Бесконечная сказка

Лесничий вернулся с рассветом — раньше положенного срока. Казалось, это он принёс им яркое солнце, ослепительно зелёную траву и шум копыт о деревянный пол. Князь разлепил глаза первым. Горшка рядом не было. Он вымученно подумал: опять. Но замер, потому что Лесничий грозной фигурой стоял над ним и смотрел прямо в глаза. Он молчал, и Князь решил, что первым говорить ничего не станет. Нужно сначала понять, что мужик знает, что сделал и в каком он расположении. — Проснулся, значит, — пробасил Лесничий, и Князь кивнул. — Смотрю, осла ты сам уже нашёл. — Ну, что-то вроде… — А я привёл тут… Он умный, как человек! Осёл медленно подошёл к хозяину дома и взглянул на него, как смотрят только самые верные псины. Даже Горшок на него так не смотрел, как этот осёл! — Я тут еды принёс. Вставай. Поедим и будем решать, что делать. Ружьё со своего плеча Лесничий не снимал. Это немного настораживало, но что поделать. Князь осмотрелся, где же может быть Горшок, но не увидел его ни в остальной части дома, ни на улице, где второй осёл щипал траву и грелся на солнце. — Я правильно понимаю, что договор наш не в силе? Пустая банка, где до этого была пиявка, стояла на столе, намекая, что они облажались. Сказать Лесничему, что они пиявку отдали ослу, он пока не решался. А то пристрелит в первую очередь его — и всё… кого они тогда приведут ведьме? Хотя тот, из-за кого всё началось, нигде так и не появлялся. Князь нахмурился. — Мы были у Водяного и пиявку от него получили, но вышло так, что… нет пиявки. Лесничий хмыкнул. Ружьё на его плече клонилось то в одну сторону, то в другую, в зависимости от того, в какую сторону по кухне мужчина вышагивал. Вскоре на стол опустился целый горшок с пирожками. Они были ещё чуть тёплые. Он достал початую банку с грибами и недовольно хмыкнул, но ничего не сказал. — Значит, пиявку вы просрали, — задумчиво проговорил он, — и где твой друг? Князь честно сказал, что не знает. — Может, бросил тебя? Почуял опасность и сбежал? — Нет, он бы так не поступил. — Однако, передо мной сидишь только ты один. Значит, ты один и будешь отвечать. Но сначала — ешь давай. Князь под строгим взглядом хозяина дома начал есть. На его удивление — это было вкусно. Начинки у пирожков были две — капуста и картошка. И что одни, что другие Князю нравились в равных пропорциях. Он даже забыл, что между ним и Лесничим есть неразрешённый конфликт. — Значит так, — когда горшок наполовину оказался пуст, и Лесничий заел пирожки грибами, он снова заговорил. — Чем будешь расплачиваться за гостеприимство? — А какие есть варианты? Лесничий задумчиво почесал бороду. Князю не нравилось, что со своим ружьём он никак не хотел расстаться. — Ну, варианта два. Либо я тебя, как откормленного, выпотрошу и съем. Либо ты находишь альтернативу пиявкам. Боль моя никак не желает уходить, и пока она меня одолевает, я не подумаю о том, чтобы сжалиться. Если увижу твоего собачьего друга, то скормлю ему тебя, или наоборот. Князь с облечением выдохнул: Горшок-то уже человек. Ну, почти. И к большой радости, сейчас он не был под пристальным взглядом Лесничего. Оставалось надеяться, что он в безопасности. Лес не был самым благоприятным местом, но отсутствие хищников давало надежду на то, что всё в порядке. Горшок, наверное, просто прошёл прогуляться к пруду и освежиться. На его месте Князь бы примерно этим и занимался, особенно после съеденных грибов. Князь запомнил, что Лесничий при нём съел гриба три, не больше. А вот Горшок слупил половину банки. — А что это за грибы? — спросил Князь. Лесничий покрепче закрутил банку. — Это особые грибы. Они утоляют мою боль. От них сознание мутнеет, тело расслабляется. Мне в стрельбе проиграл парочку банок эльф. Эта, вот, последняя. Как только она закончится, не видать мне ни сна, ни спокойствия. Слишком уж мужик говорил спокойно. Он жаловался, угрожал и хвалил одним тоном. Сложно было понять, что сказано ради красного словца, а что чистейшая правда. Поэтому Князь решил поверить каждому произнесённому слову. — Но ты не расслабляйся. Я даже в таком состоянии хорошо стреляю. И далеко. Не ем больше положенного. Если съесть слишком много, то сильно накроет. Я же ем так, чтобы чувствовать не боль, а лишь её отголоски. Понимаешь меня? Да как тут было не понять? Князь кивнул, и вместе с тем сильнее начал переживать за Горшке. Были подозрения, что крыло его от грибов до сих пор. Может, поэтому он и убежал в лес? — Не помню, правда, чтобы открывал эту банку… но… мог и открыть, — пробормотал Лесничий, и Князь понял, почему за грибы им ничего не предъявили. Голова у мужика была не лучше, чем решето. — Может, это и не моё дело, — Князь вздохнул. — Но Водяной по вашей дружбе скучает. Как мне кажется. Вы не думали помириться? Лесничий нахмурился, хмыкнул и поднялся из-за стола. — Рисковать мне предлагаешь? Неужели, чтобы самому спастись? — Нет, даже в мыслях не было. Лесничий прошёл вглубь дома со смехом. Уже из своей спальни он громко спросил: — В мыслях у тебя спасения нет? Тогда ты нездоров. Или пытаешься меня обвести. Но будь, как знаешь. Связанного тебя Водяному отдам. Коль не врёшь, так спасён будешь. А если нет… Лесничий не договорил. Он с крепкой верёвкой вернулся на кухню. — Это, чтобы ты не сбежал, — сказал он, и принялся обматывать верёвку поперёк груди, привязывая Князя к спинке стула. Остановился на нескольких крепких обхватах. — До вечера сиди здесь. А мне отдохнуть надо. Не выдержав, Лесничий снова открыл банку и съел ещё один гриб. Видимо, для хорошего сна. Убрал всё, и только потом ушёл к своей кровати. Князь его уже не видел, но слышал, как опускается на пол ружьё, как шелестит постельное бельё. Через минут двадцать послышался тихий храп. Князь дёрну руками раз-другой и мысленно взвыл. Это был какой-то бесконечный сон. Одна неприятность на другой. Какого чёрта?! Князь прикрыл глаза и попытался дышать ровно, чтобы не поддаваться панике и всерьёз продумать путь своего спасения или отступления. Если он сейчас упадёт, то, скорее всего, не повредит стул, а только наделает шуму и сделает больно самому себе. В руки ему ничего не взять. Верёвку не развязать. Князь попытался приманить осла в надежде, что верёвку тот сгрызёт, как свежую траву, но осёл улёгся спать в месте, куда било солнце из небольшого окна. — Ну и козёл, — прошипел Князь. — То есть осёл. Время казалось неумолимым. К моменту, когда входная дверь тихо заскрипела, Князь дошёл до отчаянных мыслей о том, что уже утонул на дне болота, а Горшка уже съели в лесу жуки. Но не тут-то было! Горшок был цел и выглядел вполне сносно, не считая того, что одежда его вся промокла, с волос ещё каплями стекала вода, зато он счастливо держал в руке небольшое ведёрко с рыбой. Как ни в чём не бывало, он этим ведёрком ему помахал и прошёл на кухню, словно не видел верёвки и не слышал храп. — Смотри, что я нам добыл, — просиял Горшок. — Да тише ты! Горшок резко притих и принюхался: в доме был чужак. Вернее, в доме был тот, кто пах, как эти стены, эти вещи и этот двор. И как он сразу не заметил? Сознание казалось немного рассеянным. Видимо поэтому рыбалка отняла у него так много времени. Или он слишком далеко ушёл под воду. Горшок даже не мог с точность сказать, где он был. У него просто появилась идея — и он ей последовал. Сейчас мысль была накормить их двоих, но, увы, планы рушил недовольный взгляд Князя, и его просьба взять нож и разрезать верёвки. — А я и не заметил, — Горшок присел перед ним на корточки и лбом боднул его в колено. Опять, вымученно подумал Князь, но этим жестом всё и ограничилось. — Ты не злишься на меня? За вчерашнее? Этот взгляд — большой и печальный — ставил Князя в тупик. Среди собственных эмоций он не мог даже побродить нормально. Всё скатывалось в то, что он смотрел в чужие глаза и читал в них просьбу его, Горшка, похвалить, его простить. Просто любить его. Такой Горшок взглядом обещал любить в ответ и не совсем вязался с тем Горшком, которого Князь привык видеть. Хотя во многом они были похожи. Он осознавал, что это один человек, просто преломлённый заклинаниями и, блин, грибами. — Не злюсь, — спокойно ответил Князь. Горшок широко ему улыбнулся и резко поднялся на ноги. Он упёрся руками ему в плечи и наклонился к лицу. — Он тебя, ё-моё, из-за пиявки что ли связал? — Ага. Пообещал ещё выпотрошить. Так что давай свалим отсюда? — Не получилось, значит, честно поступить? — тихо посмеялся Горшок. Самое поганое то, что, видимо, ему искренне было смешно и он не спешил развязывать Князя. — Жаль. Жаль. Мы ему, вон, рыбы оставим в знак извинения. — Если ты меня не развяжешь, я тебя сам выпотрошу зубами, клянусь. Горшок веселья не потерял. Князь только сейчас заметил, что зрачки у него были разных размеров. Один глаз казался совсем чёрным, другой — самым обычным. Мыслил он здраво, двигался то дёргано, то медленно, но это бы Князя не удивило. То, что он был ещё не в себе, выдавали лишь глаза. Из комнаты послышался ещё более громкий храп. Горшок обернулся на шум, а после увидел ещё одного осла. — Смотри, а он для нас привёл животину. Отпустим её? Или ему оставим? Нет, нет. С собой заберём, — пробормотал Горшок. Он отыскал нож, и упал на колени перед Князем с характерным стуком. Князь поморщился, подумав, что, наверное, это было больно, только вот на лице товарища ни один мускул не дрогнул. Горшок продолжил бормотать: — Сколько же верёвок, как крепко. Очень крепко. Я рыбы наловил, зачем столько. Всё теперь ему. Пусть ест. А ослов мы себе заберём. Себе. Может, и ведьма нам не нужна. Острое лезвие скользило по верёвкам, будто гладило их, и поэтому Князь не чувствовал скорейшее освобождение. А Горшка, казалось, совсем ничего не смущало. Он будто бы пребывал в своём личном мире, похожем на затянувшийся сон. Горшок проморгался и убрал лезвие от верёвок. — Нет, — сказал он. — Чего «нет»? — удивился Князь, тут же потупив взгляд. Какого чёрта, хотелось кричать ему, но он совладал и с голосом, и с интонацией. Кажется, Горшок даже не почувствовал в вопросе угрозу. — Может, мы его, того самого? — Горшок с улыбкой поднёс лезвие к своему горлу и сделал вид, что вспорол его одним точным движением. Он даже изобразил судороги, тихо посмеиваясь. Он остановился, только когда увидел, что Князь даже не улыбнулся. — Да я же шучу, расслабься. — Ты мне помочь планируешь? — А как же, — Горшок с улыбкой положил голову ему на колени. — Как только ты прекратишь так зло на меня смотреть. Чё у нас не так, а, Княже? — Ты думаешь, что сейчас самое место и время — это обсуждать? — А когда ещё? Иначе ты сбегаешь, снова злишься, снова сбегаешь, потом говоришь, что всё хорошо, и снова, снова, снова какая-то ерунда, ё-моё. Князь очень глубоко вдохнул. И очень медленно выдохнул. — Интересно ты судишь, — проговорил Князь. — Значит, проблемы ты видишь только в моём поведении? Будто все мои эмоции ни с чего берутся, да? А ты смотрел со стороны на то, что ты говоришь и делаешь? Никогда не приходило на ум, что я не просто психую, а, например, переживаю за тебя? Влипаю в неприятности из-за тебя. Что я собственные желания ставлю на второе место, лишь бы ты утолил какие-то свои потребности? И я не прошу у тебя чего-то взамен большого. Я просто прошу сейчас разрезать эти грёбанные верёвки! Подумать хоть раз о нём, а не о себе. Горшок поджал губы и кивнул. Нож лихо саданул по верёвкам, только чудом не вспоров ему и кожу. Князь почувствовал свободу, а вместе с тем нарастающее волнение. Потому что взгляд у Горшка всё ещё был ненормальным. — Я, знаешь, не прошу у тебя следовать за мной. Я не прошу тебя меня спасать. Ты делаешь свой выбор сам, а меня в нём винить не можешь: не имеешь, блин, права. Горшок утёр нос. Уши его были поджаты. Нож он отбросил в сторону. — Я тебе чё, блин, — Горшок не поднялся с пола, так и оставшись сидеть там, где прохладно и тепло. Где жёстко и мягко. Тело на внешнее воздействие странно реагировало, но Горшка это не смущало. Ведь мир, вообще-то, был странным, если так уж посмотреть. — Я ж только на тебя всегда и полагаюсь. А ты? Чё устроил? Не нравится тебе со мной? Плохо со мной? Я тебя не держу, знаешь ли. Я тебе, блять, как пёс какой-то рад постоянно, а ты… Князь потёр свои плечи. Сидеть неподвижно было тяжело. Всё тело затекло, но ощущения были ещё терпимые. Страшно было, что голос Горшка срывался. И порой он говорил слишком уж громко. — Тише, тише, — позвал шёпотом Князь. — А чё тише-то?! Князю отвечать не пришлось. Он уже не слышал в доме храпа. Не слышал спасительной тишины. Только тяжёлые шаги. Князь метнулся к ножу, когда на кухню зашёл лесничий. — А это кто? — мужчина указал на Горшка. Горшок медленно поднялся. — Друг его, вот кто. Пришёл голову твою сожрать за плохое обращение. Лесничий посмотрел на Горшка, на Князя, и рассмеялся так громко, что, казалось, задрожали стены. — Со мной глупо тягаться. Слово-то не я нарушил. Ты, значит, у нас кто-то вроде оборотня? То собакой был, теперь почти человек? Глаза и уши те же. Не сразу тебя признал. — По новой знакомиться не будем, — Горшок шмыгнул носом и встал так, будто готов был напасть первым. — Не будем. Рыбу ты принёс? — Ну я. Князь стоял с ножом и внимательно смотрел за каждым шагом хозяина дома. Было страшно, что он нападёт внезапно, а Князь не успеет среагировать. Поэтому смотрел. Чтобы если что — садануть ножом. — Что ж. Тогда давайте сядем за стол и обговорим новую плату. Или всё же будете испытывать судьбу и нападёте на меня вдвоём? Князь с Горшком переглянулись. — Чё за новая плата? — спросил Горшок. Лесничий потёр свою бороду. Пожал плечами. — Осёл мне этот не нужен. А вот от собаки бы я не отказался. А уж если пёс говорит… да рыбу ловить умеет. Это в хозяйстве всяко полезно. Отпущу твоего друга взамен на тебя. Что скажешь? Князь не успел вставить своё «нет». Горшок встал так, что закрыл весь обзор на него, и расплылся в улыбке. — По рукам. — Горшок, — Князь дёрнул его за руку и перешёл на шёпот. — Ты чё говоришь такое? — А что я говорю? Не ты ли свободы от меня хочешь? Тебе же это путешествие вообще не сдалось. Так возвращайся к Королю. Играй песни. Живи той жизнью, о которой плачешь. А я тут без тебя сам справлюсь. Князь поджал губы, нахмурившись. — Вот прям сейчас и иди, — продолжил Горшок. Но Лесничий вмешался: — Пойдём не сегодня. Пойдём завтра. Все вместе к вашей Целительнице. Вопрос с долгом решили. А вот боль остаётся. Может, она действительно поможет. Вы двое будьте здесь. Связывать вас не буду. Но если сбежите, не сомневайтесь, я вас двоих быстро отыщу. Я местность хорошо знаю. Отыщу и пристрелю без предупреждения. Как двух бешеных собак, что грызутся без разбору. Лесничий вернулся в комнату, окинув их тяжёлым и немного мутным взглядом. Горшок вздохнул и сел за стол. Из комнаты донёсся громкий голос: «сообразите что-то с рыбой, чтобы не пропала, да и мы с голоду не загибались. И не шумите». А никто и не собирался. Князь сел рядом и примирительно спросил: — Ну и зачем? — Ты видел его? Не управились бы даже вдвоём. — Ты же не собираешься реально жить с ним? Горшок посмотрел на Князя, и что-то во взгляде было такое, что давало сразу же ответ на вопрос. Что-то неясное. Что-то больное. Горшок будто был на пределе всех своих эмоций сразу. Его с веселья перебросило в злость, а потом в такую тоску, что становилось стыдно. Князь не собирался делать ему больно. — Так дело не пойдёт, — вздохнул Князь. — Ты лучше нож мне отдай. Я рыбу разделывать начну. На удивление Князя, Горшок и правда занялся ужином, и отказался принимать какую-либо помощь. В конце концов он и вовсе попросил оставить его одного. Не мешать ему мыслить и готовить. И Князь сдался. Сначала сидел на полу рядом с ослом, потом вышел на улицу и до самого вечера просидел на крыльце, обдумывая и то, что сам сказал, и то, что сегодня услышал. Поссорились же на ровном месте. Но ясно, что копилось давно. Все эти фразы, брошенные вскользь, которые зацепились крючками и тянули назад. У Горшка были свои обиды. У Князя — свои. Он понимал только одно: за Горшком он решил идти сам, пусть и это путешествие было до ужаса глупым и лично ему не нужным. Но бросить друга? Это ни за что. Винить его за этот выбор? Да, наверное, пусто и несправедливо. Но как ещё донести до чужой головы, что решения Горшок принимает слишком поспешные. Необдуманные. Лезет туда, куда просовывается нос, без мыслей о последствиях. Нос пролез, а голова застряла. Князь тяжело вздохнул. Ещё эти грибы. Больно они уж Горшка сделали чувствительным. Будто без кожи оставили, что он на ласку — отвечал восторгом. На укол — несоразмерной болью. Когда стало темнеть, Горшок сам вышел на улицу. — Там это, — начал он. — Ужин готов. Если ты голоден. Голоден, конечно, Князь был, но от противного отрицательно покачал головой. Лучше уж на улице проветриваться, чем идти в дом и видеть всю картину целиком: Лесничего, Горшка, эту злосчастную рыбу. — Зря, она вкусно запеклась, — Горшок сел рядом. Хотя казалось, что не сел, я прям упал. Взгляд у него уже был более спокойным. Зрачки пришли в норму. — Ну ты чё? Обижен теперь на меня? Князь снова покачал головой. — Да я на себя, выходит, обижен. — И зря. — А ты? — Обижен ли на тебя? — Горшок удивлённо посмотрел. — Ну, в каком-то смысле, наверное. Просто, знаешь, у меня же в голове целая картина была. Вот мир целый. Ты. Я. Это путешествие. Нас Король наградит. Больше людей узнает. Может, даже не только люди! Понимаешь? Князь молча смотрел, Горшок пытался передать мысли через взмах рук. — Ну вот это вот всё. Интересное. Наше! А ты… тебе будто бы со мной не хорошо. То есть, ты волнуешься за меня. Вроде всегда со мной. Но при этом, выходит, что то, что делает радостным меня, делает несчастным тебя. Что ж это тогда за жизнь такая. Если уж ты не разделяешь со мной радости… зачем тебе вообще тогда со мной, ну, путешествовать? Ты можешь вернуться обратно. А я уж тут выкручусь. И Принцессу найду. Князь вздохнул. — И как ты выкручиваться собрался? — Ну, это потом. Нужно сначала дойти до ведьмы этой, чтобы она меня человеком обратно сделала. А там… я ж и не пёс буду. Не оборотень. Поэтому отыщу этому пса, обменяюсь. А там с цветами пойду к болотным ведьмам. Всё продуманно. Горшок улыбнулся. Это была самая здоровая его улыбка за последние сутки. Князь улыбнулся в ответ. — А теперь идём есть! Князь сказал «сейчас». Когда Горшок уже был у двери, он его окликнул. — Я, может, не так как-то выразился. Но ты знай: я с тобой не несчастен. Ладно? Горшок кивнул. Он зашёл в дом. Продолжение фразы зазвучало лишь у Князя в голове. «Никуда я не пойду один». Уже хотел созревать новый план, но во что-то ясное на голодный желудок он не собирался, поэтому Князь посидел на крыльце ещё немного, и пошёл в дом. Стол уже был к этому времени накрыт. Ужин прошёл в полном молчании лишь до момента, пока Лесничий снова не достал банку с грибами. — Вы сами разберётесь, где ляжете спать? Горшок с Князем переглянулись. — Да ты не переживай, мы уж разберёмся, за пол не подерёмся, — Горшок улыбнулся криво. Лесничий сказал ладно, и только потом засунул в рот пару грибов. — Интересные у тебя соленья. Не поделишься? — Горшок сощурился. Видно было, что его всерьёз отпустило, и, видимо, это ощущение ему не нравилось, хотя наверняка судить Князь пока не мог. — Это лекарство, от него… ощущения разные. Но безболезненные. Тебе зачем оно? Горшок пожал плечами. — Да я так. — Тогда лучше не начинай, а то потом жить без этого не сможешь. А тебе ещё мне по хозяйству помогать. — А если для сна хорошего? — Для сна у меня, вон, трав-то сколько. Запаривай любые. Чувствуй себя, как дома. Горшок вздохнул, но взглядом за банкой внимательно проследил. Лесничий ещё немного посидел с ними за столом, после зазевал и снова отправился спать. — Он как медведь, — усмехнулся Горшок. — Спит и спит. — Думаю, это из-за грибов, — поделился Князь. — В маленьких пропорциях расслабляет и вызывает сон. А вот в больших… Возбуждает. Дезориентирует. Даёт маниакальные состояния, чтобы засветло пойти рыбачить, потом ластится, потом устроить скандал. Ещё и уши эти! Князь строго посмотрел на Горшка: — Никаких тебе грибов. — Да я даже и не думал! Князь, конечно, этим словам не поверил. Но спорить не стал. — Скажи, лучше, где мы спать будем? — Князь посмотрел на пол. Один осёл был привязан на улице, второй спал дома на полу. Горшок решил, что справедливо будет и второго привязать на улице, и пошёл этим заниматься, пока Князь тихо в доме отыскал лёгкое одеяло. Видимо, летнее, набитое каким-то лёгким пухом. На пол постелили самую чистую простыню, которую нашли. — Без подушки, — вздохнул Горшок. Ощущение было, что он всегда спал с комфортом. За ним будто переносная кровать носилась. Без подушки! Князь усмехнулся. — Это что за царские требования? — Ну, мы же в доме, хотелось бы насладиться всеми удобствами, пока есть шанс, — Горшок забрался под одеяло. Князь забрался тоже. Храп Лесничего преследовал каждый уголок дома. Горшок тихо посеялся. — Наверное, нам нужно было под открытым небом спать. Холодно, но зато тихо. — Ага, чтобы жуки нам в уши заползли. Горшок поморщился. — Так уже никого не пугают. Даже в детстве больше эту чушь не говорят! — А мне говорили. Они вместе посмеялись. Князь лёг на спину, Горшок остался лежать на боку, к нему лицом. — Слушай, Княже… — Что? — Я могу? Ну? Как до этого? Князь приподнял бровь. У него решили спросить про комфорт и удобство? Ну надо же. Князь усмехнулся. — Что? Лечь на меня? — Князь не дождался ответа, да и вопрос-то был риторический. Какой там ответ. Оба ждали лишь команду. Один, чтобы почувствовать, другой, чтобы исполнить. — Да давай, чего уж. Рука привычно легла на чужой затылок. Князь погладил Горшка, запутался пальцами в его волосах и вскоре уснул. Проснулся он через пару часов от поскуливаний рядом. Горшка бил озноб, он был весь мокрый и непонятно было, спал ли он или пребывал в каком-то пограничном состоянии между явью и сном. — Эй, эй, Горшок, проснись, — Князь погладил его по лицу. Горшок открыл глаза. Они были красными, как у человека, который проплакал всю ночь. — Тебе плохо? Горшок сглотнул. Он даже не шевелил своим хвостом. Не шевелили ушами. Он просто лежал и дрожал, и не мог сказать, где именно у него болит. — Просто херово. Князь выругался. Поиск ещё одной тряпки занял какое-то время. Потом оставалось быстро её намочить и вернуться к Горшку. Вытереть с его лица пот и приложить тряпку к горячему лбу. — Холодно, жарко, не понимаю, — сказал Горшок. Князь лёг рядом, на тот случай, если Горшку всё же было холодно. Если жарко, он оставил для него возможность выбраться из-под одеяла. Горшок остался под ним. И вскоре лёг ближе. Князь обнял его, ощущая всей рукой дрожь в чужом теле. Он погладил за ушами, чтобы успокоить. Сказал, что всё будет хорошо. И точно знал, в чём причина такого состояния. И точно знал, от чего Горшка нужно теперь держать подальше. А вывод же прост: не ешь того, о чём ничего не знаешь.