Esthetic of ZhongWen

      Весенняя синева небес больно слепила глаза — ветер лениво гнал облака, медленно меняя видимый рельеф верхнего царства. Привыкшие к темноте золотые глаза болели — синева была слишком насыщенной, такой, что казалось вот-вот упадёшь туда. Среди белых камней облаков, разрушенных башен и поверженных чудовищ, было сложно уловить контур крыла — но Моракс ждал. Весной ветра всегда возвращаются, а с ними возвращается и Он.       Венти был везде — он ощущался в каждом движении листьев дерева, в тихом шелесте трав, в птичьей песне и тихим звоном ветряных колокольчиков. Раньше это радовало старое сердце дракона, сейчас каждое движения молодого майского ветра причиняло боль.       Венти возвращается, но не к нему и не затем, чтобы принести пару песен и историй. Он возвращается перелётной птицей, вместе с гусями и лебедями, вместе с воздушными змеями, с порванными шёлковыми шнурами и семенами его любимых одуванчиков. Венти возвращается, потому что ветра всегда возвращаются — они путешествуют по миру и задувают куда хотят и порой приносят с собой осенний листок с другого конца земли в самом начале мая.       Чжун Ли не знал зачем ждёт. Они больше не встретятся — тонкие пальцы не окунуться в жесткую медно-коричневую гриву и не пройдутся ласковым жестов вдоль изрезанной шрамами морды. Увидятся, быть может, даже, случайно столкнуться на тонкой дороге бессмертного существования, но больше не встретятся взглядами — как встречались когда-то.       Кажется, счастье людей только потому и возможно, что кресты и могилы однажды разведут их, что же до бессмертной тоски… Чжун Ли был слишком одинок, чтобы это можно было исправить. Весёлый молодой ветер, полный ласки весеннего солнца и ярости зимней стужи. Он и правда любил этот ветер, но подобно тому, как жесткие кольца дракона, не изгоняют мучительной тоски по утерянному, так и нежные касанья и чужие песни не залечат растрескавшегося сердца.       Они были слишком чужими. Одинокими, смотрящими в холодные небеса одним и тем же взором, но такие разные детали единого механизма, что от их соприкосновения приносило много проблем. Венти уходил в своё прошлое, садился на холодный камень и пил за того, кого, пожалуй, любил, хоть и не понимал этого. Чжун Ли же… мысленно считал оставшиеся дни солнца до того, как его утопающая в эрозии память забудет кто он и зачем ему это солнце.       Чжун Ли разрушался. Он чувствовал, как старые пробоины и трещины приходили в движение, как плыла его некогда идеальная память, как медленно он путал дни и события, потерявшись у истоков времени. Он слышал про Архонта времени — пожалуй, раствориться в себе самом — то, что рано или поздно придётся пережить и ему.       Силуэт белых крыльев был прекрасен, как и прекрасен сам Барбатос. Этому мерзавцу отчаянно шёл белый, но перекрась его в иные цвета — ничего не изменится. На дне его изумрудно-синих глаз бушевал ураган, мягкость улыбки легко скрывала холодную жестокость, Моракс знал, что она там была, видел пару раз. Барбатос был… воплощением своих идеалов и Моракс восхищался этим, пусть многие из них были ему совершенно чужды. Ветра всегда легко меняют свои направления, но этот ветер, в какую бы сторону он не дул, всегда смотрел в будущее — прекрасное или жестокое, крылья его всегда были направлены вперёд, создавая попутный поток.       Моракс любовался им, сквозь больной взгляд воспалённых глаз, молчаливо, покорно, как и подобает его стихии. Его сердце звучало гулко, болезненно, сжималось и почти что разбивалось на части, раскалываясь известняком и кварцем. Он смотрел, впиваясь взглядом будто зубами — сильнее, больше. Лишь бы запомнить, лишь бы только запомнить, как прекрасен этот молодой бог среди бесконечной белизны облаков.       Белое перо упало к ногам. Барбатос не остановился, не подошёл, но, конечно, перо не могло бы само упасть возле него, Моракс криво улыбнулся, подбирая подарок. Он изгнал этого Бога со своей земли, но изгнать из собственного сердца у него уже не выйдет. И пусть Венти принял его правила, бессмысленные и жесткие, одинокие правила умирающего древнего божества, это перо было прощением и быть может, прощанием. Ветра возвращаются… но порой они возвращаются на могилу.