Так что такое любовь?

Не бывает любви в одни ворота.

Порш никогда не думал, что его найдёт такая диковинная штука, как любовь. В жизни, полной нескончаемых проблем и тяжких испытаний, которые сыпались на голову с завидной регулярностью, ему было некогда размышлять, пытаться понять тонкую материю бытия и составляющего компонента - любви. Конечно, он безгранично любил своего глазастого братишку, и это абсолютно взаимно. Порш полагал, что ему достаточно той светлой братской любви, подаренной матушкой Судьбой невесть за какие заслуги. Той заботы, которую он получал от Порчэя. Она была почти незримой, проявляясь в незначительных мелочах вроде маленькой записочки на столе с напоминанием о необходимости позавтракать перед универом или же сердитом ворчании по поводу позднего прихода и бережных, утешающих объятиях, будто перетягивающих часть усталости на себя. Порш сознавал, что не сможет полностью отплатить Чэю тем же, но он старался учиться забавной скрупулезной внимательности и чуткости младшего, делая что-то, заставляющее братика звонко смеяться или восторженно подпрыгивать, хлопая в ладоши. Да, достаточно… Пока Порш не встретил Кинна. Пока не понял, что обнаружен любовью... Порш сам не понимал, почему его тянуло к нему? Кинн был с ним холоден и смотрел свысока, как на непослушного котёнка, которого ещё долго приучать к лотку, порой тыча носом и терпеливо объясняя, что же он такого натворил? Но в то же время парень ощущал исходящую от мужчины силу. Она была не грубой, в ней чувствовалась удивительная, понимающая и принимающая с затаённой нежностью забота. Просачивалась в спокойном голосе, отчитывающим за очередную оплошность, в бесконечной защите, казалось, ото всего мира, в целомудренных поцелуях и шепоте на ушко, вкрадчиво просящем не влезать в перетряги, ведь однажды Кинна может не быть рядом. Тихонько обласкивала настороженную натуру парня, побуждая постепенно, деталь за деталью, снять броню, открыться тёмным глазам, что иногда пронизывали грустью. И Порш послушался, дал этой силе усмирить дерзкий нрав, позволил начать мягко перестраивать его мир. И когда он оказался перед Кинном полностью раскрытым, то понял, что Кинн… умел лишь отдавать. Да, когда человек становился значимым для него, любовь Кинна давала силу, распахивала навстречу миру, заставляла верить ему, людям, открывала глаза на то, что всё вокруг, от ярких цветов до сияющего солнца — восхитительно. Но сам он никогда ничего не получал взамен. Лишь предательство. Лишь боль, оставляющую на сердце шрамы. Лишь кошмары, из которых он желал однажды не вернуться. Снова задушенные всхлипы. Снова закоренелый кошмар. Огромное тело сжалось в дёргающийся комок, свернувшийся на скомканном одеяле. Где-то на задворках сознания Кинна посетила досадливая горечь, что он опять в одиночестве. Что некому пробудить от вязкого сна. Сквозь голые ветви деревьев пробивался лунный свет, но вокруг всё равно не хватало света. Северный ветер гнал опавшую потемневшую листву, яростно вздымая в круговорот. И среди неистового вихря он бежал, не ведая усталости. Только тупая боль сковывала при каждом шаге, на секунду затормаживая бег. А потом снова. По спирали. В лесу, из которого ему никогда не выбраться. Потому что…

«Ты слабак, Кинн...» «Об тебя оботрут ноги, как и всегда...» «Тебя никто не будет ценить...» «Тебя никогда никто не полюбит...»

— Кинн, — горячие руки аккуратно легли на талию, боясь резко разбудить и напугать. Мужчина болезненно вздрогнул. Он был ледяной, холод кожи прослеживался через тонкую ткань пижамы. Кинн попытался откатиться от прикосновения, едва не упав на пол, но Порш сам придвинулся ближе, не давая убежать. Начал медленно стягивать рубашку с Кинна, зная, как важен для него тактильный контакт, пусть упрямец и не признавался в этом. А потом, мягко сжав крепкую грудь широкими ладонями, прижался к спине, вбирая в себя пробирающий до костей холод и мелкими, осторожными импульсами посылая смягчающее, убаюкивающее тепло. Кинн всё ещё не проснулся, но тело, как по команде, расправилось, растворяясь в цепких объятиях, подстраиваясь под ласковые касания, почти ревностно откликаясь на успокаивающие поцелуи. Порш уткнулся носом в чёрные волосы, не переставая шептать на ухо: — Кинн. Я знаю, ты меня слышишь. Знаю, что тебя гложет. Просто… постарайся поверить в то, что… для меня ты — самый ценный человек на свете. Твоя любовь сделала меня самым сильным и счастливым человеком. Но… и ты — также сильно любим. Отныне я буду для тебя опорой, каменной стеной, тихой гаванью. И просто тем, кому ты можешь доверять, с кем можешь быть самим собой. Прими меня, Кинн. Прими мою любовь. Огонь. Внезапно взвился в воздух, вынуждая мужчину замереть. Он источал мощную, непокорную, можно даже сказать, грубоватую силу, с которой сжирал сгустившуюся темень, играя с сухими ветвями, со смаком обгладывая. Кинн наблюдал за этим с изумлённо-восхищённой усмешкой, изредка качая головой. Он опустил глаза в землю, следя, как проворные язычки пламени касались его израненных ступней, но боли не чувствовал. Лишь лёгкое покалывание, намекающее на то, что его недругам не спастись от гнева влюблённого огня. Почему-то Кинн знал, что не вернётся в это гиблое местечко. Всхлипы стихли. Порш радостно улыбнулся, теснее прижимая к себе постепенно согревающееся тело и слушая размеренное дыхание наконец-то крепко заснувшего любимого. Порш был уверен, что обязательно выполнит данные Кинну обещания. Покажет во всей красе силу и очарование взаимной любви. Защитит от призраков прошлого, настоящего и будущего. И научит не только отдавать всего себя, но и принимать ответную, такую необходимую ему любовь.