Esthetic of ZhongWen

      Трещины покрывали старую фарфоровую кружу едва различимым кружевом от самой кромки до дна. Горячий чай пробивался вглубь, приближая момент смерти — медленно, но неотвратимо. Чашка всё ещё приятно лежала в руках, грела сердце, но поднося её к губам, всегда был риск что она распадётся.       Чжун Ли с интересом наблюдал как золотистый отвар разрушает идеальную структуру чашки. Это было так близко ему. Его каменное сердце также было покрыто сеточкой трещин и застарелых ран, что того и гляди — не выдержит, рухнет, обратится в пыль.       Прожив несколько тысячелетий, сменив десяток лиц и имён, старый дракон смотрел как в чашке кружатся две мелкие чаинки, слушая как вода разрушает фарфор. Раньше он бы не стал наливать в эту чашку чай. Мысли о трещинах пугали его, но сейчас, он не мог оторвать взгляд. Как красиво звучал фарфор, пока две мелкие чаинки кружились внутри.       Однажды и его сердце остановится и последний лун Тейвата наконец отправится в далекую бездну вод, где по легендам проживал его народ. Моракс не боялся смерти — он боялся треска веретена из трещин. Прошлое навсегда было высечено в камне, его было так много, что на гладкой поверхности тела уже не осталась места для письма. Только… упорный ветер продолжал сражаться с непоколебимостью гор.       Две чаинки закружились сильнее — рука с чашкой дрогнула, создавая рябь. Ветер разрушает камень, как и разрушает этот прекрасный чай чашку. Но чем больше старый дракон смотрел как сладостный аромат весеннего чая резонирует с красотой древности — тем сильнее волновалось его сердце.       Если этот чай однажды разрушит фарфоровую чашку, не лучше ли спрятать пострадавший сервиз, сохранив его жизнь в обмен на вечную пустоту? Раньше он думал именно так, упорно пряча своё покрытое сеточкой шрамов сердце в самом глубоком и недосягаемом месте. Теперь же… теперь же он был в слишком большом смятении.       Пустота была желанной, но слишком быстро желанное обращалось невыносимым, как быстро становится невыносимым постоянная наполненность. Тонкий пар горячего чая поднимался от кромки фарфора, придавая этой старой вещице небывалую красоту. Наполненность и надломаность. Пустота и танец чаинок. Старое каменное сердце что уже не восстановить измазав его глиной или спрятав глубоко в недрах земли. Покинутая песня в глухом безжизненном лесу.       Ветер предлагал небо. Ветер целовал гриву и рвал колосья. Ветер падал в высоту и смеялся над красотой благородного камня, что никогда не видал солнечный свет. Ветер протягивал руку и наполнял сердце надеждой. Старая чашка трещит, но не разбивается. Закопать ли её красоту в угоду вечности или позволить разломиться пока горячий чай кружится по часовой стрелке?       Высота гор не достигнет пика свободы. Пустота не имеет смысла, если в центре нет росчерка чёрной туши. Белый туман красив пока он обволакивает горы, а не когда поглощает весь вид целиком. Птицы падают, разбиваясь о землю прежде, чем они умирают в полёте. Может ли он позволить своему сердцу обратиться в прах раньше, чем последнее пламя коснётся глубины души?       Теплый чай наполнял чашку, любовь наполняла сердце. Тяжелее сплава железа и олова, она затекала в трещины, грозя уничтожить его без остатка. Но красота наполненности выше красоты одинокого созерцания. Чашка хороша, когда из её глубины поднимается лёгкий пар. Сердце хорошо, пока его омывает чувство. Ветер погубит камень — это старая сказка, которой нет конца и края. Но камень поднимется пылью до самого края небес, чтобы осесть на птичьих перьях, пока теплые руки неба держат их под крыло.