Мост через вечность

Для Марии Лоу вампирская жизнь была настоящим даром. Даже в минуты особенно тяжкого голода или бессилия перед солнечным днём, она никогда не жаловалась. О прошлом её мало что было известно — да оно и не могло быть известно, ведь вампирская благодетельница Мария Лоу жила свою людскую жизнь совершенно незаметно. Что могло быть заметного, или хоть сколько-нибудь интересного в простой кармелитке, заброшенной в монастыре с глаз долой? Её родители были бедны и не могли позволить себе содержать троих дочерей в равной степени довольства — пришлось делать выбор… Мария проигрывала про красоте своим сёстрам Луизе и Терезе, более того — она немного прихрамывала после неудачного падения в далёком, непомнящем детстве. Иными словами — она была обузой. Так её было решено отправить в монастырь, чтобы не тратиться на содержание и представление ко двору, на сбор приданого и всё прочее, на что полагается тратиться заботливым родителям, выстраивая будущее своей дочери. Мария не плакала. Она пыталась улыбаться матери, что обнимала её на прощание и шептала ей что-то успокаивающее про то, что это временно и что Мария получит там образование, что нанять для неё домашнего учителя невозможно, и она обязательно вернётся домой… Мария пыталась верить. Она пыталась себя убедить в том, что всё происходящее — это действительно временно, ведь так говорит мама, а мама не может обмануть, но разум говорил ей, что это навсегда, и что она покидает отчий дом, что от неё просто избавляются и никогда она не вернётся. Уже тогда её разум не верил чувству и чужим словам. Так и случилось. Мария попала домой только через пятьдесят лет. Уже вампиром. Прежде было не до того, совсем не до того. Её сестра Луиза, которая, как оказалось, жила богатой вдовой последние лет десять, ушла в могилу незадолго до возвращения Марии в дом. Зато теперь в родовом замке обитала Тереза с племянниками и детьми. –Ты не изменилась, — сказала Тереза вместо приветствия. — Ты молода… В голосе сестры не было страха или обиды. Была констатация факта — безжалостная, полная отвращения. Разумеется, Тереза кое-что уже слышала о своей сестре, учинившей в монастыре кармелиток пару скандалов с каким-то забредшим монахом и что-то ещё про пожар, но отказывалась верить. Теперь она видела молодую сестру и понимала, что глаза не лгут ей, а вот Мария… –Кто это, тётушка? — люди, незнакомые люди, сколько их было? Мария, сменившая теперь своё родовое имя на местечко обитания монастыря — Лоу — не узнавала никого и не могла даже толком сосчитать всех любопытных обитателей семейного замка. Её захватило воспоминаниями и слабой надеждой — сердце, или что там вместо него — омертвевающее, отжившее свою людскую жизнь, говорила, что сейчас всё будет хорошо, что сейчас Тереза назовёт её близкой родственницей и Мария останется, останется с ними всеми и будет постигать тут многое. Но она не верила омертвелому. Она знала, что не была нужна своей семьей даже когда ещё была человеком, на кой чёрт она им теперь? –Это внучка одной маминой подруги, — объяснила Тереза. Назвать молодую женщину своей сестрой она не могла. Назвать её своей родственницей тоже. Надо было отвести подозрения. — Франческа, Элиза, попросите слуг устроить гостевую комнату! Две хорошенькие светловолосые девушки умчались тут же, с интересом оглянувшись на Марию. –Твои племянницы, — объяснила Тереза тихо. — Но им не следует об этом знать. –Стыдишься? — усмехнулась Мария, которая, конечно, всё понимала. –Есть что-то дьявольское в твоём виде и в твоей молодости. Не место тебе здесь, Мария. Уезжай. Во имя нашей семьи уезжай. Мари стало обидно. Вампирская суть призывала её тут же совершить месть за такие слова, призвать на помощь всё то уязвлённое прозябанием в монастыре и ненужностью, но… Людское ещё жило. Не могла Мария устроить кровавую резню в своём доме. Не могла убить всех, кто приходился ей родственником, пусть того и не знал. Мария не осталась на ночь. И даже на ужин. Она уехала в тот же час, теперь уже точно одинокая и ненужная, теперь уже точно неверящая ни во что. С годами, наблюдая за угасанием своих племянников, Мария переосмыслила это неверие и ненужность, она обратила это в очередной дар и извлекла урок — спасение в себе самой. Вот себе можно верить — своим глазам, мыслям, планам, своему слуху и своему чутью. А другим, даже близким, нельзя. Именно по этой причине, получив такой вывод в посмертии, Мария Лоу никогда не делилась своими планами и находками в полной мере с Советом. И сейчас, когда фигура слуги креста Томаса была всё более мрачной и всё более зловещей тенью повисала над их миром, Лоу снова действовала в одиночку, отмахиваясь от Совета обыденными, лишёнными настоящей ценности, выводами. Она утверждала в Совете, что Томас мог быть вооружён по заказу Святого Престола, что может иметь шпионов среди вампиров, но для себя давно остановилась на одном: он сам вампир. Другой вопрос — что он делает возле Престола? Престол не может не знать его сути, значит что — одобряет? Принял? А как он вооружил его крестом, если само прикосновение святынь для вампира губительно? Эти вопросы были для Марии интереснее, чем допросы прислужников-вампиров пропавшего лорда Агареса или попытки Совета раскопать биографию Томаса. Лоу пошла по другому пути — она направилась в архивы Престола. Пришлось, конечно, раздать взяток, а пару жизней и забрать тихой сапой — не верила Лоу в то, что людишки смогут промолчать и не похвастаться тем, что к ним обратились вампиры! Но зато Мария получила доступ в архивы Престола и крепко задумалась о том, с чего ей начать поиск информации. Разумеется, над Томасом, который был и остаётся вампиром, провели какой-то обряд — иначе те же костры, кресты и святая вода со Святой Книгой его самого бы сожгли. Доступ к такого рода обрядам может быть только в архивах, и то — чёрт его знает на каком уровне… А уровней, без малого, пять — три наземных, два подземных. А зная паранойю Престола, кто гарантирует то, что информация где-то в залах именно архива, а не ещё в каком-то тайнике? По-хорошему, надо бы разделить с кем-то поиск, но у недоверия есть один большой минус — одиночество. Выбирая себя, доверяя только себе и ища спасение в себе, ты и будешь всегда один. –Два минуса, — возразили Марии из полумрака архива. Мария дёрнулась, не закричала, конечно — это было бы совсем дурно и глупо, но вскинула боевой щит, готовясь драться. Драться не пришлось — из полумрака сверкнули глаза Зенуним. –У недоверия два минуса, — спокойно сказала вампирша, — первый — одиночество, второй — недооценка. Ты полагала что никто не догадается до того, до чего догадалась ты, ты полагала, что другие глупее? –С кем ты в сговоре? — Мария опустила руки, показывая, что драться не намерена, но и вступать в беседу с противной советницей тоже не желала. –А ты? — поинтересовалась Зенуним, — или так, от любопытства забрела в архивы Престола? Напряжение стало невыносимым. Зенуним откровенно издевалась, показывала своё бесстрашие и явную осведомлённость — будь на месте Марии Лоу какой-нибудь герцог Гриморрэ — Зенуним вылетела бы сквозь стену. Но Мария Лоу не верила вспышкам гнева — она верила в своё чутье и в факты, которые постигала сама. –Чего ты хочешь? — спросила Лоу как можно дружелюбнее. –Того же что и ты, — отозвалась Зенуним лениво, — я хочу найти информацию о том, как из нормального вампира сделать ненормального служителя креста. Будь они людьми, Мария стала бы возмущаться, мол, с чего тебе в голову взбрело, что я ищу именно это, и почему ты думаешь, что можешь мне хоть чем-нибудь помочь, и кто ты такая, чтобы следовать за мной? Но посмертие делает такие истерики и возмущения бесцельными. Ну порете вы, поскандалите и что изменится? –Давай к делу, — предложила Мария, — почему ты так рвёшься мне помочь? –А почему ты так рвёшься утаить от Совета свои поиски? Вопрос был хороший, но ответить на него было легко — ложь давно давалась Марии безо всякого труда: –Я хочу убедиться, что мне ничего не угрожает. А ещё — я пока не знаю, на верном ли я пути. И в глазах добродетельная невинность! Мол, как же я, Мария Лоу, пущу по непроверенному следу Совет? Как же я оторву его от дел, Зенуним? Это могло сработать с Цепешем, который сам по себе был достаточно порядочным человеком и остался порядочным, верным слову вампиром. Это могло сработать с Варгоши — тот был идиотом и доверял всему и всем. Это могло, в конце концов, сработать с человечинкой… Но с Зенуним это не сработало — она не верила словам и добродетельным глазам. Тем более, если эти глаза и слова принадлежали Марии Лоу. Но Зенуним умела не показывать недоверия и кивнула, вроде бы как примиряясь с решением вампирши. –Ты знаешь где искать? — спросила она вместо того, чтобы тыкать Лоу в недоверие. –Где-то…– Лоу развела руками, показывая объёмность помещений престольных архивов. — Здесь пять залов. Нам нужна информация о древних обрядах и всё, что касается вампиров, и… –И возможности перехода вампира в почти людское состояние, — подтвердила Зенуним. — Позволишь мне тебе помочь? Будь они людьми — Мария бы начала отнекиваться и отвечать, что всё это совсем не нужно, и вообще, она сама справится, ни к чему беспокоится; будь они менее сдержанны, Лоу бы просто расхохоталась, показывая, насколько она ни во что не ставит Зенуним. Но они были вампирами. Они были в Совете, входили в самый вампирский цвет и, стоя в архивах Престола, уже были союзниками. Или заговорщиками — как толковать! –У меня нет особенного плана, — признала Лоу. И это было ответом — да, она согласна видеть Зенуним своим союзником, даром, что она не верит Зенуним ни на мгновение, ни часть мгновения! — Можем разделиться, например, я пойду в подземные, а ты поройся здесь. –Мы можем сократить путь…– глаза Зенуним снова опасно блеснули. Мария не сразу поняла, что она имеет в виду. Но зато когда поняла, то даже коротко раздосадовалась — и почему не она догадалась до этого? Ведь решение-то очевидное и явилось шаркающей походкой. Шаги выдавали служителя архива ещё задолго до появления самой его невысокой и убогой на фоне величественных полок фигуры. Согбенный, скукоженный, с желтоватым осунувшимся лицом — что мог он противопоставить силе двух вампирш, залегших тенями в архиве? Он — скромный переписчик архивных дел, держатель каталога материалов, забытый на своей неблагодарной службе? –Стоять…– голос был негромкий, но не послушаться его было нельзя. В подкрепление слов на его плеча легла когтистая, серая рука — рука Марии Лоу. Смотритель попытался вдохнуть и пискнуть, но вышло бездарно — глухой звук отозвался от стен и безразличных полок со множеством свитков и книг, и потонул в череде шелеста отживших своё страниц. –Как твоё имя? — спросила Лоу, сдавливая худое плечо смотрителя. Плечо ныло и должно было будто бы лопнуть под могучей вампирской рукой, но напуганный человечек не дернулся и не запросил пощады, он глотал слёзы, проступившие от боли, мелко подрагивал и не мог отвести своих глаз от её — кроваво сверкнувших в полумраке. –Ру… Руфус, — проскрежетал людишка и Мария кивнула, принимая ответ: –Скажи-ка, Руфус, где в этом архиве материалы о вампирах? –Не…не знаю, — Руфус не мог лгать. Боль и вампирская власть безжалостно сминали его, но он не отвечал нужного. Он всё больше терял связь с реальностью. Лоу разочарованно вздохнула. Какой прок с человечка, если он так бездарен? –Где твой каталог, Руфус? — спросила Мария уже без всякой тени дружелюбия. В человечке не было нужды. Руфус указал негнущейся, одеревеневшей рукой на книгу, покоившуюся на почетном каменном столбе. Книга была массивной. Её толщина была примерно сравниться с толщиной туловища Марии Лоу. Зенуним уже метнулась к книге. Загремели стальные цепи, торопливо спадая под её властью. Лоу отвлеклась на звук — непозволительно для вампира, но рядом был только человечек, так что она позволила себе это — от Зенуним неприятностей было бы больше. –Нашла? — спросила Лоу и почему-то голос её упал до шёпота. Хотя чего она могла бояться? Она была вампиром! Но всё же часть её, та часть, связанная с жизнью, монастырём и памятью о том, что Престол не выносит слуг тьмы, убили громкость её голоса. –Подожди, — отмахнулась Зенуним и тоже шёпотом, — ты видишь сколько здесь страниц? –Да чего ты копаешься? — возмутилась Мария Лоу. Почему-то вся её мёртвая кожа зачесалась невыносимо, желая побыстрее вырваться из архива. А для этого…да чего она возится? Не может вампирскую скорость применить? Закашлял согбенный человечишка, приставленный сюда Престолом на контроль и службу. –Чем ворчать, решила бы вопрос! — попеняла Зенуним. Лоу хотела возмутиться и на это, но зуд стал невыносимым. Кажется, зачесалось даже во рту. Тревожный знак, нехороший. Но отступать? Куда? Раздражение же выплеснуть было нужно и Лоу с большим удовольствием прикончила служителя архива. Правда, к крови его не прикоснулась — так, со всей силы приложила его голову об пол, та и треснула. Зенуним и глазом не повела. Да и не до того ей было — не зря Мария Лоу не верила ей. Не только про Томаса здесь она искала, не только из-за него выслеживала все тайные подкупы и сговоры Марии, но и ещё ради одной, проскользнувшей и обещавшей большую победу информации. Можно было пойти к Владу Цепешу, чтобы найти наверняка, но принц Сиире рекомендовал этого не делать: –Это тайна, которую он укрыл от нас, своих братьев. Он не станет раскрывать её тебе, зато поймёт, что ты тоже в курсе и знаешь, чем это грозит? Так что Зенуним выбрала отмолчаться и порыться в архивах самой, благо, ещё и повод попался удобный. –Да что ты там…– недоумевала Лоу, — дай я сама посмотрю. –Я уже, уже! — заторопилась Зенуним, она уже швырнула часть тома в сторону, перелистывая множество страниц в едином порыве. Она увидела имя. Нужное ей имя и адрес. Тепреь можно искать и про Томаса. –Что…– Лоу не сдержалась. Она не была дурой. Она прекрасно видела порыв перевёрнутых страниц. Она видела торопливый отход Зенуним и спешно соображала, что это могло значить, кроме очевидного предательства. –Ты не лезешь в мои тайны, я не лезу в твои? — предложила Зенуним, в полумраке сверкнули белые клыки вампирши. –Погань! — сплюнула Мария, но спорить было уже некогда. Для обид у них всё посмертие впереди. А вот для того, чтобы найти информацию… Но вроде повезло — под вампиров у Престола был отведён целый раздел. Начинался он списком известных вампиров и вампирских преступлений и не представлял никакой ценности. Дальше речь шла про оружие вампиров и их власть. Это было уже интереснее, но всё ещё не то. Вампирские обряды? Вот это уже то, что следовало бы посмотреть. А что дальше? Лоу судорожно переворачивала страницы. Человеческий глаз не уследил бы за стремительностью её движений. Но она успевала. И так увлеклась, что не сразу услышала позади себя грохот. Обернулась, вскидывая защиту. Краем глаза заметила пустоту на том месте, где была Зенуним. Ещё не осознавая происходящего, она осознала произошедшее: Зенуним свалила ко всем чертям, оставив её! Её против чего? –Отойди от книги, тёмная тварь! — громыхнул беспощадный голос, усиленный множеством полок и книг. Сверкнул факел, выхватывая из полумрака замершую в ожидании Марию Лоу, полагавшую ещё что можно как-то вырваться без расправы, и двенадцать служителей креста, вооруженных крестами, цепями (явно смоченными в святой воде и обожженные на святом костре). Лоу остолбенела. Но не от того, что её застали врасплох — в конце концов, и служителям креста иногда везёт напасть на преступника, а не остаться в дураках. Нет, не это удивило Лоу. Её удивило то, что она прекрасно видела и хорошо узнавала того, кто возглавил этот отряд крестовых служителей. Оставалась ещё надежда на то, что всё неправда. –Варгоши? — не поверила Мария, выступая из осквернённого полумрака, — какого… –Взять её! — беспощадно велел Роман Варгоши и слуги креста двинулись на Лоу, которая отступила на шаг, примериваясь, как лучше и удобнее напасть. Оглядывая проходы и книжные стеллажи для выбора более удобного пути отступления, Мария против воли, с какой-то горькой насмешкой подумала о том, что она совсем не зря не верила ни в помощь Зенуним, ни в исправление Варгоши. Правда, это недоверие в итоге ей не очень помогло. Пока в одной точке мира Зенуним, которая не верила в необходимость выживания мари Лоу и в её реальную пользу, брела по городским улицам, ища того человека, которого выдала ей страница из каталога, а сама Мария Лоу пыталась спасти своё посмертие, кляня всех вокруг за предательство, в другой точке мира, в землях короля Стефана была ещё одна тонкая душа, которая не верила уже ни во что хорошее. Эва — сиротка, потерявшая в страшную ночь и брата, и мать, пригретая королём Стефаном, обряженная по его приказу на манер придворной дамы, обложенная сладостями, фруктами и игрушками… Она ни во что не верила. И в первую очередь — в Бога, что допустил такое. Она ни разу не была в часовне, хотя однажды её туда даже принесли, полагая, что девочка просто боится. Но эва убежала тотчас, выкрикнув зло, что Бога, наверное, и вовсе нет, если он позволил расплодиться по земле чудовищам. Эва сама себя не узнавала. Она сама не понимала что ей делать и как ей жить, и её сердце — детское сердце, так преисполнилось горя и отчаяния, так наполнилось жаждой мести, что начало черстветь и чернеть, взращивая в нежных когда-то глубинах, беспощадное недоверие ко всему и всем. Но если у Марии Лоу и Зенуним не было никакой надежды на то, что их недоверие растает, возвращая хоть какой-то смысл миру, то у Эвы эта надежда ещё была и даже подкрепилась она… Впрочем, обо всём понемногу. Короля Стефана девочка увидела в саду — в глухой, лишённой фруктовых деревьев его части. Туда она сбежала от нянечки, которая неизменно пыталась развеселить Эву то игрушками, то сладостями, то платьицем, не понимая, что всего этого ей не нужно. И, может быть, никогда не будет нужно. Там Эва и встретила короля Стефана — своего благодетеля, спасшего её от заточения в монастыре и тоске. Она не узнала его — прежде они не встречались, да и короны на нём не было, так что Эва могла увидеть только измученного и усталого, вмиг постаревшего от горя человека, прикорнувшего за спасительной тенью сада. По-хорошему, надо было бы уйти. Но Эва почувствовала, что в этом человеке есть что-то такое, что похоже на то, что в ней. Она, не знавшая тонкостей мира, была лишена всяких штампов и шор, а потому почуяла в нём ту же скорбь, что и в себе. И не смогла уйти. –Ты кто, дитя? — человек обратил на неё внимание. Трудно не обратить внимания, когда на тебя смотрят в упор. –Эва, — ответила она, словно это было объяснением её поведения. Впрочем, человек понял всё: –А…это тебя привезли? Что ж, у тебя всё есть? –Нет, — ответила Эва. Она не хотела грубить. Она просто хотела, чтобы этот человек понял, что у неё нет самого важного. Он не был глуп. В нём была скорбь, и он понял, что она хочет пожаловаться ни на какое-то отсутствие платья или мармелада. –У меня тоже, — тихо сказал человек. — У меня тоже нет. Эва приблизилась нерешительно. Разум говорил ей никогда и никому больше не верить, никогда и ни к кому более не приближаться, но она не слушала разум, и поэтому у неё был шанс на оттаивание души. –Чего нет у вас? — спросила Эва. Вся её ребячливая непокорность сошла с неё в короткий срок. Сменилась строгостью и скорбью. Глубокой скорбью, залегающей шрамами на душе навсегда. –Дочери, — ответил человек, — Мирела. Моя Мирела… –А почему нет? — Эва чувствовала что она вправе задавать вопросы. Это право было продиктовано их общей скорбью утраты. — Её убили вампиры? Как мою семью? Человек вздрогнул, закрыл руками лицо. Он помнил, помнил на остаток дней, как нашёл он бесчувственное, обескровленное тело своей дочери. Как он тогда кричал, кричал, не переставая, надеясь, что криком своим он достанет самого бога. Не достал. Она осталась мёртвой. –Да, — сказал человек. — Она должна была занять моё место, выйти за принца… –Вы король Стефан? — спохватилась эва. Что такое «король» она знала, а вот никогда прежде и не видела. Ей пришло в голову вложенное глупыми взрослыми, что она не так выглядит, не так себя ведёт, не так говорит. Она заметалась перед ним, напуганная, маленькая и взрослая одновременно. — Ой, ваше величество…простите, я не хотела. Простите… –Успокойся, — попросил король, — и сядь, девочка. Не мельтеши в саду, не пугай яблони. Эва покорно метнулась к скамье, села как можно прямее, как можно прямее разгладила юбки, которые были ей непривычны и неудобны, попыталась держаться с достоинством, которое видела при дворе у молодых девушек. Она не знала что делать и как себя вести. Король это заметил, пришёл на помощь нежному детскому смущению: –Ты, наверное, плохо спишь? –Я…ваше величество, — Эва замялась, но всё же решила признаться, — да, ваше величество. Мне кажется, я дома. –Мы накажем тех, кто это сделал, — сказал король. –Господин Томас уже наказал, — ответила Эва. Король Стефан нахмурился, но больше от того, что сам сглупил — ему ведь докладывали, что религиозный фанатик оторвал кому-то голову, причём буквально. Но он сам просил защитить свои земли, сам обещал престолу всякое содействие в погони за вампирами. –Тогда всех его сородичей, — поправился король. Эва хотела верить, но не могла. Её сердце радостно встрепенулось, довольное тем, что кто-то исполнит месть. Но разум возразил: «девочка, ты же видишь, как он слаб. Он человек и он один. А что сделал один вампир? Только один. А если их много? Нет, они не могут быть уничтожены одним королём». И недоверие к обещанию заставило Эву покраснеть — можно ли так думать о короле? Можно ли думать, что он простой смертный? А те, что приходят по ночам… –Всех пожжём! — пообещал король. Он и сам не верил. Он, в отличие от Эвы, имел беседу с вампиром лордом Агаресом и знал, что их много. И они сильны. И держат у себя множество подданных. А сколько предположить страшно. Неужели это такая зараза, которую не остановишь? Дожили же они как-то сквозь пепел веков до этого дня. Пугают, ходят, чтут свои чёртовы законы! –Я тоже думал что всё в мире кончено, — сказал король, чтобы отвлечь самого себя от дурных мыслей и только во вторую очередь для того, чтобы поддержать девочку. — Я думал, что это конец, что моя дочь, мой свет — это и моя смерть. Но оказывается, что жизнь может идти. Оказывается, есть для чего жить и дальше. В это Эва не верила и верила одновременно. Она не верила в то, что жизнь может идти дальше, но верила в то, что можно найти для чего жить. Проведя с Томасом пару дней, с братьями креста, она поняла, что месть — это опора. И местью можно жить. –Эва! Эва! Где ты? — когда-то так звала мать и Эве показалось на краткое и обидное мгновение, что это снова так. Но реальность расступилась — появилась нянька. Увидев короля Стефана, нянька распласталась тут же в поклоне и принялась объяснять: –Ваше величество, простите, не уследила за девочкой, думала, она будет…но она как всегда, простите. –Ничего, всё хорошо, познакомились хоть, — король улыбнулся и его улыбке Эва не поверила. Не могло быть такой улыбки для того, кто скорбит. Но она поднялась за нянечкой, понимая, что её снова ведут в её покои, где сладости и игрушки, и нет самого важного. –Ох, дитя! Ну чего ты с королём говорила? Что ты к нему пристала? — выговаривала ей нянька, пока вела Эву обратно через сад, — ну что же ты убегаешь? Ах, ну ничего, пройдёт, верь мне, пройдёт, будет легче. «Не пройдёт, никогда не пройдёт!» — думала Эва, мысль её была очень злой и почему-то от этой злости приятной.