? — очередной толчок. — Или может, что мой член меньше их? — папочка вытащил член до самой головки, грубо толкнувшись обратно в нутро по самое основание. — Ж… желтый… — шепчет мальчик, и Тэхён сбавляет темп. — Дурацкая аллергия! — мужчина весело хмыкает на ругательство малыша. Будто он, Гуки, не рад такому исходу событий. Мальчик возобновляет движения и начинает скакать на своем папочке, умело объезжая его бедра, и тот факт, что еще в самом начале он так сильно удивлялся всему, стирается под невероятными ощущениями узости и тепла внутри малыша. Последние движения, и Тэ, не сдержавшись, толкается бедрами, заполняя нутро малыша густой и вязкой спермой. Гуки, закатывая глаза, делает последний скачок на эякулирующем пенисе и кончает вслед за своим папочкой, заваливаясь ему на грудь. Отдышавшись, малыш перекатывается с груди на подушки, обнимая одной рукой торс мужчины. — Папочка, — тихо шепчет мальчик, сонно моргая глазками, — покормишь малыша Гуки? — Да, мое солнышко, покормлю, — мужчина встает с кровати, укрывая уже дремлющего мальчика одеялом, и направляется на кухню, чтобы погреть ему суп, накормив перед сном. И все же Чонгук, упавший на него, словно птенчик из гнезда, — лучшее, что происходило с ним.