Бесконечная сказка

Никакого плана придумано не было, это Князь осознал, когда вдалеке увидел уже знакомую избушку и рядом с ней сарай — дом сразу для двух спутников. Князь уже знал наверняка, что осёл, которого они спасли, не заколдован. А второй, ну, может и умный, только вряд ли человек. Всё указывало на то, что они на авось пришли с пустыми руками, так ещё и приволокли с собой третьего, у которого свои запросы к Целительнице. — Это место нагнетает воспоминания, — поморщился Горшок. На его теле даже не осталось шрама (точно уж зажило всё, как на собаке), а он что-то ещё говорил. Хотя на Князя это место тоже наводило воспоминания. О крови, о Горшке, о псе, об этих дурацких мертвых цветах. Если появился бы шанс надавать эльфу по ушам, Князь точно бы его не упустил. — Это здесь, — сказал Горшок, указывая на дом. Он повёл ослов вперёд, а Князь с Лесничим двинулись следом за ним. Ведьма встретила их у порога с улыбкой. — А я знала, что вы придёте, — и она даже не удивилась тому, что Горшок был наполовину человеком. Лесничий выступил вперёд, чтобы Целительница и на него обратила внимание. — А это кто ко мне пожаловал? — Да это я, хозяйка, ослов вам двух привёл, — Лесничий улыбнулся в ответ, и указал кивком головы не на животных, а на людей. На Горшка и Князя. Ведьма рассмеялась весело и пропустила всех в дом. — А он мне нравится! Князь воодушевления не разделил. Зато два осла спокойно переступили порог и легли у печи, где было теплее, чем в остальном доме. Что интересно: Князь пока опасности не ощущал, но вот волнение всё равно оставалось внутри. Будто кто-то сидел на плече и шептал ему «вот сейчас, вот сейчас». Но ничего не происходило. Был заварен чай, и их гостеприимно посадили за один стол. Князь только Горшка ударил по руке, чтобы больше он ни к чему здесь не прикасался. В прошлый раз Князь не углядел, и Целительница что-то сделала. Было ли это в заживляющей мази, было ли это в чём-то ещё… Князю даже думать об этом не хотелось. Поэтому к чаю прикоснулся только Лесничий. — Я слушаю вас, господа, — сказала ведьма. — Ослы, — напомнил Горшок. И Ведьма кивнула: всё она прекрасно видела и понимала. — Ну, и я. — Да, ты, — Целительница постучала по столу своими пальцами. У Князя всё похолодело внутри от её тона, будто бы за спиной кто-то открыл окно и промозглый ветер вместо того, чтобы обдуть его, залез под кожу. А она, словно швея, склонилась ниже над столом, как над своим полотном, и её пальцы всё ещё простукивали по дереву. Чай в чашке был неподвижен, и она внимательно за ним следила. — Я помню наш уговор. И я вижу, что вы привели мне… просто животину. Ни капли колдовства, — она, казалось, была разочарована. — Хотя на другое я и не надеялась особо. Но вы старались. И привели мне человека. Лесничий ждал, когда у нему обратятся. Порядок за столом был прост: хозяйка дома сама решала, с кем ей заговорить. И выбор пал на того, кого она видела впервые. — Если с ними всё ясно, — сказала она, — то, что привело тебя? — Боль, — отозвался Лесничий. Жуткая, адская, нестерпимая боль. Рана была настолько глубокой, что её никто бы уже не смог разглядеть, потому что рана и тело стали неразделимы. — Если поможете с ней справится, я щедро вам заплачу. Ведьма улыбнулась. — Деньги меня не интересуют. Лесничий нахмурился. — Какая оплата вас тогда, хозяйка, устроит? Ведьма пожала плечами, ответ её был такой спокойный, что Лесничий подавился чаем. — Замужество. — Что? — Меня интересует замужество, — повторила ведьма. — Года идут. А мой муж, кажется, уже переварен в желудке какого-то хищника. Из приданного у меня теперь два осла и вот, — ведьма указала на Горшка. Лесничий улыбнулся. — Боюсь, что этот… оборотень… мой. Это как раз была бы моя вторая просьба, за которую я тоже готов заплатить. Ведьма рассмеялась: — И за него? Ну, я слушаю. — Хочу, чтобы вы обратно его в пса превратили. Так для хозяйства сподручнее. — Нет! — Князь вскочил из-за стола и Горшка потянул за собой. Так, чтобы он на всякий случай стоял за плечом, а не близко к этим кровожадным. — Во-первых, его нужно обратно в человека превратить, такой был уговор! А, во-вторых, не будет он с тобой жить! Лесничий недобро сощурился. — Второй обман за одну неделю? Многовато выходит. И это он ещё умолчал о том, что ему не рассказали об ослах всю правду сразу. Он узнал только после: по обрывкам разговора, по тому, что удалось выудить у связанного Князя. — Князь, блин, — Горшок потрепал Князя за плечо, — не нагнетай. Сейчас со всем по порядку разберёмся. Лесничий и Ведьма уставились на них. Горшок прочистил горло и снова сел за стол. Князь стоял рядом и хмурился: в груди слишком сильно ныло. — Во-первых, ослов мы привели, каких нашли, откуда бы мы узнали, заколдованы они или нет? Пришлось действовать по интуиции, — Горшок загнул палец. Когда он начал загибать второй, он посмотрел на Лесничего. — С тобой мы договорились о том, что я останусь. Речи о том, что я буду псом, не было. Так что либо принимай человека, либо давай договоримся о другой плате. — Что ты можешь предложить, кроме своей жизни? — Лесничий скрестил руки на груди. Мужик он был здоровый, так что мыслей о том, чтобы лезть с кулаками не возникало: себе бы вышло дороже. — Ну, кое-что я могу. Плату! Дорогое украшение! Горшок вскочил и побежал в комнату. Он ещё помнил, где на нём разрезали его рубаху и где украшение с платья Принцессы упало на пол и закатилось под кровать. Псом он не думал о блестящем и дорогом, но вот человеком — очень даже думал. Знал же, что находка может пригодиться! Пусть и нашёл её Князь и вряд ли собирался кому-то отдавать. Но Горшок достал украшение и вернулся на кухню, где со звоном камень положил на стол. — Вот! Это королевское! Можно дорого продать! Дороже моей жизни выйдет. А по хозяйству я не помогу. Псом, может, и пригодился бы, но незадача — псом я больше быть не хочу. Целительница окинула взглядом двух ослов. — Ладно. Ослов я прокормлю, пусть остаются. — К зиме можно мясом напастись, — подсказал Лесничий, но по тому, как Ведьма поморщилась, стало ясно, что ослов этих есть она не собирается. У неё муж выглядел так… и это не добавляло аппетита. Украшение Лесничий взял в руку и покрутил в пальцах, оно блестело и переливалось. И так, и сяк. Красивая побрякушка, ничего не скажешь. — А если, — мужчина хмыкнул, — меня эта плата не устраивает? Тебя можно будет по частям продать дороже. Да и человеком ты сможешь за домом приглядывать. Рыбачить умеешь. Руки у тебя две… Князь закипал, но молчал, потому что Горшок продолжал ходить по кухне туда-сюда, накидывая варианты. Так завёлся, что даже уши встали, а хвост так и бился между штаниной и бедром. — Если тебе не хочется в дом пустой возвращаться, — Горшок упёрся руками в стол и с вызовом посмотрел на Лесничего. — То лучше женись, как тебе и предложили. И с болью твоей помогут, и ужин приготовят. И что угодно, блин! — Жениться по любви надо, — цокнул мужчина. — А насильно держать… это всегда без любви. По нужде, так сказать. — У меня такой нужды нет! — Так зачем тогда согласился? — Лесничий смотрел в упор. Казалось, что его чужие метания веселят. — Я предложил, ты ответил «да». Горшок замолчал, потому что сам помнил, как легко согласился. — Значит, другая плата тебя не интересует? Ответом послужило украшение, что со звоном вернулось на стол. Горшок недовольно зарычал. По-собачьи. — Если ты найдёшь мне лекарство, — Лесничий будто бы и не слышал его рыка. Он говорил слишком спокойно. — То будешь свободен. — Из-за чего ты чувствуешь боль? — Князь в диалог вступил осторожно. Так обычно наступали на тонкий лёд. — И насколько она сильная? — Это старые раны, они не заживают, — Лесничий вздохнул. — Нескончаемая ноющая боль внутри. Я обращался к Водяному, к Эльфам, к Ведьмам… нет окончательного лекарства. Мне бы хоть временное. На сейчас. — Будет тебе лекарство, — уверенно сказал Горшок, и украшение на всякий случай спрятал в карман. Мало ли, за что ещё придётся им расплачиваться. — Но для этого ты должен ненадолго нас отпустить. — Чтобы вы сбежали? — Лесничий скрестил руки на груди. Так он казался ещё массивнее. — Нет же! — И чего бы мне вам верить? С учётом того, сколько раз вы уже успели мне солгать. Горшок примирительно сказал «я понимаю». И он правда понимал. Но ещё он точно не собирался жить в какой-то избушке среди пустого леса. Ему там только горе жуками заедать! Да даже те не вызывали в нём никакого доверия и аппетита. — Придётся поверить мне на слово, — развёл руками Горшок. Лесничий задумался, и пока его чашка совсем не опустела, он так ничего и не говорил. Князь успел увести Горшка в сторону и спросить, чего он задумал. Горшок сказал только одно: «грибы». Князь вздохнул тяжело. Ему это всё напоминало запутанный клубок. Они тянули за ту нитку, что торчала, как за последнюю возможность его распутать, но по итогу делали только новые узлы. — Тебе самому ещё не надоело? — Князь нахмурился. — А что ты предлагаешь? Пойти с ним, как я и пообещал. Снова будем говорить о свободе и о том, что порознь нам будет лучше? Князь решил в эту дискуссию повторно не вступать. Он глянул на Ведьму и попросил её отойти ненадолго с ним. Поговорить наедине. — Ты ведь друга моего расколдуешь? — спросил он прямо. — Конечно. Я своё слово держу. За ослов спасибо, хоть это и совершенно бесполезно. Но… всё хоть не одной, — она тяжело вздохнула, и Князь решил, что это их шанс. — А Лесничий этот… приглянулся он тебе, да? Ведьма пожала плечами: «ну, ничего такой». — Хочешь мы тебя оставим с ним наедине? На целые сутки? — вместо ответа Целительница загадочно улыбнулась, а Князь продолжил: — Помоги нам убедить его отпустить нас за лекарством. Всем будет от этого выгодно. Мы освободимся. И вы узнаете друг друга получше. Ты только сейчас Горшка расколдуй. Должниками-то мы остались не перед тобой, а перед ним. Целительница хмыкнула. — Он уже давно должен был стать человеком. Но вы, я вижу, вмешались в процесс. Магия должна была раствориться в нём, но из-за того, что её наполовину… выкачали. То, что осталось, никак не может найти выход. Поэтому он и сидит с ушами собачьими. Трижды всё это должно было быть проклято. А лучше четырежды! Всё это путешествие. Вся эта магия и нечисть. Князь тяжело вздохнул, стараясь совладать с голосом, чтобы выглядеть всё также дружелюбно. Хотя ведьму на деле хотелось придушить. Если бы она сразу обо всём сказала! — Порой лучшее, что мы можем сделать… это ничего не делать, — сказала она. Князь вежливо, насколько мог, уточнил: — С этим что-то можно сделать или он теперь всегда будет таким? Пока Ведьма-целительница молчала, Князь прислушивался к тому, что происходит за столом. Лесничий и Горшок точно о чём-то говорили. Весьма по-дружески, потому что голоса звучали приглушённо: не удавалось разобрать речь. — Я могу сделать две вещи: снова превратить его в пса, чтобы этот процесс повторился заново, но не уверена, что потом он сможет стать человеком, если вдруг магии будет в нём слишком много. Или можно попытаться остатки магии из него выкорчевать. Князь не был уверен, что Горшок согласится снова быть псом (а ещё он не был уверен, что сам готов пойти на такой риск). И на всякий случай уточнил про второй вариант. Целительница поморщилась, прежде чем выдать простое и ёмкое: — Я не знаю. — Что значит «не знаю»? — Для такого нужны мёртвые цветы, а добыть их довольно сложно. Так что не думаю, что этот вариант возможен. — Если я дам тебе мёртвые цветы, ты сделать то, что нужно? — Сделаю, — сказала Целительница и поморщилась, — но, говорю же, цветы… Недолго думая, Князь достал мешочек с цветами, которые всё ещё были пропитаны кровью Горшка, и протянул Ведьме со словами «надеюсь, этого хватит». Целительница открыла мешочек, едва веря своим глазам. По тому, как они заблестели, он понял, что это настоящая находка. Что действительно добыть эти цветы сложно. — Дай мне немного времени. Я сделаю отвар, который нужно будет выпить твоему спутнику. И он будет расколдован. — Хорошо. А что с ним? — и Князь кивнул на Лесничего. Целительница хитро улыбнулась, с таким видом она казалась моложе. «Ну точно ведьма», — пронеслось в голове Князя. — А этого вы оставите со мной на сутки, как и пообещали. Я помогу вам убедить его отпустить вас двоих. Но смотрите. Если не вернётесь и обманите нас, то в лес больше не будете вхожи. Я со всеми эльфами вожу дружбу. Князь вздохнул на угрозы и кивнул. Если честно, он и без этих лишних слов не собирался обманывать. Вернулись бы они с грибами, ну, или с плохими новостями. Князь бы стоял до последнего, но Горшка этому мужику бы точно не отдал. Когда он повернулся, чтобы вернуться за стол, Целительница тихо поинтересовалась ему в спину: — Зачем ты так упорно идёшь за ним? Проще было бы давно всё оставить. Позволить Горшку набедокурить и самому всё расхлебывать. Давать обещания налево и направо, и пожинать плоды. Князь хмыкнул тихо. — Потому что не могу иначе. За стол он вернулся уже уверенный в том, что вскоре Горшок полностью будет собой. В глубине души он понимал, что даже немного будет скучать по его этим ушам и собачьим привычкам. — Ну что? — громко спросил Лесничий, и уставился на них. За окном было преступно темно, и на лице мужчины отражалась усталость. Он дремал понемногу в своём доме. Если бы он мог, то впадал бы в спячку, как медведь. Он спал бы не только зиму, он спал бы почти всегда. Сны бывают до одури привлекательнее жизни. Князь попробовал снова заговорить: — У нас есть мысль насчёт временного лекарства. Грибы, помнишь? Можно их раздобыть снова. — Допустим. И в чём подвох? — он сощурился. — Всё тот же: ты должен отпустить нас двоих. — Я бы отпустил тебя одного, — Лесничий смотрел на Князя. Только на него. — Твой друг пока что обещан мне. Его бы я оставил здесь. Если ты не вернёшься, то нестрашно. Я ничего не потеряю. У нас, собственно, такие ведь и планы — разойтись в разные стороны. Целительница вернулась к ним, в ступе разминая цветы. Она вмешалась в разговор: — Здесь ночами в одиночку небезопасно. Пойдёт один и сгинет. Пусть лучше действительно пойдут двое. Не волнуйся, они вернутся, — Ведьма залила травы горячей водой и что-то добавила туда со своих полок. Запахло будто бы мятой. — Я умею брать с людей такие обещания, которые нарушить они не смогут. — Сговорились за моей спиной? — усмехнулся Лесничий. — Ну что ты, — Целительница улыбнулась. — Они ведь тоже мои должники. С каждого нужно забрать своё. Она поставила перед притихшим Горшком отвар и сказала «пей». Горшок поморщился и пить не стал: не было доверия совершенно. И даже приятный запах его не подкупал. — Это поможет тебе, — сказал Князь. И только после этих слов Горшок нехотя сделал глоток. — Боже, какая гадость, — он морщился, пил, пытался отплёвываться, и, к счастью, отвара было немного, и он смог его осилить. — Даже в корчме самогон из отходов был приятнее. — Магия редко бывает приятной, — Целительница села за стол. Лесничий сидел напротив неё. Они смотрели друг другу в глаза, пока мужчина тяжело не вздохнул. Тогда она произнесла: — мне кажется, я знаю причину твоей боли. — И что за причина? — Совесть. Лесничий уставился на Ведьму удивлённо, а потом захохотал. — Ты, случаем, не шарлатанка? — Не спеши судить. Больно ты другим делаешь. А совесть всё чувствует. Вот боль тебя и пронизывает. — И что ж больного я делаю другим? — А что ты делаешь хорошего? — Нет, хозяйка, так не пойдёт, — Лесничий покачал головой. — Не делаю я больше других. Плату за всё беру? Так кто ж не берёт? Слово грубое говорю? А кто не говорит? Ссоры, склоки. Это всё живое. Всё людское. — Так и есть. Но вижу я в этом больше… Лесничий вздохнул. — Я жену потерял. Детей потерял. Друга потерял. Больно это. Но началось всё задолго до… Помню, что молнией в меня попало. Помню, что будто был бы мёртв. А потом очнулся живой, с болью этой внутри. Так она и не проходит. Никто не может помочь. — Боль твоя идёт изнутри, поэтому и не могут помочь. Молния бьёт не в тело, а в саму душу. В сердце. Такое непросто излечить. Она множится. Делаешь больно другим — и самому больнее. Лесничий промолчал. — Отпусти их двоих. Они вернутся через сутки. С твоим временным лекарством. А я подумаю над тем, смогу ли тебе помочь, — Целительница говорила спокойно, но так, словно всё уже решено. Лесничий был достаточно уставшим, и сил на продолжение спора не возникало. Он махнул рукой на Горшка, мол, иди. И Князь потянул его к выходу из дома. Уши всё ещё были на нём, но как помнил Князь — всё это волшебство, все эти проклятия, отвары, заговоры не бывают быстрыми. Улица встретила их прохладным воздухом. Туман ночью почему-то сгустился возле этого дома. Вдалеке потеряно и одиноко стояли высокие деревья. Тишина, не переставая, застилала всё вокруг. Даже собственный голос будто бы прозвучал приглушённо. Голос принадлежал Князю: — Так. Нам нужно вернуться к тому кладбищу. Отыскать эльфа, спросить у него за грибы. — А чем расплачиваться будем? — Горшок почесал голову. Вообще-то, чесались больше собачьи уши и хвост. — Попробуем украшением с платья Принцессы, — предложил Князь. Горшок согласился сразу. Они двинулись по обратному пути, словно отматывали время назад. Всё те же деревья, всё те же тропинки. Горшок шёл впереди и всё чесал и чесал свои уши. — Что-то не то, — сказал он и остановился. Князь забеспокоился, но не успел он и слово вставить, как Горшок зашипел от раздражения, сунул беспардонно руку в свои штаны, почесал поясницу, побледнел, округлив глаза. Беспокойство переросло почти в панику на лице Князя. А Горшок, поморгав, высунул руку из штанов, в руке сжимая отпавший хвост. — Какого, — Горшок смотрел на этот хвост, как на диковинную вещь, обнаруженную слишком внезапно, чтобы порадоваться находке. То есть, он, кончено, может и был бы рад, но что-то в голове не укладывалось, а как такое возможно. Хвост в его руке стал редеть, а потом и вовсе посыпался пеплом из рук. Был хвост и нет хвоста! Горшок поднял взгляд на Князя и тот только пожал плечами: он сам не знал, что на это сказать. А до Горшка постепенно начало доходить. Он схватился на голову, вернее за уши, и плотно прижал их к голове. Но сколько бы он не старался, вскоре от этого всего тоже остался лишь пепел. Магия истлела, а её следы осталось просто стрясти с головы. — Так, — Горшок нахмурился. — Я теперь, ну, типа обычный? Как всегда? Ничего нового не появилось, ё-моё? Князь покачал головой — Горшок снова был просто человеком. —  Вот это, конечно, я выпил чайку, — он нервно усмехнулся. — Ну-ка, подойти ко мне. Князь решил не спорить и просто сделал несколько шагов навстречу. Горшок наклонил к нему голову: — Ну-ка, попробуй почесать меня. Князь пальцы запустил в его волосы. Погладил в тех местах, где до этого были собачьи уши. Горшок ни звука не издал, и отстранился даже первым. И весело заметил: — Ничего! Совершенно ничего! — Да, я вижу, что ты… без этих… атрибутов… — Да нет же! — просиял Горшок. — Я ничего не чувствую! А. Вот оно как. Князь натянуто улыбнулся (себе бы он ни за что не признался, что эти слова немного его разочаровали), и проговорил «я рад». — Пойдём теперь дальше? — Ага! Настроение Горшка заметно улучшилось. Изменились незначительные детали в облике, но очень весомые детали внутри. Князь решил ни о чём не говорить. Ни о том, что было между ними прошлые дни, ни о том, что было в этот же вечер. Ему казалось, что все ответы, которые даст Горшок, ему не понравятся. Впрочем, у Князя действительно были все основания так считать. А путь, тем временем, сокращался и сокращался. При виде первых могил, Горшок оповестил: — Наполовину мы выполнили дело. Князь на его радость лишь улыбнулся. — Скорее, на треть. Одна часть — это прийти, вторая — договориться, а третья — уйти. Так что мы сделали только первую часть. — Можно добавить четвёртую часть: на этот раз без стрелы в плече. — А ты цветы больше не трогай, и всё будет хорошо, — Князь посмотрел на деревья. Теперь он знал, что нужно прислушиваться к листве. И, к сожалению, тишина говорила только о том, что они здесь одни. Пришлось снова бродить у могил, рассматривая надгробья. — Я тут подумал, — Горшок старался идти так, чтобы только по узким тропинкам, и ни за что по самой могиле. — А мы ведь можем написать песню! Ну, об этом приключении. Что-то вроде «собака — верный друг». Что думаешь? — Если ты напишешь подходящую музыку, я сочиню текст, — согласился Князь. Хотя в душе не представлял, о чём он будет писать. Нужно было передать чувства так, чтобы никто не понял прямого посыла. Одни только иносказания. Хотя в их деле, даже если они поют про конюха и его жену — все веселятся и продолжают есть мясо. Буквальность людей уже давно не пугала. А в иносказаниях виделось что угодно. Аллегории — новая буквальность. — Собака — верный друг, только вот… реально друг. Это как с медведем, который стал человеком. А тут — наоборот. — Ты чувствуешь какие-то изменения? — осторожно начал Князь. Они остановились у могилы, на которой будто бы до сих пор виднелась кровь. Земля казалась чернее. Но, видимо, только казалась. Ни Горшок, ни Князь эту могилу ещё нескоро забудут. Горшок потёр плечо, на котором не осталось даже шрама — только ноющая боль от воспоминаний. Князь положил руку ему прямо между лопаток. — Не знаю. Вроде, собой полностью стал, — Горшок нахмурился. — А ты по ушам собачьим соскучился, что ли? Князь ударил его в спину ладонью, Горшок со смехом покачнулся и грозно пошёл за ним, отступающим назад. — Говори честно, в собачьем облике я тебе нравился, а? — Что с ушами, что без — бесишь одинаково, — улыбнулся Князь. Дурачась, они прошли ещё несколько могил. — Может, нам позвать этих эльфов? Ну, покричим, они сбегутся, недовольные… Князь рисковать не хотел, хотя мысль полностью отвергать не стал. Просто мало ли, какие порядки. Может, с шумящими они ещё хуже обращаются, чем с ворами. Получить стрелу в шею точно не хотелось. — Просто так тут провести ночь я не хочу, — Горшок привалился к дереву спиной. Князь всё ещё время от времени смотрел наверх. Там, где листва будто бы от ветра должна шептать им о приближении чего-то. Или кого-то. Но лес молчал. Могилы молчали тоже. — Я разговаривал с мёртвыми, — начал внезапно Горшок. — Чего? — Князь привалился к тому же дереву. Болтовне Горшка он не особо верил, но и лишать его возможности рассказывать байки никак не мог. Порой было интересно, что он выдумает на этот раз. — Это ещё когда и как? — Ну, — Горшок повернулся к нему лицом. Теперь он упирался в дерево плечом, а не спиной. Князь повторил за ним, чтобы смотреть ему в бесчестные глаза. Разговаривал с мёртвыми, ага, как же! — Меня как-то в склеп бросили за пьяную драку, а там, блин, были только кости. Я с ними и разговаривал. Больше-то не с кем было. Две недели там так просидел! — С костями? — усмехнулся Князь. — С людьми, блин! Они ж живыми когда-то были! — Допустим. И какие мудрости они тебе поведали? — Всего одну мудрость, — Горшок даже указательный палец поднял в небо, — значит, внимательно слушай. Они сказали, что в природе абсолютно всё изменчиво. Что лето и зима будут всегда сменять друг друга. А что и останется от этого мира, так только кости! Так что кости нужно уважать, беречь, и не ломать! Князь закатил глаза: какая же это была глупость. Причём выдуманная на ходу. Он рассмеялся, а Горшок выдал своё фирменное «я серьёзно» с улыбкой сфинкса. — Так и будем просто стоять и ждать? — Князь тяжело вздохнул. Ветер проснулся внезапно. Он начал постепенно бушевать.  А всё вокруг, так или иначе погруженное в темноту и освещённое только звёздами, начало покачиваться из стороны в сторону. Князь хорошо видел лицо Горшка только потому, что тот стоял рядом с ним. Под глазами у него от усталости и плохого сна залегли синяки. Князю хотелось провести по ним пальцем, чтобы стереть. Это казалось возможным, но не казалось выполнимым прямо сейчас. Горшок замолк, и сам поглядывал на него. Вот и неловкость, подумал Князь. Но не об одном и том же они явно думали. Хотя Горшок, наклонившийся к нему, снова казался проснувшимся авантюристом. — Я хочу кое-что проверить, — тихо сказал он. Князь подумал, что он всё же закричит, чтобы привлечь внимание ночных эльфов, но вместо этого, он даже дышать перестал, обхватил рукой его нижнюю челюсть и потянул на себя. Поцелуй начался не сразу. Сначала Горшок губами прижался к щеке, потом к уголку губ, поднимая ставку ежесекундно. Когда губы столкнулись в невинном поцелуе, Князь не просто задержал дыхание. Он подумал, что именно в этот момент разучился вообще дышать. Забыл об этой функции как таковой. И только губы раскрыл, чтобы Горшок не остановился на начатом. Взаимность была важна. Князь это знал по себе. Кому-то приходилось делать первый шаг, а кому-то потом все остальные. И сейчас Князь был тем, кто ступал эти самые шаги, начиная со второго. Он мягко смял чужие губы, чуть отстранился и повторил это снова. Провел языком по верхней губе, нижнюю же просто прикусил. Он действовал осторожно. Он учился целовать именно Горшка: запоминать, как нравится тому и как его губы движутся в ответ. Языком толкнуться в рот он так и не решился, да и Горшок отстранился, когда губы его уже были достаточно искусаны и зализаны. — Ну, понятно, в общем-то, — Горшок неловко помялся на месте. Князь не понял: а что понятно-то? Но, видимо, своими умозаключениями Горшок делиться не собирался. Он кулаком ударил по дереву и взглянул наверх. Князь тоже посмотрел: никого там не было. Шелестело всё сугубо из-за ветра. — Скоро утихнет, — предположил Князь. Горшок вздохнул. Ещё пару секунд помялся на месте, а потом не выдержал и взорвался своим «ну не могу я так стоять». Без дела, без понимания вещей, без недель в запасе. Всего сутки. Пора было что-то натворить, чтобы эльфы выглянули к ним. — Мёртвые цветы нам не нужны, они есть, это лишний риск. Могилы раскапывать и тревожить мёртвых тоже не дело. Ё-моё, хуже кладбища ничего не придумаешь! Он так быстро говорил, что Князь не успел его остановить и рассказать про цветы. Не было их больше. Князь только теперь подумал, что, вероятно, ему стоило поговорить с Горшком, прежде чем отдавать Целительнице их находку, добытую кровью и потом. Но в основном кровью, конечно. — Эй! — крикнул Горшок в небо. Князю даже показалось, что в ответ им сверкнула молния. Горшок покрутился, рассматривая местность. Остановился он неожиданно и быстро зашагал вперёд. Князю пришлось поторопиться, чтобы не потерять его из виду. Вдалеке показалось что-то светлое. Из всего этого мрака — оно было, как свет в конце туннеля. Как волшебное сияние. И постепенно оно обрело контур человека. Красивое платье, украшенное камнями. Два хвоста. И корона на голове. Князь замер в метре от неё. Горшок же подошёл совсем близко и наклонился к ней. — А вот и причина нашего путешествия, — пробормотал он удивлённо. Князь сделал всего шаг. И этот шаг складывался в голове в удивлённое «принцесса?» Да, это точно была она.