Так что такое любовь?

— Любовь нельзя воспитывать! Как ты этого не понял, идиот? Это её убивает! — не подумав дважды, зло выпалил Ким. В студии воцарилась гробовая тишина, лишь ноут монотонно гудел да в отдалении слышались шаги ничего не подозревающих людей. — К чему вообще это заумное заявление, Пи’Ким? — спокойный голос стоящего перед ним юноши, скрестившего руки на груди, что (по мнению парня) подчёркивало его превосходство, ещё больше взбесил Кимхана. Он подошёл вплотную, грубо стиснув хрупкие запястья и дёрнув вниз, вынуждая опустить руки по швам. Тёмные глаза намертво вцепились в прямой, по-прежнему пышущий твёрдым спокойствием, взор, лишая возможности отступить. — К тому, маленькая заноза, что ты постоянно пытаешься меня воспитывать. Диктуешь свои сраные правила, пропадаешь на несколько дней, чтобы потом, как ни в чём не бывало пиздеть, как же ты, сука, по мне скучал. Ведёшь себя со мной, как с шкодливым ребёнком, а не как с парнем, будто заботливая мамаша. Я устал от этого, Порчэй. Устал, понимаешь? Думаю, нам лучше расстаться, — последнее вырвалось само, против воли. Но прозвучало так гневно, что юноша поёжился от ледяных осколков, впивающихся в сердце. Его лицо оставалось непроницаемым, и только уголки губ слегка дёрнулись. — Ты закончил? — молвил он, взглядом показывая на всё ещё находящиеся в плену крепких пальцев запястья. — Отпусти? — парень помотал головой. — Хорошо, — Чэй тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. По-честному сказать, его задрал этот разговор. Каждый раз они возвращались к нему после того, как Порчэ (о боже мой!) не ответил на звонок или сообщение. Не пришёл (какой ужас!) по первому зову Кима, будучи заваленным уроками. Повторялись одни и те же обвинения и колкости, не находя выхода из замкнувшейся петли. Пора это прекратить. — Кимхан, — произнёс Порчэй, смотря в напуганные глаза. Если Чэй называл Кима полным именем, значит он сильно злился. — Когда я однажды сказал, что любовь нужно воспитывать, я имел в виду, что мы работаем над своими отношениями, учимся на ошибках, принимаем друг друга такими, какими мы есть. В первую очередь мы воспитываем себя, а не друг друга. Другого человека воспитывать нет смысла. Каждый — сформированная личность, поэтому твои обвинения — беспочвенные. Пойми, я никогда не стану тратить силы на то, чтобы кого-то изменить, — юноша замолк, переводя дыхание. Ким не отводил взгляд, боясь упустить малейшую перемену в искренней ярости, искрящейся в наполненном осознанностью голосе. — Я стараюсь быть с тобой столько, сколько позволяет моя жизнь. Каждую свободную минуту я сосредоточен лишь на тебе, Ким. Но тебе этого мало, я понимаю. Прости, что не могу быть идеальным партнёром, — голос становился всё тише, в нём плескалась вина. Порчэй аккуратно выбрался из ослабевшей хватки и отошёл к столику, чтобы залпом осушить стакан прохладной воды. Во рту пустыня. Затем направился к выходу. — Куда ты? — донёсся до него убитый оклик. Юноша обернулся, смотря на застывшего парня и ласково улыбаясь. Вот только улыбка — фальшь. — Домой, Кимхан. Домой. Если буду нужен, ты знаешь, где меня искать, — дверь звонко захлопнулась, оставив Кима наедине со своими мыслями. *** Порш успел только снять ботинки, когда слух уловил сдавленный плач вперемешку с истеричным смехом. Не медля, он поднялся в комнату брата, лицезрея Порчэя сидящим на полу и пытающимся дрожащими руками удержать бутылку газировки, ходящую ходуном вместе с содрогающимся телом. Порш медленно опустился рядом с ним, легко приобнимая за узкие плечи и побуждая прислониться к нему. Парень молчал, понимая, что пока может помочь только так, находясь рядом. Юноша тихонько фыркнул, сглотнув надоедливый комок. — Что я делаю не так, Порш? — прошептал он, поворачивая к брату мокрое от слёз лицо. — Наверно, Ким прав. Я плохой парень, раз не могу быть с ним рядом тогда, когда ему это необходимо. Я бесчувственный, не могу служить ему источником вдохновения. Ведь так поступают любящие, верно? Подпитывают своими эмоциями, заряжают, — Порш мягко отстранился, пристально воззрившись на брата и отрицательно покачав головой. — Нет, малыш. Любящие так не поступают, — сказал он, поглаживая по голове. — Так поступают лишь те, кто совершенно не работают над отношениями. Те, кто тянут все удобства на себя, не думая о своей половинке. Порчэй, — голос Порша неожиданно посерьёзнел. — Ты слишком многое ему позволяешь. Прощаешь, считаешь себя виноватым, если что-то не можешь для него сделать. Это идёт ему на руку. Ты ради него меняешься, он — нет. Ты работаешь над отношениями, пытаясь сгладить острые углы, он — плывёт по течению, не шевеля и пальцем. Так не должно быть. Любовь — это обоюдный труд. Запомни это, — мальчик кивнул, благодарно обнимая старшего брата. На душе стало легче. Голос Порша, тихо мурчащий какую-то песню, успокаивал, погружая в нежную полудрему. Вдруг в дверь постучали. — Я сам, — засуетился младший, вытирая уже высыхающие слёзы. Оба отчего-то знали, кто стоял за ней. Порш на мгновение сжал тонкие пальцы, ободряюще улыбаясь. Они спустились вниз, и Порчэй резко распахнул дверь, устремляя колкий взор на гостя. Кимхан переминался с ноги на ногу, заламывая руки и пряча глаза. Твёрдая рука несильно подтолкнула его ближе, а глубокий голос проговорил с лёгким раздражением: — Пути назад нет, Ким. Вынь голову из песка, наконец! Порш, не хочешь прогуляться? Я зонтик захватил, — старший хихикнул, похлопав брата по плечу. — И Вам привет, Пи’Кинн, — пробормотал Порчэ вслед уходящим мужчинам. Повисла неловкая пауза. Начал моросить дождик. Юноша потуже запахнулся в куртку, продолжая терпеливо ожидать, когда Ким созреет для простого, но такого нужного: — Прости меня, ангел. Я везде был не прав, — Ким нервно почесал переносицу, теперь глядя только в подёрнутые печалью очи, с болью подмечая покраснение. — Прости, что заставил тебя плакать. Я чёртов эгоист. И мне нет оправдания. Но если позволишь, дашь мне шанс, я клянусь, что впредь буду работать над собой и своими скачками настроения. Я сделаю всё, чтобы тебя не коснулась моя тёмная сторона. Научусь чуткости и… — Порчэй рассмеялся, шагнув навстречу и заключив парня в крепкие объятия, уткнувшись в обтянутое кожей плечо. — Дурачок, не надо ничего от меня прятать. Я ведь давно тебя принял со всеми заскоками. Просто… если тебе начнёт казаться, что меня нет целых три часа и я снова с тобой играю, напомни себе тихонечко, что у ангела всего лишь кое-какие дела, и когда он освободится, сразу же прилетит к тебе с пиццей и гитарой наперевес. Где бы я не был, что бы ни случилось, ты всегда в моём сознании. Хорошо? — Ким не смог сдержать глухого смешка, бережно беря красивое личико в изящные лепестки ладоней. Они не заметили, как дождь усилился. Капли сверкали в чёрных прядях подобно крохотным жемчужинам, мягко срывающимся и растворяющимся на приоткрытых губах. Поцелуй вышел бесконечно нежным. Ким целовал с трепетной осторожностью, неспешно слизывая солоноватые капельки, касаясь кончиком языка бархатистой кожи. Порчэй растёкся, разомлел в надёжных руках, окутывающих безоговорочной безопасностью, с мягкой ленцой отвечая на щемящее движение любимых уст. Едва Кимхан смог оторваться от юноши, он грозно посмотрел в пьяный омут, тем не менее говоря оживлённым тоном: — Марш в дом, герой-любовник. Ещё не хватало, чтоб ты заболел, — коварная усмешка озарила по-прежнему хмельное лицо, и Чэй, схватив Кима за грудки, затащил в дом, захлопнув ногой дверь. Да, им ещё долго работать над своей любовью, но ведь главное — понять вовремя свои ошибки. А остальное само нагрянет.