Бесконечная сказка

Перед тем, как отправиться в путь, Горшок ещё трижды сказал, что ему хреново. Первый произошёл посреди ночи, когда Горшок вскочил и побежал на улицу. Он долго кашлял и выплёвывал свой ужин за углом дома. Второй раз — когда озноб стал сильнее и Князь проснулся, потому что Горшок едва ли не залезть под него пытался. Третий раз произошёл перед самым пробуждением Лесничего. Горшок дышал неровно Князю в шею, и когда Князь спросил, как он себя чувствует, Горшок честно ответил: — Хреново. Хотелось ли ему в тот момент заглушить эту боль грибами, Князь интересоваться не стал, но на всякий случай не оставлял его на кухне одного. Лесничий заметил состояние Горшка и запарил ему травы. — Ты теперь часть дома, а, значит, часть моей ответственности. Князь был уверен, что отношение у Лесничего к Горшку сугубо, как к домашней скотине. Если болеет — жалко. Можно попоить травами, но чувствовал ли он действительно страх и волнение? Князь сомневался. Однако укол ревности почувствовал ясно. Это он всё время проявлял заботу к Горшку. Это он влипал во все авантюры. А теперь этот мужик, знавший Горшка только сутки (а до этого сутки он видел его только в собачьем облике), что-то говорил про «своё», про «заботу». Он даже его за человека не воспринимал. — Если ведьма ваша откажется ослов принимать, оставлю их себе, — Лесничий снова почесал задумчиво лицо. — Да без проблем, — отозвался Князь. — А что? Лишней скотины не бывает. Пусть пасутся рядом с домой. А как начнутся холода, будет нам мясо. Лесничий говорил «мы», явно имея в виду Горшка и себя. Князь снова нахмурился, но ничего не сказал. — То есть? — Горшок глупо заморгал. — Ты собираешься съесть этих ослов? — А почему нет? — Ну… они же живые, — Горшок понял, какую глупость сморозил, и попытался найти аргумент получше. — Они как часть дома. А не как дичь в лесу. — А какая разница? Чем эти ослы отличаются от той же рыбы, что ты притащил? Или от пойманной в лесу птицы? Пусть будут они по хозяйству, а потом накормят нас мясом, как и все остальные. Горшок пробормотал «дела» в свой чай, который ароматным бы не назвал, но от него проходила тошнота и озноб бил уже не так сильно. — А если это люди на самом деле? Ну, вон, как Горшок? — Князь подумал о том, что они потратили на одного из ослов пиявку, и, чёрт, явно не для того, чтобы скотина потом попала на стол. Хотя логику Лесничего он прекрасно понимал. — Ну, если заколдованы, то об этом скажет ваша ведьма. А коль не заколдованы, пусть живут до первых заморозков. Горшок не стал ничего говорить больше, Князь решил тоже не накалять обстановку. Однако подумал, что этот Лесничий может и Горшка съесть, если прокормить его не сможет. После того, как чай был выпит, Лесничий стал собираться в путь. Он ружьё снова повесил на своё плечо, собрал в путь сухарей, воды да трав. И так почти налегке покинул дом. — А ты его никак не закрываешь? — А тут и не водится никто. Даже зверей в этом проклятом лесу нет. А всё из-за этого Водяного. Если он лес покинет, то всё оживёт. Но к болоту, видимо, он прирос. Так что опасаться нечего. А если кто и забредёт случайно, то, что у меня красть? Одеяло стёганное да подушку перьевую? — Справедливо. Горшок даже примерно не хотел думать о том, чтобы задерживаться в этом месте. Даже в теории. Даже на пару недель. Поэтому отчаянно думал о том, как у ведьмы бы ему потом удрать без ушей и хвоста, но зато с правом на собственную жизнь. Князь развязал двух ослов и повёл их в лес за ними. Идти старались так, чтобы держаться рядом. Лесничий только немного шёл впереди, а Горшок шёл совсем плечом к плечу с Князем. В голове стало проясняться, а вместе с тем накатывала лёгкая паника, что он себя, вон, так просто продал. Подарил? Сглупил? Да, Князь бы точно сказал сглупил. — Тебе уже лучше? — Князь первым начал разговор. — Да. Нужно было всего лишь проблеваться и закинуться травами. — Звучит всё равно паршиво. — Да нормально, ё-моё, первый раз, что ли, отравился чем-то? — Это меня и пугает, что не первый. И что это было не просто отравление. — Княже, не нагнетай, — Горшок поморщился. Князь тут же замолчал, и от тишины стало сосать под ложечкой. Будто Горшок снова обидел близкого человека и даже этого не понял сразу. С другой стороны, может, и не было никакой обиды, а был только отходняк. Они больше не говорили. Половину пути они прошли за Лесничим, а там уже он сказал вести его самостоятельно. — Я только знаю, как выйти в безопасную зону леса. Дальше уже видите вы. Вон, ты и веди. Мужчина указал на Горшка. Князь тихо хмыкнул: быстро же он приватизировал себе живого человека. Горшок только на кивнул: слишком плохо себя чувствовал для споров. — Будем устраивать привал? — А вы устали? Когда Князь и Горшок синхронно закивали, было решено остановиться и немного отдохнуть. Поесть, поспать, а там уже идти дальше. Никого не волновало наличие или отсутствие солнца на небе. Лесничий сказал, что ночью путешествовать даже интереснее: часть животного мира спит, часть — охотится. И он любит охотиться в ответ. Самое тревожное, что было сказано за это время: «люблю, когда хищник становится жертвой». Горшок на это нервно усмехнулся. — Понимаю. И принялся разводить костёр. Лесничий пошёл за водой, и, пользуясь случаем, Князь сел рядом с Горшком на траву. — А он, если так подумать, то ничего мужик, — Горшок улыбнулся. Даже его уши наконец-то отлипли от макушки. Князь только порадовался, что не видит хвоста, который, наверно, бился о бедро радостно. Князю казалось, что именно вот так и должно быть: Горшок рад тем, кто треплет его за ушами. Никакой, блин, верности. И за эти же мысли стало тут же стыдно. Князь отвёл взгляд и вяло кивнул. Наверное, хороший мужик. Князь бы так и сказал, если бы не сидел привязанный к стулу в доме у этого мужика. — Я думаю, что его с Водяным помирить надо, — Князь смотрел на то, как постепенно разрастался огонь. Горшок подкидывал сухие ветки. — Зачем? — Ну, они друзьями были. И, кажется, скучают они друг по другу. Вот ты бы по другу скучал? Горшок похлопал глазами. — А мне не по кому скучать. — А я? Горшок рассмеялся. — А чё мне по тебе скучать-то? Ты, ё-моё, рядом сидишь. Скучают по тому, кого нет. Понимаешь? А ты вон, — Горшок протянул руку и коснулся чужого плеча, будто бы показывая, насколько Князь рядом. При такой дистанции не заскучаешь. — Ну, с учётом всего, — Князь поморщился. — Рядом я могу и не быть. — Ну вот не будешь рядом, тогда и буду скучать, — Горшок убрал руку и нахмурился. Не нравился ему этот разговор, как и все прочие, которые между ними происходили. Ясности они не вносили, а вот смуту очень даже. Казалось, что Князь действительно с ним прощался. Горшку это не нравилось, но и удерживать рядом с собой не хотел. У них даже не было договорённости, только условие, при котором они спасают Принцессу и награду делят пополам. Две награды теперь, конечно, для одного Горшка уже слишком. Князь так и сидел рядом. Когда Лесничий вернулся, были снова запарены травы. Они поделили на троих сухари. — Долгий привал я бы тут устраивать не стал, но вздремнуть немного можно, — Лесничий присмотрелся к деревьям. Он выбрал для себя то, на котором красовалось птичье гнездо. Перекус был слишком маленький, чтобы долго его смаковать. Поэтому слишком быстро мужчина ушёл на отдых, а Князь так и остался у огня, ну, потому что там же оставался и Горшок. — Ты чего отдыхать не идёшь? — спросил Князь. — А ты? Пришлось пожать плечами в ответ, потому что сама причина вряд ли догадывалась о том, что Князю неспокойно из-за их ссор. И из-за того, что от Лесничего непонятно, что можно ожидать. Добрый дядька, который может и к стулу привязать, и утопить. И спасти от отравления. — Всё ещё не могу просто так спать, — поделился Горшок. — Отходняки вроде уже не такие. Я нормально себя чувствую. Но вот это вот всё, — Горшок указал на свои уши, — нечеловеческое. Я будто и мыслю, ё-моё, не так, как обычно. Понимаешь? Князь кивнул, будто бы понимал, но на самом деле ни черта. — Хочешь, я тебя поглажу? Горшок не изобразил того воодушевления, которое Князь ожидал, однако подсел ближе. Князь начал неторопливо почёсывать его за ушами, спускаясь к загривку. Горшок вздрогнул и на руках его выступили мурашки: ему явно было хорошо. Ощущения были слишком сильные, чтобы оставаться спокойным. — Давай так… ложись мне на ноги? Горшок начал сползать, медленно, будто бы весь мир мог пошатнуться или померкнуть от резких движений, и голову вскоре уложил Князю на бедро. Князь заулыбался, и стал гладить его по голове и плечу. — Если я усну, то уснуть не сможешь ты, — Горшок вздохнул. — Одному выспаться лучше, чем двум не спать. Горшок усмехнулся. Мысли вязко текли в голове от этих поглаживаний, ему даже показалось, что он действительно вот-вот бы провалился в дремоту, но Князь остановился от поглаживаний, и Горшок открыл глаза. — Что-то не так? — Да нет, — Князь тёплую ладонь положил на плечо. От физического контакта Горшку становилось спокойнее. — Я просто задумался. — О чём же? — О том, что мы как-то нехорошо поругались. — А можно хорошо поругаться? — посмеялся Горшок. — Так я с радостью. Дай только повод. — Зачем ты пообещал остаться с ним? — Князь кивнул в сторону спящего. Лесничий даже не шелохнулся. — Мы бы могли выкрутиться иначе. Князь решил умолчать, что изначально, если бы верёвка была вовремя разрезана, они бы просто сбежали и уже были бы, наверное, у Целительницы с двумя ослами. Горшок решил умолчать, что он бы всё сделал, всё бы разрезал, если бы Князь не стал упоминать вскользь о том, что не хочет этого приключения, что ему вообще с Горшком на уровне «я вот-вот сбегу». — А чё мне оставалось, ё-моё? — Горшок нахмурился. — Какой бы план мы придумывали, стоя у него перед носом. Он, может, и странный, но не совсем же идиот. Он тебя связал, он явно сильнее. Ещё и хрен пойми, у него только ружьё с собой или припрятаны где ножи. Я решил не рисковать и пойти с ним на сделку. — Но ты ведь с ним не останешься? — Князь с плеча руку положил на шею. Он поглаживал нежную кожу пальцами осторожно. Горшок от этого контакта явно становился добрее. Интересный, конечно, рычаг давления. Горшок издал громкий смешок. — Ну, конечно, я с ним не останусь, — он лёг на спину, чтобы смотреть на Князя прямо. — А ты переживаешь? — Иди ты, — Князь хмыкнул, но улыбка выдавала всё. — Да я-то пойду, — Горшок поднялся. — Вопрос в том, ты пойдёшь со мной или как? Или решил разойтись? Я ж не держу тебя… Князь знал, что никто его не держит. Всегда знал. Он себя сам рядом с Горшком держал. И почему собачьи уши, и повадки были не у него? Это было бы правильно. Это была бы даже не шутка или прихоть Целительницы. — Да я знаю, — Князь вздохнул. — Ты просто сбежать собрался? — Действовать по ситуации, как и всегда. Улыбка у Горшка была широкой, как и всегда, когда он придумывал что-то на ходу. Не было, значит, у него никакого плана. Никаких решений. Никаких ответов. Да и Князь сам, если так посмотреть, ответ ему никакой не дал. Лично для него всё было очевидно. — А если не сработает? — Че не сработает? — Горшок пошевелил ушами. Князь с улыбкой потёр их между пальцев. — Из любой ситуации можно найти выход. Мне бы только в своё тело привычное вернуться. Понимаешь, да? Князь понимал. Ох, как он его понимал. — А мне даже нравится, — поделился Князь. — Ты даже стал какой-то… ласковый, что ли. — А я думал, что тебе это не нравится, — Горшок наклонил голову, чтобы Князь продолжил его гладить. — Ты вон как бесился. — Я не из-за того бесился. Да и ты… сам разве не бесился? Горшок пожал плечами, он боднул головой Андрея в руку. Потёрся носом о его плечо и завалил на траву, устраиваясь сверху. Сбоку было горячо от разведённого огня. Князь немного отодвинулся, правда, с диким трудом, потому что Горшок не удосужился приподняться. — Так ты со мной? — Горшок обхватил руками лицо Князя. — Со мной же? Ответ «с тобой» заглушён был поцелуем. Мягким таким, невинным. Горшок просто прижимался губами к губам. Хвост под штаниной бил по ноге, и Андрей прижал к нему ладонь. Со стороны это было похоже на то, что он просто гладил чужое бедро. — Это странно, да? То, что сейчас происходит? — Горшок слишком поздно спохватился. Князь уже держал его двумя руками. — Я не знаю даже, моё это или не моё… Или это подброшенные мысли. Подброшенные инстинкты. Князь решил не задаваться этим вопросом. Он сказал, что всё в порядке, и Князь сам потянулся за ещё одним поцелуем. Он стал как тот, что был на траве у дома. Глубоким, чувственным и очень влажным. Горшок старался в этом поцелуе отдать себя полностью, а Князь старался всё это бережно сохранить. Продлить подольше. Было ощущение, что если закончится поцелуй, то и остальное закончится тоже. Что Горшок поднимется с него и уйдёт спать в другое место, где нет шанса раскинуться и угодить рукой в костёр. А потом, вдруг, он даже не заговорит о случившемся. Не вспомнит. Не посчитает важным. Однако, когда Горшок разорвал поцелуй, он остался на месте. Руки его забрались Князю под одежду и стали осторожно поглаживать, прощупывать границы дозволенного. Решив ответить тем же, Князь забрался рукой в чужие штаны и немного их приспустил, чтобы хвост оказался на свободе. Горшок даже выдохнул с наслаждением. — Так лучше? — Князь улыбнулся, погладив поясницу и немного основание хвоста. Горшок прижался лбами, и тихо выдохнул «очень хорошо». Хотелось ещё спросить, стоит ли им теперь остановиться, но Князь не решился, а Горшок будто и не думал об этом, просто наслаждаясь лаской. И когда рука Князя сжала ягодицу, он не запротестовал. Это был белый флаг к перемирию. Красный флаг к отступлению. Какая-то такая материальная вещь, которую хотелось прощупать и как-то идентифицировать. Князь прижался к раскрытым губам и языком скользнул по кромке зубов. Горшок кусаться не стал, хотя мог бы. И Князь посчитал это хорошим знаком к тому, чтобы скользнуть дальше по языку. Уголки губ от таких поцелуев становились влажными. Руки беспорядочно гладили тело. Причём, взаимно. Первым эрекцию почувствовал Горшок. Потёрся о чужое бедро по-собачьи, и усмехнулся. Головой-то он понимал, что действует… ну, вот так. Не по-дружески. А тело действовало без всякого согласования с рациональной частью мозга. Князь спустил штаны пониже, а рубаху и вовсе задрал, чтобы коснуться Горшка в открытую. Сухая ладонь сжала основание члена, и в этот момент стало точно ясно, насколько они переходят черту, которую сами же и нарисовали. — Скажи сходу. Мне остановиться? — Князь не выдавал свою панику ни голосом, ни видом. Горшок покачал головой вместо ответа и толкнулся в руку. Князь не верил тому, что сам всё это начал. Не верил и тому, что начал это в той же мере Горшок. Он просто задвигал медленно рукой, и тихий стон прервал своей ладонью. Вышло так, что одной рукой он сжимал член, а другой — рот. Горшок, кажется, понял его, потому что не стал брыкаться, а только зажмурился, позволив руке задвигаться активнее. Хотелось целоваться. Как-то более цивильно всё это продолжить. Но Князь руку от лица не убирал. Его ладонь плотно прижималась к губам, заглушая все звуки. Горшок время от времени сам толкался в ладонь. Стало проще, когда выделилось больше смазки, и Князь начал размазывать её по ладони и большому пальцу. Его захват был в меру тугим, плотным, но безболезненным совершенно. Хотя в конкретный момент Горшку всё казалось идеальным: даже эта немного сырая земля, колющая трава, звуки ветра, заставляющего шелестеть листву. Даже где-то на фоне храп их невольного спутника. Ему всё казалось правильным и необходимым. Настоящим. Всё было такое, каким и должно было быть. Князь подставил кулак и дал Горшку толкаться самостоятельно. Член очень скоро стал пульсировать в ладони. И под конец, Князь ласкал только одну головку, которую после и накрыл ладонью, чтобы сперма не испачкала их. Какие-то капли всё же на него упали, но в ладони осталось больше семени. Князь только потом прекратил сжимать Горшку рот. И тот, тяжело дыша, полез целоваться и налегать на него. Князь, конечно, не был против, но хотелось смыть следы. Когда Лесничий проснулся, Горшок уже спал, а Князь сидел рядом и подбрасывал тонкие ветки в огонь. — Ему уже должно быть лучше, — сказал Лесничий, подобравшись ближе. — Разбуди его. Я пока наберу ещё воды в дорогу. Князь кивнул. Раздражение к Лесничему он больше не испытывал, и спокойно принялся тушить костёр, а потом и будить Горшка.